Болдуин, Стэнли

Стэнли Болдуин Stanley Baldwin<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
55-й, 57-й и 59-й Премьер-министр Великобритании
7 июня 1935 – 28 мая 1937
Монарх:	Георг V Эдуард VIII Георг VI
Предшественник:	Рамси Макдональд
Преемник:	Невилл Чемберлен
4 ноября 1924 – 5 июня 1929
Монарх:	Георг V
Преемник:	Рамси Макдональд
23 мая 1923 – 16 января 1924
Монарх:	Георг V
Предшественник:	Эндрю Бонар Лоу
Преемник:	Рамси Макдональд
Лидер оппозиции
5 июня 1929 – 24 августа 1931
Монарх:	Георг V
Предшественник:	Рамси Макдональд
Преемник:	Артур Хендерсон
22 января 1924 – 4 ноября 1924
Монарх:	Георг V
Предшественник:	Рамси Макдональд
Преемник:	Рамси Макдональд
Канцлер казначейства
27 октября 1922 – 27 августа 1923
Предшественник:	сэр Роберт Хорн
Преемник:	Невилл Чемберлен
Министр торговли
1 апреля 1921 – 19 октября 1922
Предшественник:	сэр Роберт Хорн
Преемник:	сэр Филип Канлифф-Листер
Вероисповедание:	Церковь Англии
Рождение:	3 августа 1867(1867-08-03) Бьюдли, Вустершир
Смерть:	14 декабря 1947(1947-12-14) (80 лет) Стаурпорт-Он-Северн, Вустершир
Супруга:	Люси Ридсдэйл
Партия:	Консервативная
Автограф:
Награды:

Стэнли Болдуин (англ. Stanley Baldwin; 3 августа 1867 — 14 декабря 1947), с 1937 года 1-й граф Болдуин-Бьюдли (англ. 1st Earl Baldwin of Bewdley) — британский политик, член Консервативной партии Великобритании, 55-й, 57-й и 59-й премьер-министр Великобритании в 1923—1924, 1924—1929 и 1935—1937 годах.

Биография

Родом из Вустершира, родился и умер в этом графстве. Двоюродный брат Редьярда Киплинга. Отец Болдуина, Альфред, был членом Палаты общин от родного городка, Бьюдли. После окончания Кембриджа и Бирмингема в 1906 году Стэнли был избран на место своего отца в парламент Великобритании. После Первой мировой войны, в 1917—1923 годах, занимал финансовые посты в правительстве, с 1922 года — канцлер казначейства. Сыграл решающую роль в разрыве консервативного блока с либералом Ллойд-Джорджем и формировании собственно консервативного кабинета Эндрю Бонара Лоу. В мае 1923 года смертельно больной Бонар Лоу ушёл в отставку. Соперничество за высший государственный пост и лидерство в партии развернулось между министром иностранных дел лордом Керзоном и министром финансов Стэнли Болдуином. Георг V привлёк для решения проблемы лорда А. Бальфура, бывшего премьер-министра, и тот поддержал кандидатуру Болдуина. Авторитет короля и Бальфура оказался достаточным, чтобы партия консерваторов согласилась с этим выбором.

С 1923 по 1937 год лидер Консервативной партии и в период контроля ею Палаты общин — премьер-министр. В январе 1924 года палата вынесла вотум недоверия консерваторам; впервые к власти пришли лейбористы, и Болдуин, ставший лидером оппозиции, уступил премьерство их лидеру Р. Макдональду, однако в том же году после октябрьских всеобщих выборов вернулся к власти, чему во многом способствовало «Письмо Зиновьева». Лейбористы Макдональда вновь пришли к власти в 1929 году, и Болдуин опять был лидером оппозиции до 1931 года, когда вступил с Макдональдом в коалицию и стал членом его правительства (вместе с другими консерваторами). После этого лейбористы исключили Макдональда из партии, правительство стало считаться консервативным, а Болдуин на посту лорда-председателя Совета стал его фактическим главой, поскольку номинальный премьер Макдональд оказался в политической изоляции и его здоровье резко ухудшилось. В 1935 году Макдональда проводили в отставку и Болдуин стал премьером официально.

