Сердце Ангела

Сердце Ангела
Angel Heart
Жанр	фильм ужасов / триллер
Режиссёр	Алан Паркер
Продюсер	Elliott Kastner Alan Marshall
Автор сценария	Алан Паркер
В главных ролях	Микки Рурк Роберт Де Ниро Лиза Боне Шарлотта Рэмплинг
Оператор	Michael Seresin
Композитор	Тревор Джонс Abe Lyman
Кинокомпания	TriStar Pictures
Длительность	113 мин.
Бюджет	17 млн. $
Страна	США США
Год	1987
IMDb	ID 0092563
Выход фильма «Сердце Ангела» (оригинальное название — Angel Heart)

К:Фильмы 1987 года

«Сердце Ангела» (англ. Angel Heart) — кинофильм, вышедший в 1987 году. Автор сценария и режиссёр — Алан Паркер. Литературной основой для сценария фильма послужил роман Уильяма Хьортсберга «Падший ангел». «Сердце Ангела» — фильм, объединяющий в себе остросюжетный детектив и фильм ужасов.

Сюжет

Нью-Йорк, январь 1955 года, к частному детективу Гарри Эйнджелу (Микки Рурк) обращается адвокат Херман Вайнсап, который устраивает ему встречу с неким Луи Сайфером (Роберт де Ниро) в небольшой церкви Гарлема. Тот обращается с просьбой разыскать пропавшего после войны человека по имени Джонни Либлинг, больше известного как музыкант Джонн Фейворит. В 1943 году мистер Сайфер заключил с Джонни договор, но Фейворит получил на войне несколько ранений, в результате которых полностью утратил память и попал в психиатрическую лечебницу. До недавнего времени мистер Сайфер получал уведомления о том, что этот человек всё ещё пребывает в лечебнице, сейчас же он считает, что его попросту обманывают, поэтому он поручает Гарри съездить в тот самый госпиталь и узнать, верны ли его опасения. Гарри отказывается, убеждая Сайфера в том, что это не его уровень, однако тот обещает ему крупную сумму денег.

Гарри отправляется в клинику, там он узнаёт о том, что пациент был оттуда переведён 31 декабря 1943 года. А последующие подписи в карте ставил некий доктор по фамилии Фаулер. Найдя дом врача, он проникает в него, чтобы осмотреться, там он находит запасы морфия, дожидается доктора и задаёт ему ряд вопросов. Доктор признаётся в том, что ему заплатили 25 тысяч долларов за то, чтобы он хранил молчание и продолжал подписывать бумаги, создавая видимость присутствия пациента в клинике, а самого пациента попросту забрали некая молодая женщина и пожилой мужчина. Лицо пациента было закрыто бинтами, и никто не знает, как он выглядит. Гарри оставляет доктора, запирая его в комнате наверху, после чего уходит, чтобы вернуться, считая, что доктор рассказал ему не всё, что знает. Но когда он возвращается, то обнаруживает врача застреленным в правую глазницу в собственной постели. Гарри в ужасе, он стирает повсюду свои отпечатки, в том числе с пистолета, который он обнаружил ранее, с перил и дверных ручек. Гарри встречается с Сайфером в ресторане и рассказывает ему о том, что узнал, о том, что доктор мёртв, и о том, что это дело стало слишком опасным. Сайфер же повышает гонорар и убеждает Гарри продолжать поиски. Сайфер предлагает за поиски Либлинга 5000 долларов, и тот соглашается.

Гарри встречается со знакомой журналисткой, которая передаёт ему материалы о Джонни Фейворите. Из материалов Гарри узнаёт о романе Джонни с мадам Маргарет Крузмарк и о его тайной любви к Евангелин Праудфут. Он отправляется на поиски Мадам Зоры, владевшей магазинчиком оккультных товаров, но там он выясняет, что мадам Зора и есть Маргарет Крузмарк, которая живёт в Новом Орлеане.

