Гонсалес де Клавихо, Руй

Руй Гонсалес де Клавихо

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Руй Гонсáлес де Клави́хо (исп. Ruy Gonzáles de Clavijo; ум. 2 апреля 1412, Мадрид) — испанский дипломат и путешественник, посетивший двор Тамерлана в Мавераннахре.

Биография

Представитель древнего и богатого рода, камергер Энрике III. В 1403 г. король поставил его во главе посольства к Тамерлану. С письмом короля Гонсалес де Клавихо отплыл 22 мая из Кадиса и через Родос, Константинополь и Трапезунд добрался к сентябрю 1404 г. до Самарканда. Здесь он оставался около полугода, лично ознакомился с положением земель, находившихся под властью Тамерлана, с редкой наблюдательностью подметил местные обычаи и живо описал их. После смерти Тамерлана в феврале 1405 г. посольство Гонсалеса де Клавихо потеряло смысл, и он отправился назад, вернувшись в Кастилию в марте 1406 г.

После кончины короля в 1407 г. престарелый Гонсалес де Клавихо отошел от государственных дел и занялся постройкой фамильного склепа в капелле монастыря Святого Франциска в Мадриде, где он и был погребен. Склеп не сохранился; в конце XV в. его разрушили при перестройке.

Дневник

Все три года путешествия Гонсалес де Клавихо вёл дневник. До настоящего времени рукопись дошла в двух списках, которые хранятся в Национальной Мадридской библиотеке. Дневник этот впервые напечатан издателем Арготе де Молина с краткой аннотацией в начале и конце книги в «доме Анреа Писционе» в Севилье под заглавием «Жизнь и деяния великого Тамерлана, с описанием земель его империи» (исп. «Vida y hazañas del Gran Tamorlán, con la descripción de las tierras de su imperio y señorío»; Севилья, 1582).

В Российской Федерации два экземпляра первого издания удовлетворительной сохранности имеются в Отделе редких книг Российской государственной библиотеки в Москве. «Дневник» Гонсалеса де Клавихо неоднократно переиздавался на различных языках. Первый перевод на русский язык с комментариями и его публикацию осуществил И. И. Срезневский; напечатан под заглавием: «Р. Г. де Клавихо. Дневник путешествия ко двору Тимура в Самарканд в 1403—1406 гг.» (СПб., 1881 — из 28-го тома «Сборника отделения русского языка и словесности академии наук»).

Второй перевод, более точный и снабженный новейшими комментариями В. В. Бартольда, И. П. Петрушевского, Ф. И. Успенского и других выполнен И. С. Мироковой и издан с её «Предисловием» в Москве в 1990 году.

Публикации

• Клавихо, Руи Гонсалес де. Дневник путешествия в Самарканд ко двору Тимура (1403 - 1406) / Руи Гонсалес де Клавихо / Пер. со староиспанского, предисл. и коммент. И. С. Мироковой; Отв. редакторы Г. Г. Берадзе, К. К. Куция. Институт востоковедения АН СССР.. — М.: Наука, Главная редакция восточной литерпатуры, 1990. — 216 с. — 15 000 экз. — ISBN 5-02-016766-5. (обл.)
• Клавихо, Рюи Гонзалес // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Ссылки

• [www.vostlit.info/haupt-Dateien/index-Dateien/K.phtml?id=2051 Клавихо, Руй Гонсалес де]. Восточная литература. Проверено 15 марта 2011. [www.webcitation.org/61BEHbMnK Архивировано из первоисточника 24 августа 2011].
• [runivers.ru/lib/detail.php?ID=140716 Дневник путешествия ко двору Тимура в Самарканд в 1403—1406 гг. на сайте «Руниверс»]
• [www.cervantesvirtual.com/servlet/SirveObras/12593175330140403087846/ Текст книги Клавихо]  (исп.)
• [www.gardenvisit.com/travel/clavijo/index.htm Английский перевод (1859)]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Гонсалес де Клавихо, Руй

