Прихотько, Антонина Фёдоровна

Прихотько Антонина Фёдоровна
Антонина Фёдоровна Прихотько со своим мужем Александром Ильичём Лейпунским в 1928 году.
Дата рождения:	26 апреля 1906(1906-04-26)
Место рождения:	Пятигорск
Дата смерти:	29 сентября 1995(1995-09-29) (89 лет)
Место смерти:	Киев, Украина
Научная сфера:	физика
Место работы:	ИФ АН УССР
Учёная степень:	доктор физико-математических наук (1943)
Учёное звание:	академик АН УССР (1964)
Альма-матер:	Ленинградский политехнический институт
Научный руководитель:	И. В. Обреимов
Известные ученики:	М. Т. Шпак, М. С. Бродин, М. С. Соскин, В. В. Ерёменко
Известна как:	создатель физики экситонных состояний молекулярных кристаллов
Награды и премии:

Антонина Фёдоровна Прихотько (26 апреля 1906 — 29 сентября 1995) — советский и украинский физик, один из крупнейших специалистов в области физики неметаллических кристаллов, доктор физико-математических наук, профессор, академик АН УССР, Заслуженный деятель науки УССР, лауреат Ленинской премии, Герой Социалистического Труда.

Биография

А. Ф. Прихотько родилась в Пятигорске в 1906 г. После окончания в 1923 г. средней школы поступила учиться на физико-технический факультет Ленинградского Политехнического института им. М. И. Калинина. Будучи студенткой третьего курса института, под руководством Ивана Васильевича Обреимова (впоследствии академика) начала заниматься научной работой в Ленинградском физико-техническом институте АН СССР.

После окончания института в 1929 г. до 1930 г. А. Ф. Прихотько работала научным сотрудником в Ленинградском физико-техническом институте. В 1930 г. вместе с группой молодых учёных она переезжает в Харьков во вновь организованный Харьковский физико-технический институт, где работала до 1941 г.

В 1927—1929 гг. И. В. Обреимовым были проведены пионерские исследования спектров поглощения молекулярных кристаллов, охлажденных до низких температур. Впервые на примере кристалла азобензола было показано, что глубокое охлаждение молекулярных кристаллов приводит к появлению в их спектрах большого количества узких полос, которые можно сгруппировать в серии, подобные сериям в спектрах соответствующих свободных молекул. Эти исследования явились началом нового направления в спектроскопии — низкотемпературной спектроскопии молекулярных кристаллов — и были продолжены И. В. Обреимовым и А. Ф. Прихотько в Харькове.

В начале 1930-х годов были получены в поляризованном свете спектры поглощения кристаллов нафталина, антрацена, фенантрена, охлажденных до температуры кипения жидкого водорода, проведён анализ структуры спектров, классификация полос, определены частоты внутримолекулярных колебаний в возбужденном состоянии.

В 1935—1940 гг. А. Ф. Прихотько выполнила большой цикл исследований спектров поглощения различных кристаллических модификаций кислорода, твердых смесей кислорода с азотом и аргоном и спектров поглощения кристаллов галогенов. В это же время Антонина Фёдоровна разработала ряд методик выращивания сверхтонких кристаллов органических соединений, пригодных для низкотемпературных спектральных исследований.

Великая Отечественная война и эвакуация УФТИ из Харькова прервали эти исследования. В годы войны А. Ф. Прихотько находилась в Уфе и принимала активное участие в работах по оказанию помощи фронту. В 1943 г. А. Ф. Прихотько защитила докторскую диссертацию.

После освобождения Украины от гитлеровцев А. Ф. Прихотько переезжает в Киев и организует в Институте физики АН УССР спектральную лабораторию, которая впоследствии стала крупнейшим в мире центром низкотемпературной спектроскопии неметаллических кристаллов. Одной из первых работ, выполненных А. Ф. Прихотько в Киеве, было исследование спектров сверхтонких (10⁻⁴ — 10⁻⁶ см) монокристаллов нафталина, охлажденных до температуры жидкого водорода. Экспериментальное мастерство, с которым была выполнена эта работа, долгое время являлось образцом для спектроскопистов.

Научная деятельность

Наиболее важные научные результаты, полученные А. Ф. Прихотько в конце 40-х годов, связаны с обнаружением в спектрах поглощения молекулярных кристаллов (нафталин, антрацен, бензол, нафтацен и др.) резко поляризованных по кристаллографическим направлениями мультиплетов полос, которые отсутствуют в спектрах свободных молекул. Эти исследования явились экспериментальной основой для создания А. С. Давыдовым теории экситонных состояний в молекулярных кристаллах.