Прибыв в Новый Орлеан, Гарри находит Крузмарк и записывается к ней на приём, сообщив свои данные. Вскоре она принимает его. Раскрыв его обман, она всё же рассказывает ему о Джонни, говоря, что он умер, а если и не умер, то он умер для неё. Гарри отправляется на поиски Евангелины Праудфут, но обнаруживает, что она скончалась, однако её дочь Эпифани Праудфут (Лиза Боне) помнит рассказы матери о Фейворите. Гарри отправляется к человеку по имени Тутс Свит — гитаристу, который знал Джонни, но тот не много успевает рассказать, прежде чем Гарри выкидывают из клуба. Ночью Гарри следит за Тутсом и видит ритуальные танцы с жертвоприношениями, в которых принимает участие Эпифани — дочь Евангелины. Он узнаёт от Тутса, что Эпифани — жрица культа вуду, как и её мать. Утром Гарри будят полицейские из Нового Орлеана, которые сообщают ему о том, что Тутс Свит мёртв, ему отрезали половые органы и скормили ему же, а в кармане у него была визитка Гарри. Гарри возвращается к Маргарет, но обнаруживает её лежащей на столе с извлечённым рядом сердцем. Самого Гарри выслеживают люди Итана Крузмарка, влиятельного человека и отца Маргарет, и угрожают расправой, если он не уберётся из Нового Орлеана сегодня же. Эпифани навещает Гарри в его отеле, где они занимаются сексом, после чего она рассказывает о том, что её отец Джонни Фейворит был ужасным человеком, он разрушал жизни окружающих его людей. Гарри подозревает, что Фейворит следит за ним и убивает всех, кто мог бы дать о нём информацию.

Гарри встречается с отцом Маргарет Итаном, и тот рассказывает ему о Джонни. Тот якобы увлекался магией и был настолько силён, что сумел вызвать сатану, которому продал душу в обмен на славу, но позже решил избежать уплаты долга. С помощью Тутса и Маргарет Джонни сумел похитить солдата в канун нового года. Он совершил ритуал, убив солдата и съев его ещё бьющееся сердце, тем самым он похитил его душу и личность. Фейворит рассчитывал ускользнуть, но начало войны застигло его врасплох, он был ранен и лишился памяти. После этого Итан и Маргарет забрали его из клиники и высадили на Таймс Сквер — последнем месте, которое он помнил до того, как всё произошло. Через несколько минут после рассказа Гарри находит Итана мёртвым. Жетон, на котором было имя того солдата, был запечатан в урну, хранившуюся у Маргарет дома, туда и отправляется Гарри. Он приходит в дом Маргарет, взламывает дверь, находит, наконец, маленькую керамическую урну, разбивает её в раковине и достаёт жетон, на котором видит своё имя — «Эйнджел Гарольд». Он кричит, потому что понимает, что он и есть Джонни Фейворит.

Гарри выходит из ванной со слезами на глазах, в комнате в удобном кресле его уже ждёт Луи Сайфер (Люцифер), который сообщает ему, что он Джонни Фейворит и пытался нарушить контракт, 12 лет он жил с чужой памятью, но Люцифер, разумеется, знал, кто он, с самого начала. Гарри отказывается верить, настаивая на том, что знает, кто он, говорит, что расскажет Вайнсапу, что Сайфер совершил все эти преступления, а теперь пытается повесить их на него. Но Люцифер сообщает Гарри, что Вайнсап тоже мёртв, затем помогает восстановить его подавленные воспоминания, однако сообщает, что с тех пор, как они встретились, он водил его рукой. Гарри видит, как он убивал Фаулера, Свита и Крузмарков. Обнаружив, что он один, отправляется в свой отель, где обнаруживает полицейских в своей спальне. Тело его дочери Эпифани лежит в залитой кровью постели, а ему сообщают, что его пистолет был найден в ней. Наконец, Гарри смирился с реальностью и признал себя тем, кем он всегда был — Джонни Фейворитом. Полицейский говорит Гарри, что он «сгорит» за это, подразумевая электрический стул. На что Гарри, уже зная правду, отвечает: «Я знаю. В аду».

Наконец, мы видим многоэтажный дом, который Гарри уже не раз видел, в нём находится лифт. Когда Гарри подходит к нему, тот открывается и пускает его, а затем начинает спускаться вниз, в конце пути после заключительных титров слышен шёпот: «Гарри, Джонни».