– Доложи князю, что роды начались, – сказала Марья Богдановна, значительно посмотрев на посланного. Тихон пошел и доложил князю.
– Хорошо, – сказал князь, затворяя за собою дверь, и Тихон не слыхал более ни малейшего звука в кабинете. Немного погодя, Тихон вошел в кабинет, как будто для того, чтобы поправить свечи. Увидав, что князь лежал на диване, Тихон посмотрел на князя, на его расстроенное лицо, покачал головой, молча приблизился к нему и, поцеловав его в плечо, вышел, не поправив свечей и не сказав, зачем он приходил. Таинство торжественнейшее в мире продолжало совершаться. Прошел вечер, наступила ночь. И чувство ожидания и смягчения сердечного перед непостижимым не падало, а возвышалось. Никто не спал.

Была одна из тех мартовских ночей, когда зима как будто хочет взять свое и высыпает с отчаянной злобой свои последние снега и бураны. Навстречу немца доктора из Москвы, которого ждали каждую минуту и за которым была выслана подстава на большую дорогу, к повороту на проселок, были высланы верховые с фонарями, чтобы проводить его по ухабам и зажорам.
Княжна Марья уже давно оставила книгу: она сидела молча, устремив лучистые глаза на сморщенное, до малейших подробностей знакомое, лицо няни: на прядку седых волос, выбившуюся из под платка, на висящий мешочек кожи под подбородком.
Няня Савишна, с чулком в руках, тихим голосом рассказывала, сама не слыша и не понимая своих слов, сотни раз рассказанное о том, как покойница княгиня в Кишиневе рожала княжну Марью, с крестьянской бабой молдаванкой, вместо бабушки.
– Бог помилует, никогда дохтура не нужны, – говорила она. Вдруг порыв ветра налег на одну из выставленных рам комнаты (по воле князя всегда с жаворонками выставлялось по одной раме в каждой комнате) и, отбив плохо задвинутую задвижку, затрепал штофной гардиной, и пахнув холодом, снегом, задул свечу. Княжна Марья вздрогнула; няня, положив чулок, подошла к окну и высунувшись стала ловить откинутую раму. Холодный ветер трепал концами ее платка и седыми, выбившимися прядями волос.
– Княжна, матушка, едут по прешпекту кто то! – сказала она, держа раму и не затворяя ее. – С фонарями, должно, дохтур…
– Ах Боже мой! Слава Богу! – сказала княжна Марья, – надо пойти встретить его: он не знает по русски.
Княжна Марья накинула шаль и побежала навстречу ехавшим. Когда она проходила переднюю, она в окно видела, что какой то экипаж и фонари стояли у подъезда. Она вышла на лестницу. На столбике перил стояла сальная свеча и текла от ветра. Официант Филипп, с испуганным лицом и с другой свечей в руке, стоял ниже, на первой площадке лестницы. Еще пониже, за поворотом, по лестнице, слышны были подвигавшиеся шаги в теплых сапогах. И какой то знакомый, как показалось княжне Марье, голос, говорил что то.
– Слава Богу! – сказал голос. – А батюшка?
– Почивать легли, – отвечал голос дворецкого Демьяна, бывшего уже внизу.
Потом еще что то сказал голос, что то ответил Демьян, и шаги в теплых сапогах стали быстрее приближаться по невидному повороту лестницы. «Это Андрей! – подумала княжна Марья. Нет, это не может быть, это было бы слишком необыкновенно», подумала она, и в ту же минуту, как она думала это, на площадке, на которой стоял официант со свечой, показались лицо и фигура князя Андрея в шубе с воротником, обсыпанным снегом. Да, это был он, но бледный и худой, и с измененным, странно смягченным, но тревожным выражением лица. Он вошел на лестницу и обнял сестру.
– Вы не получили моего письма? – спросил он, и не дожидаясь ответа, которого бы он и не получил, потому что княжна не могла говорить, он вернулся, и с акушером, который вошел вслед за ним (он съехался с ним на последней станции), быстрыми шагами опять вошел на лестницу и опять обнял сестру. – Какая судьба! – проговорил он, – Маша милая – и, скинув шубу и сапоги, пошел на половину княгини.