Португало-турецкая война (1538—1557)

Португало-турецкая война (1538—1557)
Дата	1538—1557
Место	Индийский океан, Восточная Африка, Красное море, Индия
Итог	без явного преимущества какой-либо из сторон
Противники
Португальская империя Эфиопская империя Гуджарат Османская империя Египет Адал
Командующие
губернатор Эштеван да Гама Криштован да Гама† Император Клавдий адмирал Пири-реис Сейди Али-реис Ахмед ибн Ибрагим аль-Гази†
Силы сторон
неизвестно неизвестно
Потери
неизвестно неизвестно

Вторая португало-турецкая война — вооружённый конфликт в 1538—57 годах между королевством Португалия и Османской империей, местом действия которого были Индийский океан, прибрежные районы Индии и Аравии, Красное море и Восточная Африка.

Вторая португало-турецкая война развивалась на фоне начавшейся ранее Адало-эфиопской войны на территории Восточной Африки между местными мусульманскими султанатами, поддержанными турками, и христианской Эфиопией. После вторжения мусульманских войск в Эфиопию в 1529 году, практической оккупации её армиями султана Адала Ахмеда ибн Ибрагима аль-Гази и бегства эфиопского императора Давида II, Португалия решила вмешаться и 10 февраля 1541 года в эритрейском порту Массауа, уже во премя правления в Эфиопии императора Клавдия, высадился португальский отряд под командованием Криштована да Гама, сына мореплавателя Васко да Гама. Он включал в себя 400 аркебузиров, отряд португальской конницы, а также пушкарей, военных инженеров и сапёров. В это же время на стороне султаната Адал воевал турецкий отряд из 2.000 стрелков-арабов, 900 турецких копьеносцев, 1.000 турецких стрелков-пехотинцев, вооружённых огнестрельным оружием, а также отрядов албанских пеших стрелков и турецкой кавалерии. Такой была изначальная расстановка сил к началу военных действий в Африке.

Собственно же война началась на море в 1538 году, когда турецкий султан Сулейман I Великолепный отправил в Индийский океан флот из 54 кораблей под командованием адмирала Хусейн-паши с заданием блокировать и захватить переданный португальцам султаном Гуджарата в 1535 году порт-крепость Диу на западном побережье Индии. Однако португальцы узнали об этой морской экспедиции турок, и 31 декабря 1540 года навстречу османскому флоту из Гоа вышел португальский флот под командованием старшего сына Васко да Гамы, Эштевана. 27 января 1541 года португальский флот занял Аден, затем Массауа, где высадил отряд Криштована да Гама, и 12 февраля отплыл на север в направлении к Суэцу, навстречу кораблям турок. Османская эскадра к этому времени уже была информирована о приближении противника, приготовилась к обороне и попыталась внезапной атакой сжечь находившиеся на стоянке португальские корабли. Эштеван да Гама в ответ атаковал порт Эль-Тор на Синайском полуострове, однако затем был вынужден вернуться в Массауа.

На африканском театре военных действий Криштовану да Гама первоначально сопутствовал успех. В феврале 1542 года португальцы разгромили объединённую армию Адала и турок в битве при Басенте, а затем и в битве при Джарте. Однако в последующем сражении при Вофле превосходившее отряд да Гамы войско мусульман одержало победу, Криштован да Гама был захвачен в плен и, отказавшись принять ислам, замучен до смерти. Уцелевшие в этом сражении португальцы (около 170 человек), соединились с эфиопским войском императора Клавдия и внесли решающий вклад в его победу в битве при Вайна Дага, убив в ней султана Ахмеда Грана и отомстив таким образом за смерть своего командира Криштована да Гама, казнённого по приказу этого мусульманского правителя. После гибели своего военачальника мусульманские отряды обратились в бегство, и Адало-эфиопская война на этом практически была завершена.

В Индийском океане, однако, боевые действия продолжались. Диу трижды подвергался атакам турецкого флота — в 1541, 1545 и в 1549 годах — но все эти нападения были португальцами отбиты. В 1547 году турецко-египетскую эскадру в Индийском океане возглавил адмирал Пири-реис, развернувший активные военные действия. 26 февраля 1548 года он отвоевал Аден, в 1552 году — Бендер-Аббас и Маскат. Продвигаясь дальше на восток, он захватил остров Ормуз в Ормузском проливе, что позволяло туркам контролировать вход в Персидский залив. Однако попытка турок изгнать португальцев из Бахрейна успехом не увенчалась, а в 1556 году османский флот был уничтожен сильным штормом у берегов Гуджарата.

В 1557 году Османская империя объявила о номинальном создании на африканском побережье Красного моря своей новой провинции (эялета) Хабеш, в который должен был войти и важный для Эфиопии морской порт Массауа — вскоре после чего началась Эфиопо-турецкая война.

Литература

• The Cambridge history of Islam / Holt, Peter Malcolm; Lambton, Ann K. S.; Lewis, Bernard.. — Cambridge University Press, 2008 (репринт). — ISBN 0-521-29137-2.
• Attila and Balázs Weiszhár: Háborúk lexikona (Военный словарь). — Budapest: Athenaum, 2004.
• Britannica Hungarica. — Budapest: Hungarian World, 1994.