В ролях

• Микки Рурк — Гарри Эйнджел, ветеран войны, а ныне частный детектив из Нью-Йорка, берется за любую работу, но как правило это мелочи, вроде пропажи вещей и дел о разводах.
• Роберт Де Ниро — предприниматель Луи Сайфер становится нанимателем Гарри, так как считает что именно он способен найти для него человека, который сумел обманом избежать выполнения контракта.
• Лиза Боне — Эпифани Праудфут, жрица Вуду, как и её мать.
• Шарлотта Рэмплинг — гадалка Маргарет Крузмарк, дочь Итана Крузмарка, увлечена магией и колдовством, занимается анализом натальных карт и астрологическими прогнозами.
• Стокер Фонтелье — Итан Крузмарк, богатый человек, чье влияние и увлечения становятся началом для всей истории.
• Брауни МакГи — Тутс Свит, джазовый музыкант.
• Майкл Хиггинс — доктор Альберт Фаулер, имеет наркотическую зависимость, долгие годы проработал в клинике для душевнобольных.
• Дэнн Флорек — Герман Вайнсап, адвокат Луи Сайфера.
• Элизабет Уиткрафт — Конни, журналистка, собравшая всю основную информацию о Джонни Фейворите для Гарри.

История создания

Замысел

На протяжении нескольких лет права на экранизацию «Падшего ангела» переходили из рук в руки, в конечном счёте Эллиотт Кастнер предложил взяться за работу Алану Паркеру. Как оказалось Паркера роман Хьортсберга привлекал уже давно своим сплавом нуар детектива и сверхъестественного. При работе над сценарием основное место действия из Нью-Йорка переместилось в Новый Орлеан. Другим существенным отличием стала смена времени действия: вместо 1959 года, как в романе, в фильме 1955 год. Причиной этого было то, что по мнению режиссёра 1959 год пересекался с эпохой 60-х с её пертубациями общества, в то время 1955-й всё ещё принадлежал 40-м.

Я думаю я хотел создать нуар фильм. [Я] хотел создать чёрно-белый фильм, но в цвете.

Оригинальный текст (англ.)  

I suppose I wanted to make a noir film. [I] wanted to make a black-and-white film, but in color.

Кастинг

По словам Алана Паркера у него был короткий список из четырёх человек на главную роль. Джек Николсон не проявил особого интереса к фильму. Микки Рурк же при встрече заявил, что он единственный кто подходит на роль Гарри и режиссёру не следует больше разговаривать с другими кандидатами. Роберт Де Ниро в свою очередь при встрече сообщил, что предпочитает роль Луи Сайфера. В итоге роль неизбежно досталась Микки.

Лиза Боне произвела впечатление на режиссёра ещё при первом своём прослушивании на роль Епифани. С выбором актрисы на роль Маргарет Крузмарк было сложнее, просмотрев множество кандидатур, Паркер в результате позвонил во Францию и предложил роль Шарлотте Рэмплинг. Элизабет Уиткрафт на роль Конни была найдена на открытом кастинге среди начинающих актрис. На место Тутса Свита был взят реальный певец и музыкант Брауни МакГи, в отличие от своего героя он обладал мягким характером и совсем не умел пользоваться бритвой как оружием.

Декорации

Часть фильма снималась в Нью-Йорке, постановщику Брайану Моррису пришлось немало потрудиться, дабы не только воссоздать такой же Гарлем 40-х — начала 50-х годов, что и на старых фотографиях, но и, согласно замыслу, придать декорациям нужную цветовую тональность. В Луизиане съёмочной группе отчасти повезло, в городке Тибодо, мало изменившемся с тех времён, были сняты многие сцены с Лизой Боне. Но уже в Новом Орлеане на одной из улиц пришлось заново строить город 50-х. Сцена разговора Гарри и Сайфера в церкви снималась в церкви св. Альфонса, однако настоящий священник отказался помочь в организации мессы, в результате пришлось прибегнуть к услугам бывшего священнослужителя, лишённого сана.