Правление Болдуина было ознаменовано всеобщей стачкой (1926), бурной электрификацией страны по инициативе премьера (1926—1929), принятием закона об управлении Индией (1935). Особую критику вызвала его политика в 1930-е годы, когда к власти пришёл Гитлер, а британское правительство стремилось к умиротворению агрессора. Особо одиозные формы это приняло уже при его преемнике — Н. Чемберлене, но и Болдуин, например, в 1935 году заключил с Германией морской договор, который стал двусторонним нарушением Версальского мира. После 1939 года многие обвиняли Болдуина в неготовности страны к войне, в развязывании рук Гитлеру, в попустительстве перевооружению Германии и прочее. В 1947 году, незадолго до смерти Болдуина, отмечалось его 80-летие: тогда один из самых жёстких его критиков, Уинстон Черчилль, в ответ на предложение явиться на юбилей, сказал: «Я не желаю господину Болдуину зла, но лучше бы ему было вовсе не рождаться на свет».

Настоял на отречении Эдуарда VIII в 1936 году, но после коронации Георга VI в мае 1937 года ушёл в отставку, получив от нового короля титул графа Бьюдли.

Литература

• Суслопарова Е. А. Стэнли Болдуин // Вопросы истории. — 2016. — № 4. — С. 15—40.