Отрывок, характеризующий Португало-турецкая война (1538—1557)

Войска авангарда расположились впереди Вишау, в виду цепи неприятельской, уступавшей нам место при малейшей перестрелке в продолжение всего дня. Авангарду объявлена была благодарность государя, обещаны награды, и людям роздана двойная порция водки. Еще веселее, чем в прошлую ночь, трещали бивачные костры и раздавались солдатские песни.
Денисов в эту ночь праздновал производство свое в майоры, и Ростов, уже довольно выпивший в конце пирушки, предложил тост за здоровье государя, но «не государя императора, как говорят на официальных обедах, – сказал он, – а за здоровье государя, доброго, обворожительного и великого человека; пьем за его здоровье и за верную победу над французами!»
– Коли мы прежде дрались, – сказал он, – и не давали спуску французам, как под Шенграбеном, что же теперь будет, когда он впереди? Мы все умрем, с наслаждением умрем за него. Так, господа? Может быть, я не так говорю, я много выпил; да я так чувствую, и вы тоже. За здоровье Александра первого! Урра!
– Урра! – зазвучали воодушевленные голоса офицеров.
И старый ротмистр Кирстен кричал воодушевленно и не менее искренно, чем двадцатилетний Ростов.
Когда офицеры выпили и разбили свои стаканы, Кирстен налил другие и, в одной рубашке и рейтузах, с стаканом в руке подошел к солдатским кострам и в величественной позе взмахнув кверху рукой, с своими длинными седыми усами и белой грудью, видневшейся из за распахнувшейся рубашки, остановился в свете костра.
– Ребята, за здоровье государя императора, за победу над врагами, урра! – крикнул он своим молодецким, старческим, гусарским баритоном.
Гусары столпились и дружно отвечали громким криком.
Поздно ночью, когда все разошлись, Денисов потрепал своей коротенькой рукой по плечу своего любимца Ростова.
– Вот на походе не в кого влюбиться, так он в ца'я влюбился, – сказал он.
– Денисов, ты этим не шути, – крикнул Ростов, – это такое высокое, такое прекрасное чувство, такое…
– Ве'ю, ве'ю, д'ужок, и 'азделяю и одоб'яю…
– Нет, не понимаешь!
И Ростов встал и пошел бродить между костров, мечтая о том, какое было бы счастие умереть, не спасая жизнь (об этом он и не смел мечтать), а просто умереть в глазах государя. Он действительно был влюблен и в царя, и в славу русского оружия, и в надежду будущего торжества. И не он один испытывал это чувство в те памятные дни, предшествующие Аустерлицкому сражению: девять десятых людей русской армии в то время были влюблены, хотя и менее восторженно, в своего царя и в славу русского оружия.


На следующий день государь остановился в Вишау. Лейб медик Вилье несколько раз был призываем к нему. В главной квартире и в ближайших войсках распространилось известие, что государь был нездоров. Он ничего не ел и дурно спал эту ночь, как говорили приближенные. Причина этого нездоровья заключалась в сильном впечатлении, произведенном на чувствительную душу государя видом раненых и убитых.
На заре 17 го числа в Вишау был препровожден с аванпостов французский офицер, приехавший под парламентерским флагом, требуя свидания с русским императором. Офицер этот был Савари. Государь только что заснул, и потому Савари должен был дожидаться. В полдень он был допущен к государю и через час поехал вместе с князем Долгоруковым на аванпосты французской армии.
Как слышно было, цель присылки Савари состояла в предложении свидания императора Александра с Наполеоном. В личном свидании, к радости и гордости всей армии, было отказано, и вместо государя князь Долгоруков, победитель при Вишау, был отправлен вместе с Савари для переговоров с Наполеоном, ежели переговоры эти, против чаяния, имели целью действительное желание мира.
Ввечеру вернулся Долгоруков, прошел прямо к государю и долго пробыл у него наедине.
18 и 19 ноября войска прошли еще два перехода вперед, и неприятельские аванпосты после коротких перестрелок отступали. В высших сферах армии с полдня 19 го числа началось сильное хлопотливо возбужденное движение, продолжавшееся до утра следующего дня, 20 го ноября, в который дано было столь памятное Аустерлицкое сражение.
До полудня 19 числа движение, оживленные разговоры, беготня, посылки адъютантов ограничивались одной главной квартирой императоров; после полудня того же дня движение передалось в главную квартиру Кутузова и в штабы колонных начальников. Вечером через адъютантов разнеслось это движение по всем концам и частям армии, и в ночь с 19 на 20 поднялась с ночлегов, загудела говором и заколыхалась и тронулась громадным девятиверстным холстом 80 титысячная масса союзного войска.
Сосредоточенное движение, начавшееся поутру в главной квартире императоров и давшее толчок всему дальнейшему движению, было похоже на первое движение серединного колеса больших башенных часов. Медленно двинулось одно колесо, повернулось другое, третье, и всё быстрее и быстрее пошли вертеться колеса, блоки, шестерни, начали играть куранты, выскакивать фигуры, и мерно стали подвигаться стрелки, показывая результат движения.
Как в механизме часов, так и в механизме военного дела, так же неудержимо до последнего результата раз данное движение, и так же безучастно неподвижны, за момент до передачи движения, части механизма, до которых еще не дошло дело. Свистят на осях колеса, цепляясь зубьями, шипят от быстроты вертящиеся блоки, а соседнее колесо так же спокойно и неподвижно, как будто оно сотни лет готово простоять этою неподвижностью; но пришел момент – зацепил рычаг, и, покоряясь движению, трещит, поворачиваясь, колесо и сливается в одно действие, результат и цель которого ему непонятны.