Скиф, Владимир Петрович

Владимир Скиф
Имя при рождении:	Владимир Петрович Смирнов
Псевдонимы:	Скиф
Место рождения:	станция Куйтун, Иркутская область, СССР
Род деятельности:	поэт, пародист, детский писатель, литератор
Годы творчества:	с 1961
Язык произведений:	русский
Дебют:	«Зимняя мозаика» (1970)

Влади́мир Петро́вич Скиф (настоящая фамилия — Смирно́в; род. 17 февраля 1945, станция Куйтун, Иркутская область) — русский поэт, детский писатель, литературовед, пробовал свои силы в жанре пародий.

Член Союза писателей СССР. Член Союза писателей России (1989). Секретарь Правления Союза писателей России. Заведующий отделом поэзии журнала «Сибирь» (Иркутск).

Биография

Родился 17 февраля 1945 года на станции Куйтун Иркутской области в многодетной семье.

Учился в посёлке Харик и в селе Лермонтовском Куйтунского района.

В 1959 году поступил в Тулунское педагогическое училище, которое закончил в 1963 году. После окончания училища преподавал в Лермонтовской средней школе черчение, рисование, географию и физкультуру.

В 1964 году был призван на Тихоокеанский флот, служил на Дальнем Востоке, в морской авиации, в 50-м отдельном Гвардейском дальнеразведывательном авиационном полку.

В 1967 году демобилизовался и стал работать художником-оформителем на Иркутском авиазаводе.

В 1970 году поступил в Иркутский государственный университет на отделение журналистики, который закончил в 1975 году. Несмотря на то, что учился Владимир на очном отделении, все эти годы он не переставал трудиться: работал художником-оформителем на Иркутском машиностроительном заводе, рабочим сцены в Иркутском театре музыкальной комедии, художественным руководителем Дома культуры завода им. В. В. Куйбышева.

В середине семидесятых годов В. Смирнов был руководителем ТОМа (Творческого объединения молодых писателей).

С 1978 по 1983 годы работал старшим инспектором Иркутского облкниготорга, после чего ушёл на творческую работу.

В 2009 г. Владимир Петрович был избран и по 2011 год работал Председателем правления Иркутского регионального отделения СП России, с в Москве на XIII съезде Союза писателей России был избран Секретарем Правления Союза писателей России.

Первые поэтические опыты и первые публикации появились в местных и областных газетах, когда Владимир учился в Тулунском педагогическом училище. Во время службы в армии стихи В. Смирнова печатались на страницах военных газет и журналов "Боевая вахта", "Суворовский натиск", "Тихоокеанская звезда", "Крылья Родины", "Старшина-сержант", "Советский воин", в альманахе "Далеко у Тихого". Первая крупная публикация в "толстом" журнале "Дальний Восток" появилась в 1965 г., когда молодому поэту исполнилось 20 лет.

В 1970 г. в серии "Бригада" вышла первая книга поэта "Зимняя мозаика", в 1979 г. -"Журавлиная азбука".

В конце 70-х годов В. Скиф стал писать литературные пародии, которые печатались на страницах журналов "Крокодил", "Юность", "Москва", в "Литературной газете" и в "Литературной России", в 1982 г. издал книгу пародий "Бой на рапирах" и был приглашен в Москву на Второй Всероссийский семинар молодых сатириков и юмористов, где занял одно из ведущих мест. Вторая книга пародий "К сопернику имею интерес" вышла в свет в 1993 г., а в 2011 г. - третья "Себя не сознаваху".

На протяжении многих лет В. Скиф пишет верлибры. А "Антологию русского верлибра", изданную в Москве в 1991 г. вошли пять его стихотворений.

Пишет В. Скиф и стихи для детей. В 2010 году за книжку "Шла по улице корова" автор получил Всероссийскую литературную премию им. П. П. Ершова.