Мотивы

Мир теней

Уже первые кадры намекают нам на присутствие потустороннего. Облака пара, циркулирующие возле решёток тёмной улицы, в призрачном танце. Кошка беззаботно наблюдает за собакой, роющейся возле окровавленного трупа, будто играя с ней. В резкой дисгармонии музыки словно слышатся крики проклятых душ дантевского ада. Религиозная символика подспудно преследует главного героя на протяжении всего фильма. Лопасти вентилятора, появляющиеся в кадре, повторяя по своей форме оккультные пяти и шестизвёздочные символы, выглядят предзнаменованием скорой смерти для всех убитых. Церемония крещения на реке, смывающая грехи, мимо которой беспечно проезжает автомобиль Гарри, говорит, что шанс на спасение им утерян. Церковь которая не даёт надежды, католические образы предстают в столь же пугающе отчуждённом освещении, что и атрибуты вуду. Перед нами мир экзистенциального отчаяния, в котором внешние силы не могут спасти обречённого главного героя.

Интересные факты

• На фотографиях со съёмок фильма можно обнаружить не вошедшие в окончательную версию подробности судьбы Германа Вайнсапа и Конни. Так на одном из снимков окровавленный адвокат дьявола сидит на полу, прислонясь к стене; на другой фотографии рабочего момента его тело находится в той же позе, но без головы. Ещё на одном снимке, среди развалин сгоревшего дома, мы видим со следами ожогов тело журналистки.

Литература

David F. Gonthier Jr., Timothy M. O’Brien. The Films of Alan Parker, 1976-2003. — Mcfarland & Co Inc Pub, 2015. — P. 138—161. — 324 p. — ISBN 978-1-4766-1927-9.

Ссылки

• Angel Heart (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [alanparker.com/film/angel-heart/making/ The making of Angel Heart Essay] — история создания фильма на официальном сайте режиссёра
• [www.cinephiliabeyond.org/alan-parkers-angel-heart-is-astonishing-as-hell/angel-heart-working-draft/ Angel Heart (Working Draft).pdf] — рабочий сценарий фильма
•  [youtube.com/watch?v=hmGYZRM3ySw Фотографии удалённых сцен]