Открытие А. Ф. Прихотько и А. С. Давыдовым специфических для кристаллического состояния вещества коллективных возбуждений — экситонов, возникающих под действием электромагнитного возбуждения, — одно из важнейших достижений спектроскопии твёрдого тела, которое повлияло на всё развитие физики твердого тела. Экситонные представления сейчас широко используются не только в физике, но и в химии, биологии. За цикл работ по исследованию экситонов в кристаллах А. Ф. Прихотько в составе группы учёных в 1966 году была удостоена Ленинской премии.

В 1950-е — 1960-е годы А.Ф. Прихотько (совместно с В. Л. Броуде) провела систематические исследования спектров поглощения гомологического ряда соединений бензола. Обнаружение полиморфных превращений в этом ряду позволило более глубоко разобраться в связи между кристаллической структурой и спектрами поглощения соответствующих веществ. Была обнаружена и исследована экситонная люминесценция, изучено влияние примесей и дефектов решетки на свечение этих кристаллов (совместно с В. Л. Броуде, Э. И. Рашбой, М. Т. Шпаком), разработаны прецизионные количественные методы измерения поглощения и дисперсии света в молекулярных кристаллах, что позволило установить ряд новых закономерностей поглощения света в кристаллах (совместно с М. С. Бродиным); впервые были проведены измерения формы экситонных полос поглощения при низких температурах (совместно с М. С. Соскиным), что явилось новым направлением работ по кристаллооптике поглощающих сред.

В последующие годы под руководством А. Ф. Прихотько проведены интересные исследования спектров поглощения α-кислорода, находящегося в сильных магнитных полях при температурах, близких к 1 К, что позволило установить, наряду с экситонными состояниями, биэкситонные процессы экситон-магнонного взаимодействия. Эти работы имеют принципиальное значение для спектроскопии антиферромагнитного состояния.

Большое влияние работы А.Ф. Прихотько оказали на развитие и совершенствование конструкции криостатов в Институте физики АН УССР. Впервые в институте под её руководством были разработаны и изготовлены металлические криостаты, которые в настоящее время прочно вошли в лабораторную практику, практически вытеснив стеклянные криостаты.

А. Ф. Прихотько подготовила большое количество кандидатов и докторов наук, трое из них — академики и члены-корреспонденты НАН Украины.

Труды

А. Ф. Прихотько автор и соавтор более 150 научных работ, двух монографий.

В 1948 она была избрана членом-корреспондентом, а в 1964 — академиком АН УССР. В 1966 А. Ф. Прихотько присвоено звание Заслуженного деятеля науки УССР. Ей присвоено звание Героя Социалистического Труда, она награждена орденом Ленина, орденом Трудового Красного Знамени и медалями.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=15764 Прихотько, Антонина Фёдоровна]. Сайт «Герои Страны».

• [www.nbuv.gov.ua/institutions/iphys/prykhotko_70.pdf Успехи физических наук, 1976 г. Август; Том 119, вып. 4]

Литература

• Храмов Ю. А. Прихотько Антонина Федоровна // Физики: Биографический справочник / Под ред. А. И. Ахиезера. — Изд. 2-е, испр. и дополн. — М.: Наука, 1983. — С. 223. — 400 с. — 200 000 экз. (в пер.)

Отрывок, характеризующий Прихотько, Антонина Фёдоровна

– Вы заслужили георгиевские знамена и будете их достойны.
«Только умереть, умереть за него!» думал Ростов.
Государь еще сказал что то, чего не расслышал Ростов, и солдаты, надсаживая свои груди, закричали: Урра! Ростов закричал тоже, пригнувшись к седлу, что было его сил, желая повредить себе этим криком, только чтобы выразить вполне свой восторг к государю.
Государь постоял несколько секунд против гусар, как будто он был в нерешимости.
«Как мог быть в нерешимости государь?» подумал Ростов, а потом даже и эта нерешительность показалась Ростову величественной и обворожительной, как и всё, что делал государь.
Нерешительность государя продолжалась одно мгновение. Нога государя, с узким, острым носком сапога, как носили в то время, дотронулась до паха энглизированной гнедой кобылы, на которой он ехал; рука государя в белой перчатке подобрала поводья, он тронулся, сопутствуемый беспорядочно заколыхавшимся морем адъютантов. Дальше и дальше отъезжал он, останавливаясь у других полков, и, наконец, только белый плюмаж его виднелся Ростову из за свиты, окружавшей императоров.
В числе господ свиты Ростов заметил и Болконского, лениво и распущенно сидящего на лошади. Ростову вспомнилась его вчерашняя ссора с ним и представился вопрос, следует – или не следует вызывать его. «Разумеется, не следует, – подумал теперь Ростов… – И стоит ли думать и говорить про это в такую минуту, как теперь? В минуту такого чувства любви, восторга и самоотвержения, что значат все наши ссоры и обиды!? Я всех люблю, всем прощаю теперь», думал Ростов.
Когда государь объехал почти все полки, войска стали проходить мимо его церемониальным маршем, и Ростов на вновь купленном у Денисова Бедуине проехал в замке своего эскадрона, т. е. один и совершенно на виду перед государем.
Не доезжая государя, Ростов, отличный ездок, два раза всадил шпоры своему Бедуину и довел его счастливо до того бешеного аллюра рыси, которою хаживал разгоряченный Бедуин. Подогнув пенящуюся морду к груди, отделив хвост и как будто летя на воздухе и не касаясь до земли, грациозно и высоко вскидывая и переменяя ноги, Бедуин, тоже чувствовавший на себе взгляд государя, прошел превосходно.
Сам Ростов, завалив назад ноги и подобрав живот и чувствуя себя одним куском с лошадью, с нахмуренным, но блаженным лицом, чортом , как говорил Денисов, проехал мимо государя.
– Молодцы павлоградцы! – проговорил государь.
«Боже мой! Как бы я счастлив был, если бы он велел мне сейчас броситься в огонь», подумал Ростов.
Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.
Но более всего во всех кружках говорили о государе Александре, передавали каждое его слово, движение и восторгались им.
Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
Все после смотра были уверены в победе больше, чем бы могли быть после двух выигранных сражений.


