Политика умиротворения

Политика умиротворения — политика, основанная на уступках и потаканиях агрессору. Состоит в урегулировании искусственно разжигаемых государством-агрессором международных споров и разрешения конфликтов посредством сдачи стороне, ведущей агрессивную политику, второстепенных и малозначимых, с точки зрения авторов этой доктрины, позиций и вопросов.

Термин наиболее часто употребляется для обозначения внешней политики британского правительства во главе с Невиллом Чемберленом, а также Болдуином и Макдональдом в отношении нацистской Германии в 1933—1939 годах, особенно явственно проявившейся в 1937—1939 годах. Такая политика привела к окончательной деградации Версальской системы, Лиги Наций и системы коллективной безопасности, радикальному изменению баланса сил в Европе, ослаблению геополитических позиций Великобритании и Франции, усилению Германии и приходу к власти правых сил во главе с А. Гитлером.

Политическая обстановка после Первой мировой войны

Одержав победу в Первой мировой войне, бывшие союзники по Антанте Великобритания, Франция и Италия имели полную свободу действий в Европе. Геополитическая картина Европы была в основном создана в ходе подписания Версальского мирного договора в 1919 году. Договор накладывал жёсткие ограничения на Германию, привёл к отторжению ряда германских земель, экономическому ослаблению страны, что вызвало социальную и политическую напряженность внутри Германии, становление идей реваншизма и популяризацию радикальных политических партий.

Австро-Венгерская империя прекратила своё существование, будучи разделённой на несколько относительно небольших независимых государств.
В одной из стран-участниц Антанты, Российской империи, в ходе Первой мировой войны произошла революция, и к власти пришли большевики. Капиталистические страны считали большевиков идеологически враждебными, что было использовано как предлог, чтобы не расценивать советское руководство в качестве равноправного и полноценного партнера в проведении европейской политики. Заключив сепаратный мир с Германией, Россия также лишилась возможности участвовать в дележе военной добычи.
В Италии преобладали мнения о недостаточности компенсаций, полученных этой страной за участие в военных действиях на стороне Антанты.

Таким образом, три из пяти ведущих европейских держав остались недовольны итогами Версальского договора. Помимо прочего, в Европе возникло множество конфликтных вопросов среди малых государств, связанных с взаимными территориальными претензиями, экономическими, политическими, социальными и идеологическими разногласиями.

Предпосылки политики умиротворения

Принимая «политику умиротворения» перед Второй мировой войной, западные государства (в частности, Англия и Франция) рассчитывали на то, что путём уступок и компромиссов можно было остановить агрессора. Таким образом, Великобритания и Франция, закрыв глаза на агрессию нацистов (обвиняя их только на словах), надеялись на то, что амбиции фашизма будут удовлетворены за счет более слабых государств (Австрии и Чехословакии, например). Также на рубеже 1937—1938 гг. в британских правительственных кругах обсуждался вопрос о колониальных компенсациях Германии за счет раздела владений Бельгии и Португалии (возвращение отнятых по Версальскому договору территорий было признано в 1936 году Комитетом Плимута «нежелательным», и сталкивалось с противодействием доминионов-мандатариев), однако обязательное условие предоставить Великобритании максимум колониальных концессий на этих территориях и сделать максимум уступок в европейской политике не устраивало Гитлера, и он отказался от проекта со столь сомнительными выгодами.

После подписания Мюнхенского соглашения советская разведка докладывала, что политика умиротворения Гитлера не срабатывает, а уступки лишь подстегивают агрессора.

Последствия

В марте 1939 года Германия оккупирует Чехословакию, превращает Чехию в «Протекторат Богемии и Моравии», а Словакию — в своего сателлита, формально независимое государство. Затем Гитлер предъявляет претензии к Польше — сначала о предоставлении экстерриториальной сухопутной дороги до Восточной Пруссии, а затем — о проведении референдума о принадлежности «польского коридора». По версии Гитлера, в референдуме должны были принять участие люди, проживавшие на этой территории в 1918 году. После предоставления Польше гарантий её независимости со стороны Великобритании и Франции становится ясно, что война Германии с этими государствами очень вероятна.

См. также

• Политический реализм
• Территориально-политическая экспансия Третьего рейха

Отрывок, характеризующий Политика умиротворения

– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.


Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)