Отрывок, характеризующий Сердце Ангела

Князь Андрей невольно улыбнулся, взглянув на штабс капитана Тушина. Молча и улыбаясь, Тушин, переступая с босой ноги на ногу, вопросительно глядел большими, умными и добрыми глазами то на князя Андрея, то на штаб офицера.
– Солдаты говорят: разумшись ловчее, – сказал капитан Тушин, улыбаясь и робея, видимо, желая из своего неловкого положения перейти в шутливый тон.
Но еще он не договорил, как почувствовал, что шутка его не принята и не вышла. Он смутился.
– Извольте отправляться, – сказал штаб офицер, стараясь удержать серьезность.
Князь Андрей еще раз взглянул на фигурку артиллериста. В ней было что то особенное, совершенно не военное, несколько комическое, но чрезвычайно привлекательное.
Штаб офицер и князь Андрей сели на лошадей и поехали дальше.
Выехав за деревню, беспрестанно обгоняя и встречая идущих солдат, офицеров разных команд, они увидали налево краснеющие свежею, вновь вскопанною глиною строящиеся укрепления. Несколько баталионов солдат в одних рубахах, несмотря на холодный ветер, как белые муравьи, копошились на этих укреплениях; из за вала невидимо кем беспрестанно выкидывались лопаты красной глины. Они подъехали к укреплению, осмотрели его и поехали дальше. За самым укреплением наткнулись они на несколько десятков солдат, беспрестанно переменяющихся, сбегающих с укрепления. Они должны были зажать нос и тронуть лошадей рысью, чтобы выехать из этой отравленной атмосферы.
– Voila l'agrement des camps, monsieur le prince, [Вот удовольствие лагеря, князь,] – сказал дежурный штаб офицер.
Они выехали на противоположную гору. С этой горы уже видны были французы. Князь Андрей остановился и начал рассматривать.
– Вот тут наша батарея стоит, – сказал штаб офицер, указывая на самый высокий пункт, – того самого чудака, что без сапог сидел; оттуда всё видно: поедемте, князь.
– Покорно благодарю, я теперь один проеду, – сказал князь Андрей, желая избавиться от штаб офицера, – не беспокойтесь, пожалуйста.
Штаб офицер отстал, и князь Андрей поехал один.
Чем далее подвигался он вперед, ближе к неприятелю, тем порядочнее и веселее становился вид войск. Самый сильный беспорядок и уныние были в том обозе перед Цнаймом, который объезжал утром князь Андрей и который был в десяти верстах от французов. В Грунте тоже чувствовалась некоторая тревога и страх чего то. Но чем ближе подъезжал князь Андрей к цепи французов, тем самоувереннее становился вид наших войск. Выстроенные в ряд, стояли в шинелях солдаты, и фельдфебель и ротный рассчитывали людей, тыкая пальцем в грудь крайнему по отделению солдату и приказывая ему поднимать руку; рассыпанные по всему пространству, солдаты тащили дрова и хворост и строили балаганчики, весело смеясь и переговариваясь; у костров сидели одетые и голые, суша рубахи, подвертки или починивая сапоги и шинели, толпились около котлов и кашеваров. В одной роте обед был готов, и солдаты с жадными лицами смотрели на дымившиеся котлы и ждали пробы, которую в деревянной чашке подносил каптенармус офицеру, сидевшему на бревне против своего балагана. В другой, более счастливой роте, так как не у всех была водка, солдаты, толпясь, стояли около рябого широкоплечего фельдфебеля, который, нагибая бочонок, лил в подставляемые поочередно крышки манерок. Солдаты с набожными лицами подносили ко рту манерки, опрокидывали их и, полоща рот и утираясь рукавами шинелей, с повеселевшими лицами отходили от фельдфебеля. Все лица были такие спокойные, как будто всё происходило не в виду неприятеля, перед делом, где должна была остаться на месте, по крайней мере, половина отряда, а как будто где нибудь на родине в ожидании спокойной стоянки. Проехав егерский полк, в рядах киевских гренадеров, молодцоватых людей, занятых теми же мирными делами, князь Андрей недалеко от высокого, отличавшегося от других балагана полкового командира, наехал на фронт взвода гренадер, перед которыми лежал обнаженный человек. Двое солдат держали его, а двое взмахивали гибкие прутья и мерно ударяли по обнаженной спине. Наказываемый неестественно кричал. Толстый майор ходил перед фронтом и, не переставая и не обращая внимания на крик, говорил:
– Солдату позорно красть, солдат должен быть честен, благороден и храбр; а коли у своего брата украл, так в нем чести нет; это мерзавец. Еще, еще!
И всё слышались гибкие удары и отчаянный, но притворный крик.
– Еще, еще, – приговаривал майор.
Молодой офицер, с выражением недоумения и страдания в лице, отошел от наказываемого, оглядываясь вопросительно на проезжавшего адъютанта.
Князь Андрей, выехав в переднюю линию, поехал по фронту. Цепь наша и неприятельская стояли на левом и на правом фланге далеко друг от друга, но в средине, в том месте, где утром проезжали парламентеры, цепи сошлись так близко, что могли видеть лица друг друга и переговариваться между собой. Кроме солдат, занимавших цепь в этом месте, с той и с другой стороны стояло много любопытных, которые, посмеиваясь, разглядывали странных и чуждых для них неприятелей.
С раннего утра, несмотря на запрещение подходить к цепи, начальники не могли отбиться от любопытных. Солдаты, стоявшие в цепи, как люди, показывающие что нибудь редкое, уж не смотрели на французов, а делали свои наблюдения над приходящими и, скучая, дожидались смены. Князь Андрей остановился рассматривать французов.
– Глянь ка, глянь, – говорил один солдат товарищу, указывая на русского мушкатера солдата, который с офицером подошел к цепи и что то часто и горячо говорил с французским гренадером. – Вишь, лопочет как ловко! Аж хранцуз то за ним не поспевает. Ну ка ты, Сидоров!
– Погоди, послушай. Ишь, ловко! – отвечал Сидоров, считавшийся мастером говорить по французски.
Солдат, на которого указывали смеявшиеся, был Долохов. Князь Андрей узнал его и прислушался к его разговору. Долохов, вместе с своим ротным, пришел в цепь с левого фланга, на котором стоял их полк.
– Ну, еще, еще! – подстрекал ротный командир, нагибаясь вперед и стараясь не проронить ни одного непонятного для него слова. – Пожалуйста, почаще. Что он?
Долохов не отвечал ротному; он был вовлечен в горячий спор с французским гренадером. Они говорили, как и должно было быть, о кампании. Француз доказывал, смешивая австрийцев с русскими, что русские сдались и бежали от самого Ульма; Долохов доказывал, что русские не сдавались, а били французов.
– Здесь велят прогнать вас и прогоним, – говорил Долохов.
– Только старайтесь, чтобы вас не забрали со всеми вашими казаками, – сказал гренадер француз.
Зрители и слушатели французы засмеялись.
– Вас заставят плясать, как при Суворове вы плясали (on vous fera danser [вас заставят плясать]), – сказал Долохов.
– Qu'est ce qu'il chante? [Что он там поет?] – сказал один француз.
– De l'histoire ancienne, [Древняя история,] – сказал другой, догадавшись, что дело шло о прежних войнах. – L'Empereur va lui faire voir a votre Souvara, comme aux autres… [Император покажет вашему Сувара, как и другим…]
– Бонапарте… – начал было Долохов, но француз перебил его.
– Нет Бонапарте. Есть император! Sacre nom… [Чорт возьми…] – сердито крикнул он.
– Чорт его дери вашего императора!
И Долохов по русски, грубо, по солдатски обругался и, вскинув ружье, отошел прочь.
– Пойдемте, Иван Лукич, – сказал он ротному.
– Вот так по хранцузски, – заговорили солдаты в цепи. – Ну ка ты, Сидоров!
Сидоров подмигнул и, обращаясь к французам, начал часто, часто лепетать непонятные слова:
– Кари, мала, тафа, сафи, мутер, каска, – лопотал он, стараясь придавать выразительные интонации своему голосу.
– Го, го, го! ха ха, ха, ха! Ух! Ух! – раздался между солдатами грохот такого здорового и веселого хохота, невольно через цепь сообщившегося и французам, что после этого нужно было, казалось, разрядить ружья, взорвать заряды и разойтись поскорее всем по домам.
Но ружья остались заряжены, бойницы в домах и укреплениях так же грозно смотрели вперед и так же, как прежде, остались друг против друга обращенные, снятые с передков пушки.