На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.
В то время, как взошел Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, на вытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что то докладывал князю Андрею.
– Очень хорошо, извольте подождать, – сказал он генералу тем французским выговором по русски, которым он говорил, когда хотел говорить презрительно, и, заметив Бориса, не обращаясь более к генералу (который с мольбою бегал за ним, прося еще что то выслушать), князь Андрей с веселой улыбкой, кивая ему, обратился к Борису.
Борис в эту минуту уже ясно понял то, что он предвидел прежде, именно то, что в армии, кроме той субординации и дисциплины, которая была написана в уставе, и которую знали в полку, и он знал, была другая, более существенная субординация, та, которая заставляла этого затянутого с багровым лицом генерала почтительно дожидаться, в то время как капитан князь Андрей для своего удовольствия находил более удобным разговаривать с прапорщиком Друбецким. Больше чем когда нибудь Борис решился служить впредь не по той писанной в уставе, а по этой неписанной субординации. Он теперь чувствовал, что только вследствие того, что он был рекомендован князю Андрею, он уже стал сразу выше генерала, который в других случаях, во фронте, мог уничтожить его, гвардейского прапорщика. Князь Андрей подошел к нему и взял за руку.
– Очень жаль, что вчера вы не застали меня. Я целый день провозился с немцами. Ездили с Вейротером поверять диспозицию. Как немцы возьмутся за аккуратность – конца нет!
Борис улыбнулся, как будто он понимал то, о чем, как об общеизвестном, намекал князь Андрей. Но он в первый раз слышал и фамилию Вейротера и даже слово диспозиция.
– Ну что, мой милый, всё в адъютанты хотите? Я об вас подумал за это время.
– Да, я думал, – невольно отчего то краснея, сказал Борис, – просить главнокомандующего; к нему было письмо обо мне от князя Курагина; я хотел просить только потому, – прибавил он, как бы извиняясь, что, боюсь, гвардия не будет в деле.
– Хорошо! хорошо! мы обо всем переговорим, – сказал князь Андрей, – только дайте доложить про этого господина, и я принадлежу вам.
В то время как князь Андрей ходил докладывать про багрового генерала, генерал этот, видимо, не разделявший понятий Бориса о выгодах неписанной субординации, так уперся глазами в дерзкого прапорщика, помешавшего ему договорить с адъютантом, что Борису стало неловко. Он отвернулся и с нетерпением ожидал, когда возвратится князь Андрей из кабинета главнокомандующего.
– Вот что, мой милый, я думал о вас, – сказал князь Андрей, когда они прошли в большую залу с клавикордами. – К главнокомандующему вам ходить нечего, – говорил князь Андрей, – он наговорит вам кучу любезностей, скажет, чтобы приходили к нему обедать («это было бы еще не так плохо для службы по той субординации», подумал Борис), но из этого дальше ничего не выйдет; нас, адъютантов и ординарцев, скоро будет батальон. Но вот что мы сделаем: у меня есть хороший приятель, генерал адъютант и прекрасный человек, князь Долгоруков; и хотя вы этого можете не знать, но дело в том, что теперь Кутузов с его штабом и мы все ровно ничего не значим: всё теперь сосредоточивается у государя; так вот мы пойдемте ка к Долгорукову, мне и надо сходить к нему, я уж ему говорил про вас; так мы и посмотрим; не найдет ли он возможным пристроить вас при себе, или где нибудь там, поближе .к солнцу.