Владимир Петрович Скиф публикуется на страницах многих московских и российских журналов и альманахов: "Наш современник", "Москва", "Молодая гвардия", "Роман-журнал XXI век", "Сельская молодёжь", "Академия поэзии", "Братина", "Юность", "Сельская новь", "День поэзии" (Москва), "Всерусскiй соборъ", "Родная Ладога" (Санкт-Петербург), "Сибирские огни" (Новосибирск), "Подъем" (Воронеж), "Гостиный двор" (Оренбург), "Врата Сибири" (Тюмень), "Кубань" (Краснодар), "Енисей", "Доля" (Симферополь), "Затесь", "День и Ночь" (Красноярск), "Земля сибирская, дальневосточная" (Омск), "Простор" (Казахстан), "Аргамак-Татарстан" (Набережные челны), "Бийский вестник" (Бийск), "Иркутский Кремль", "Первоцвет" (Иркутск), "Байкал" (Улан-Удэ), "Дальний Восток" (Хабаровск).

На стихи В. Скифа написано более ста песен. С ним сотрудничают композиторы Виктор Грозин, Владимир Зоткин, Анатолий Тепляков, Сергей Маркидонов, Александр Калачёв, Анатолий Криштопа, Евгений Якушенко и др., в также барды Евгений Куменко, Николай Зарубин, Владимир Браништи. Многие предприятия и учебные заведения г. Иркутска имеют свои гимны, написанные Владимиром Скифом.

Член Союза писателей России с 1989 г., Председатель Правления Иркутского отделения Союза писателей России, Секретарь Правления Союза писателей России, член Приёмной коллегии Союза писателей России, член редколлегии журнала "Подъем" (Воронеж), заведующий отделом поэзии журнала "Сибирь" (Иркутск).

Живёт в Иркутске.

Творческий псевдоним «Скиф», Владимир Петрович взял в 1970-е годы, из-за большого количества поэтов с фамилией Смирнов. Произошло это событие в компании иркутских литераторов на квартире иркутского поэта Геннадия Гайды, а журналист Любовь Сухаревская «расшифровала» псевдоним, как: «Смирнов, Который Изменил Фамилию».

Семья

• Жена — Евгения Ивановна, дочь писателя Ивана Молчанова-Сибирского, родная сестра Светланы Ивановны Распутиной, жены писателя Валентина Распутина.
• Сын — Игорь Владимирович Смирнов, художник, иконописец.
• Дочь — Дарья Владимировна Киселёва.
• Дочь — Александра Владимировна Седых.

Творчество

Стихи начал писать в 13 лет. В 1961 году опубликовал первое стихотворение в тулунской городской газете. В 1965 году вышла первая публикация в «толстом» журнале «Дальний Восток».

Стихи публиковались в журналах «Крокодил», «Молодая гвардия», «Москва», «Наш современник», «Юность» (Москва), «День и ночь» (Красноярск), «Огни Кузбасса» (Кемерово), «Подъём» (Воронеж), «Простор» (Казахстан), «Сибирские огни» (Новосибирск), «Иркутский Кремль», «Сибирь» (Иркутск) и других российских печатных изданиях, а также в зарубежных газетах «Наша страна» (Буэнос-Айрес) и «Русская жизнь» (Сан-Франциско).

В 1970 году вышла первая книга «Зимняя мозаика» (Иркутск).

В 1982 году вышла первая книга пародий «Бой на рапирах».

В 2007 году вышла первая книга детских стихов «Шла по улице корова».

В 2010 году выступил как автор и ведущий цикла телепередач «Как слово наше отзовётся…», посвящённого сибирским писателям.

Автор 17 поэтических сборников, сборников пародий и стихов для детей, изданных в Москве и Иркутске. Пишет верлибры.

Стихи положены на музыку Анатолием Тепляковым и другими композиторами.

