Санмаринская коммунистическая партия

Санмаринская коммунистическая партия
Partito Comunista Sammarinese
Лидер:	Дж. Гьотти
Дата основания:	1921
Дата роспуска:	1990
Идеология:	Коммунистическая (еврокоммунизм)
Партийная печать:	«Шинтилла» («Искра»)

К:Политические партии, основанные в 1921 году

К:Исчезли в 1990 году Санмаринская коммунистическая партия (Partito Comunista Sammarinese, PCS) — основана в качестве секции Итальянской коммунистической партии в феврале 1921 года. 7 июля 1941 года была реорганизована в качестве самостоятельной политической партии. Руководителями были Джильдо Гасперони, Умберто Барулли и Гьотти Джильберто.

История

После парламентских выборов в марте 1945 года, на которых Комитет свободы (альянс коммунистов и социалистов) завоевал 66 % голосов и 40 из 60 мест, Санмаринская коммунистическая партия совместно с Санмаринской социалистической партией возглавляла правящую коалицию до 1957 года. На выборах 1949, 1951 и 1955 годов блок коммунистов и социалистов сохранял своё большинство: 35, 31 и вновь 35 депутатов Генерального Совета соответственно.

За этот период СКП формировала около половины парламентской фракции Комитета свободы, однако её член (Джузеппе Малани) только один раз был в числе пары капитанов-регентов, возглавляющих Сан-Марино — обычно ими были представитель Соцпартии и беспартийный, сочувствующий коммунистам. Лидер СКП Эрменеджильдо Гасперони совмещал должность министра транспорта с работой автомехаником.

Правительство двух партий провело ряд социальных реформ: национализировало немногие находившиеся в Сан-Марино промышленные предприятия и построено несколько новых, совершило аграрную реформу (минимальный размер сезонного фонда оплаты труда наёмных рабочих в сельском хозяйстве был установлен в количестве не менее 60 % от урожая, который они вырастили или собрали), расширило количество школ и внедрило в 1955 году систему социального страхования. Другие его шаги были довольно неожиданными для левых: выпуск почтовых марок Сан-Марино был превращён в важную статью государственного дохода, в 1956 году была провозглашена свободная экономическая зона с низким налогообложением, а намерение открыть в республике казино и построить телерадиостанцию вызвало блокаду со стороны Италии, методично применявшей давление на Сан-Марино с целью ввести в правительство республики христианских демократов вместо коммунистов.

Однако после советского вторжения в Венгрию 1956 года пять депутатов Генерального Совета от социалистов потребовали от своей партии порвать союз с коммунистами, а после её отказа перешли в правый откол от неё (Санмаринская независимая демократическая социалистическая партия), и работа парламента была парализована. В октябре 1957 года в результате антикоммунистического переворота и вмешательства итальянской армии во внутренние дела республики капитаны-регенты от коммунистов и социалистов были отстранены от власти.

В дальнейшем самостоятельные электоральные показатели компартии составляли порядка 20-25 % голосов (максимум — почти 29 % в 1988 году). В 1973 и 1986 годах компартия снова возглавила коалицию в союзе с Санмаринской христианско-демократической партией, а по итогам выборов в 1976 году формировала сугубо левую правительственную коалицию с Санмаринской социалистической партией и Социалистической единой партией (левым отколом от СНДСП, ставшим на некоторое время третьей по размеру партией страны).

К этому моменту санмаринские коммунисты, следуя примеру итальянских, также перешли на позиции еврокоммунизма; отколовшиеся маоисты создали Коммунистическую партию (марксистско-ленинскую).

В 1990 году партия, в которой состояло около 1000 членов, была преобразована в левоцентристскую Санмаринскую демократическую прогрессивную партию — параллельно с тем, как Итальянская коммунистическая партия трансформировалась в Демократическую партию левых сил. Часть членов, оставшихся на коммунистических позициях, основала Коммунистическое возрождение Сан-Марино.

Партия имела молодёжную организацию — Коммунистическую молодёжную федерацию Сан-Марино.

Ссылки

[www.prosanmarino.ru/kommunisticheskaya-partiya.html Коммунистическая партия Сан-Марино]

Отрывок, характеризующий Санмаринская коммунистическая партия

– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .


Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.