Объехав всю линию войск от правого до левого фланга, князь Андрей поднялся на ту батарею, с которой, по словам штаб офицера, всё поле было видно. Здесь он слез с лошади и остановился у крайнего из четырех снятых с передков орудий. Впереди орудий ходил часовой артиллерист, вытянувшийся было перед офицером, но по сделанному ему знаку возобновивший свое равномерное, скучливое хождение. Сзади орудий стояли передки, еще сзади коновязь и костры артиллеристов. Налево, недалеко от крайнего орудия, был новый плетеный шалашик, из которого слышались оживленные офицерские голоса.
Действительно, с батареи открывался вид почти всего расположения русских войск и большей части неприятеля. Прямо против батареи, на горизонте противоположного бугра, виднелась деревня Шенграбен; левее и правее можно было различить в трех местах, среди дыма их костров, массы французских войск, которых, очевидно, большая часть находилась в самой деревне и за горою. Левее деревни, в дыму, казалось что то похожее на батарею, но простым глазом нельзя было рассмотреть хорошенько. Правый фланг наш располагался на довольно крутом возвышении, которое господствовало над позицией французов. По нем расположена была наша пехота, и на самом краю видны были драгуны. В центре, где и находилась та батарея Тушина, с которой рассматривал позицию князь Андрей, был самый отлогий и прямой спуск и подъем к ручью, отделявшему нас от Шенграбена. Налево войска наши примыкали к лесу, где дымились костры нашей, рубившей дрова, пехоты. Линия французов была шире нашей, и ясно было, что французы легко могли обойти нас с обеих сторон. Сзади нашей позиции был крутой и глубокий овраг, по которому трудно было отступать артиллерии и коннице. Князь Андрей, облокотясь на пушку и достав бумажник, начертил для себя план расположения войск. В двух местах он карандашом поставил заметки, намереваясь сообщить их Багратиону. Он предполагал, во первых, сосредоточить всю артиллерию в центре и, во вторых, кавалерию перевести назад, на ту сторону оврага. Князь Андрей, постоянно находясь при главнокомандующем, следя за движениями масс и общими распоряжениями и постоянно занимаясь историческими описаниями сражений, и в этом предстоящем деле невольно соображал будущий ход военных действий только в общих чертах. Ему представлялись лишь следующего рода крупные случайности: «Ежели неприятель поведет атаку на правый фланг, – говорил он сам себе, – Киевский гренадерский и Подольский егерский должны будут удерживать свою позицию до тех пор, пока резервы центра не подойдут к ним. В этом случае драгуны могут ударить во фланг и опрокинуть их. В случае же атаки на центр, мы выставляем на этом возвышении центральную батарею и под ее прикрытием стягиваем левый фланг и отступаем до оврага эшелонами», рассуждал он сам с собою…
Всё время, что он был на батарее у орудия, он, как это часто бывает, не переставая, слышал звуки голосов офицеров, говоривших в балагане, но не понимал ни одного слова из того, что они говорили. Вдруг звук голосов из балагана поразил его таким задушевным тоном, что он невольно стал прислушиваться.
– Нет, голубчик, – говорил приятный и как будто знакомый князю Андрею голос, – я говорю, что коли бы возможно было знать, что будет после смерти, тогда бы и смерти из нас никто не боялся. Так то, голубчик.
Другой, более молодой голос перебил его:
– Да бойся, не бойся, всё равно, – не минуешь.
– А всё боишься! Эх вы, ученые люди, – сказал третий мужественный голос, перебивая обоих. – То то вы, артиллеристы, и учены очень оттого, что всё с собой свезти можно, и водочки и закусочки.
И владелец мужественного голоса, видимо, пехотный офицер, засмеялся.
– А всё боишься, – продолжал первый знакомый голос. – Боишься неизвестности, вот чего. Как там ни говори, что душа на небо пойдет… ведь это мы знаем, что неба нет, a сфера одна.
Опять мужественный голос перебил артиллериста.
– Ну, угостите же травником то вашим, Тушин, – сказал он.
«А, это тот самый капитан, который без сапог стоял у маркитанта», подумал князь Андрей, с удовольствием признавая приятный философствовавший голос.
– Травничку можно, – сказал Тушин, – а всё таки будущую жизнь постигнуть…
Он не договорил. В это время в воздухе послышался свист; ближе, ближе, быстрее и слышнее, слышнее и быстрее, и ядро, как будто не договорив всего, что нужно было, с нечеловеческою силой взрывая брызги, шлепнулось в землю недалеко от балагана. Земля как будто ахнула от страшного удара.
В то же мгновение из балагана выскочил прежде всех маленький Тушин с закушенною на бок трубочкой; доброе, умное лицо его было несколько бледно. За ним вышел владетель мужественного голоса, молодцоватый пехотный офицер, и побежал к своей роте, на бегу застегиваясь.


Князь Андрей верхом остановился на батарее, глядя на дым орудия, из которого вылетело ядро. Глаза его разбегались по обширному пространству. Он видел только, что прежде неподвижные массы французов заколыхались, и что налево действительно была батарея. На ней еще не разошелся дымок. Французские два конные, вероятно, адъютанта, проскакали по горе. Под гору, вероятно, для усиления цепи, двигалась явственно видневшаяся небольшая колонна неприятеля. Еще дым первого выстрела не рассеялся, как показался другой дымок и выстрел. Сраженье началось. Князь Андрей повернул лошадь и поскакал назад в Грунт отыскивать князя Багратиона. Сзади себя он слышал, как канонада становилась чаще и громче. Видно, наши начинали отвечать. Внизу, в том месте, где проезжали парламентеры, послышались ружейные выстрелы.