Отрывок, характеризующий Болдуин, Стэнли

С 1805 года мы мирились и ссорились с Бонапартом, мы делали конституции и разделывали их, а салон Анны Павловны и салон Элен были точно такие же, какие они были один семь лет, другой пять лет тому назад. Точно так же у Анны Павловны говорили с недоумением об успехах Бонапарта и видели, как в его успехах, так и в потакании ему европейских государей, злостный заговор, имеющий единственной целью неприятность и беспокойство того придворного кружка, которого представительницей была Анна Павловна. Точно так же у Элен, которую сам Румянцев удостоивал своим посещением и считал замечательно умной женщиной, точно так же как в 1808, так и в 1812 году с восторгом говорили о великой нации и великом человеке и с сожалением смотрели на разрыв с Францией, который, по мнению людей, собиравшихся в салоне Элен, должен был кончиться миром.
В последнее время, после приезда государя из армии, произошло некоторое волнение в этих противоположных кружках салонах и произведены были некоторые демонстрации друг против друга, но направление кружков осталось то же. В кружок Анны Павловны принимались из французов только закоренелые легитимисты, и здесь выражалась патриотическая мысль о том, что не надо ездить во французский театр и что содержание труппы стоит столько же, сколько содержание целого корпуса. За военными событиями следилось жадно, и распускались самые выгодные для нашей армии слухи. В кружке Элен, румянцевском, французском, опровергались слухи о жестокости врага и войны и обсуживались все попытки Наполеона к примирению. В этом кружке упрекали тех, кто присоветывал слишком поспешные распоряжения о том, чтобы приготавливаться к отъезду в Казань придворным и женским учебным заведениям, находящимся под покровительством императрицы матери. Вообще все дело войны представлялось в салоне Элен пустыми демонстрациями, которые весьма скоро кончатся миром, и царствовало мнение Билибина, бывшего теперь в Петербурге и домашним у Элен (всякий умный человек должен был быть у нее), что не порох, а те, кто его выдумали, решат дело. В этом кружке иронически и весьма умно, хотя весьма осторожно, осмеивали московский восторг, известие о котором прибыло вместе с государем в Петербург.
В кружке Анны Павловны, напротив, восхищались этими восторгами и говорили о них, как говорит Плутарх о древних. Князь Василий, занимавший все те же важные должности, составлял звено соединения между двумя кружками. Он ездил к ma bonne amie [своему достойному другу] Анне Павловне и ездил dans le salon diplomatique de ma fille [в дипломатический салон своей дочери] и часто, при беспрестанных переездах из одного лагеря в другой, путался и говорил у Анны Павловны то, что надо было говорить у Элен, и наоборот.
Вскоре после приезда государя князь Василий разговорился у Анны Павловны о делах войны, жестоко осуждая Барклая де Толли и находясь в нерешительности, кого бы назначить главнокомандующим. Один из гостей, известный под именем un homme de beaucoup de merite [человек с большими достоинствами], рассказав о том, что он видел нынче выбранного начальником петербургского ополчения Кутузова, заседающего в казенной палате для приема ратников, позволил себе осторожно выразить предположение о том, что Кутузов был бы тот человек, который удовлетворил бы всем требованиям.
Анна Павловна грустно улыбнулась и заметила, что Кутузов, кроме неприятностей, ничего не дал государю.
– Я говорил и говорил в Дворянском собрании, – перебил князь Василий, – но меня не послушали. Я говорил, что избрание его в начальники ополчения не понравится государю. Они меня не послушали.
– Все какая то мания фрондировать, – продолжал он. – И пред кем? И все оттого, что мы хотим обезьянничать глупым московским восторгам, – сказал князь Василий, спутавшись на минуту и забыв то, что у Элен надо было подсмеиваться над московскими восторгами, а у Анны Павловны восхищаться ими. Но он тотчас же поправился. – Ну прилично ли графу Кутузову, самому старому генералу в России, заседать в палате, et il en restera pour sa peine! [хлопоты его пропадут даром!] Разве возможно назначить главнокомандующим человека, который не может верхом сесть, засыпает на совете, человека самых дурных нравов! Хорошо он себя зарекомендовал в Букарещте! Я уже не говорю о его качествах как генерала, но разве можно в такую минуту назначать человека дряхлого и слепого, просто слепого? Хорош будет генерал слепой! Он ничего не видит. В жмурки играть… ровно ничего не видит!
Никто не возражал на это.
24 го июля это было совершенно справедливо. Но 29 июля Кутузову пожаловано княжеское достоинство. Княжеское достоинство могло означать и то, что от него хотели отделаться, – и потому суждение князя Василья продолжало быть справедливо, хотя он и не торопился ого высказывать теперь. Но 8 августа был собран комитет из генерал фельдмаршала Салтыкова, Аракчеева, Вязьмитинова, Лопухина и Кочубея для обсуждения дел войны. Комитет решил, что неудачи происходили от разноначалий, и, несмотря на то, что лица, составлявшие комитет, знали нерасположение государя к Кутузову, комитет, после короткого совещания, предложил назначить Кутузова главнокомандующим. И в тот же день Кутузов был назначен полномочным главнокомандующим армий и всего края, занимаемого войсками.
9 го августа князь Василий встретился опять у Анны Павловны с l'homme de beaucoup de merite [человеком с большими достоинствами]. L'homme de beaucoup de merite ухаживал за Анной Павловной по случаю желания назначения попечителем женского учебного заведения императрицы Марии Федоровны. Князь Василий вошел в комнату с видом счастливого победителя, человека, достигшего цели своих желаний.
– Eh bien, vous savez la grande nouvelle? Le prince Koutouzoff est marechal. [Ну с, вы знаете великую новость? Кутузов – фельдмаршал.] Все разногласия кончены. Я так счастлив, так рад! – говорил князь Василий. – Enfin voila un homme, [Наконец, вот это человек.] – проговорил он, значительно и строго оглядывая всех находившихся в гостиной. L'homme de beaucoup de merite, несмотря на свое желание получить место, не мог удержаться, чтобы не напомнить князю Василью его прежнее суждение. (Это было неучтиво и перед князем Василием в гостиной Анны Павловны, и перед Анной Павловной, которая так же радостно приняла эту весть; но он не мог удержаться.)
– Mais on dit qu'il est aveugle, mon prince? [Но говорят, он слеп?] – сказал он, напоминая князю Василью его же слова.
– Allez donc, il y voit assez, [Э, вздор, он достаточно видит, поверьте.] – сказал князь Василий своим басистым, быстрым голосом с покашливанием, тем голосом и с покашливанием, которым он разрешал все трудности. – Allez, il y voit assez, – повторил он. – И чему я рад, – продолжал он, – это то, что государь дал ему полную власть над всеми армиями, над всем краем, – власть, которой никогда не было ни у какого главнокомандующего. Это другой самодержец, – заключил он с победоносной улыбкой.