Русский юридический факультет в Праге

Русский юридический факультет в Праге — русское эмигрантское высшее учебное заведение, существовавшее с 1922 по 1933 годы.

Цель

Целью деятельности факультета было воспитание и образование молодого поколения русской эмиграции в духе дореволюционной российской концепции правопонимания. Изучение русского права, его истории и философии, теории и антропологии составляли основную часть учебного процесса.

История

Открытию факультета содействовало решение правительства Чехословацкой республики, в рамках так называемой «Русской акции», предоставившее студентам, не закончившим обучение в России, возможность завершить его в Чехословакии. На это было выделено финансирование, преподавание должно было вестись на русском языке, по программам русских дореволюционных университетов и на основании русского университетского устава 1884 года. Инициатором и лидером процесса создания факультета был профессор П. И. Новгородцев.

Факультет открылся 18 мая 1922 года как частное высшее учебное заведение с оплатой за полугодие в 60 чешских крон. Академический сенат Карлова университета в Праге на своём заседании 7 июля 1922 года единогласно постановил установить протекторат над Русским юридическим факультетом.

Эмигрантские газеты восторженно приветствовали открытие факультета. Белградская газета «Новое время» от 27 сентября 1921 года писала: «Студенты едут в Прагу учиться. Слава Богу. Русское сердце радуется и не может не радоваться: грамотная, культурная Россия, Россия будущего, молодая понесла огромные потери во время войны… А России будущего грамотные люди нужны».

В основу обучения студентов было положено русское национальное право, которое преподавалось в России до 1917 года. Читались следующие курсы: политическая экономия, общая теория права, государственное право, финансовое право, статистика, история философии права, уголовное право, уголовный процесс, международное право, советское право. Изучалась также логика, психология, русская история, история экономических учений, экономическая география, чешский язык и др. дисциплины. Всего преподавалось 23 предмета.

Уже с самого начала своего существования факультет приобрел репутацию солидного учебного заведения. На факультете активно велась научная деятельность, работала плеяда маститых учёных (Н. Н. Алексеев, Г. В. Вернадский, Д. Д. Гримм, Г. Д. Гурвич, М. М. Катков, П. И. Новгородцев, Е. В. Спекторский, П. Б. Струве, Г. Н. Михайловский, М. А. Циммерман и др.).

Была поддержана инициатива академика П. Б. Струве вступить в учебно-учёную осведомительную связь с Дальневосточным университетом и с Харбинским юридическим факультетом. В свою очередь, Харбинский юридический факультет также регулярно обращался за помощью в Прагу. К примеру, 20 марта 1928 года Русский юридический факультет в Праге удовлетворил отношение декана Харбинского юридического факультета в высылке программ магистерских испытаний и инструкций для лиц, подготавливающихся к магистерским испытаниям.

В 1929 году факультет прекратил образовательную деятельность, выпустив за весь период своего существования 384 дипломированных специалиста. Последующие годы он функционировал как научное и координационно-методическое юридическое учреждение. Официально он был упразднён в 1933 году.

Интересные факты

В 1926 году в Русском юридическом факультете в Праге М. А. Циммерманом была защищена первая и единственная в Русском Зарубежье магистерская диссертация по международному праву.

См. также

• Русский народный университет
• Харбинский юридический факультет

Литература

• Стародубцев Г. С. Международно-правовая наука российской эмиграции. М., 2000.

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Русский юридический факультет в Праге

Князь Андрей чуть заметно улыбнулся в первый раз, но княжна Марья, так знавшая его лицо, с ужасом поняла, что это была улыбка не радости, не нежности к сыну, но тихой, кроткой насмешки над тем, что княжна Марья употребляла, по ее мнению, последнее средство для приведения его в чувства.
– Да, я очень рад Николушке. Он здоров?

Когда привели к князю Андрею Николушку, испуганно смотревшего на отца, но не плакавшего, потому что никто не плакал, князь Андрей поцеловал его и, очевидно, не знал, что говорить с ним.
Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.

Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.

Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.


Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.