Награды и премии

• Победитель V Московского международного конкурса поэзии «Золотое перо-2008».
• Лауреат Всероссийской литературной премии имени Ершова (2009) — за сборник стихов для детей «Шла по улице корова».
• Лауреат Всероссийской литературной премии «Белуха» имени Г. Д. Гребенщикова
• Лауреат премии губернатора Иркутской области за достижения в искусстве и культуре (2011) — за цикл телепередач «Как слово наше отзовётся…» (в составе творческого коллектива).
• Лауреат премии губернатора Иркутской области за достижения в искусстве и культуре (2012) — за создание антологии «Иркутск. Бег времени» (в составе творческого коллектива).
• Лауреат премии Имперская культура имени Эдуарда Володина по разряду Поэзия (2014).
• Лауреат Всероссийской литературной премии имени Николая Клюева (2014).

Избранная библиография

Антологии, коллективные сборники

• Молодые голоса: Сборник стихов русских советских поэтов / Сост. Старшинов Н., предисл. Дудина М., под ред. Цыбина В. — М.: Худож. лит., 1981. — С. 381—385. — 542 с. — 10000 экз.
• Русская сибирская поэзия. Антология XX век: Стихи / Автор и руководитель проекта Бурмистров Б. В. — Кемерово, 2008. — С. 357—358. — 980 с. — 1100 экз. — ISBN 5-86338-055-1
• Русская поэзия. XXI век. Антология / Под ред. Красникова Г. — М.: Вече, 2010. — С. 154. — 464 с. — 3000 экз. — ISBN 978-5-9533-3874-5

Литература

• Бондаренко В. Г. Поэт эпохи Водолея // Лит. Россия. — 2008. — 25 июля. — № 30. — С. 1.
• Владимир Петрович Скиф: Биобиблиогр. указат. / Сост. Л. А. Казанцева; худож. М. Николаева. — Иркутск: Сибирская книга, 2011. — 392 с., 32 л. ил. — ISBN 978-5-91871-010-4
• Семёнова В. А. Владимир Скиф // Писатели Приангарья. — Иркутск, 1996. — С. 112—114.

Ссылки

• [detstvo.irkutsk.ru/authors/skif/index.html Владимир Скиф] на сайте Писатели Приангарья — детям
• [persona38.ru/faces/culture/litra/307/ Владимир Скиф] на сайте Прибайкалье в лицах
• [magazines.russ.ru/authors/s/skif/ Владимир Скиф] в Журнальном зале

Отрывок, характеризующий Скиф, Владимир Петрович

Наташа лежала в постели и в полутьме комнаты рассматривала лицо княжны Марьи.
«Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная».
– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.
Они всё точно так же никогда не говорили про него с тем, чтобы не нарушать словами, как им казалось, той высоты чувства, которая была в них, а это умолчание о нем делало то, что понемногу, не веря этому, они забывали его.
Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх болезни, слабости, потери красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на ее худобу, или заглядывалась по утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть, и вместе с тем становилось страшно и грустно.
Один раз она скоро взошла наверх и тяжело запыхалась. Тотчас же невольно она придумала себе дело внизу и оттуда вбежала опять наверх, пробуя силы и наблюдая за собой.
Другой раз она позвала Дуняшу, и голос ее задребезжал. Она еще раз кликнула ее, несмотря на то, что она слышала ее шаги, – кликнула тем грудным голосом, которым она певала, и прислушалась к нему.
Она не знала этого, не поверила бы, но под казавшимся ей непроницаемым слоем ила, застлавшим ее душу, уже пробивались тонкие, нежные молодые иглы травы, которые должны были укорениться и так застлать своими жизненными побегами задавившее ее горе, что его скоро будет не видно и не заметно. Рана заживала изнутри. В конце января княжна Марья уехала в Москву, и граф настоял на том, чтобы Наташа ехала с нею, с тем чтобы посоветоваться с докторами.


После столкновения при Вязьме, где Кутузов не мог удержать свои войска от желания опрокинуть, отрезать и т. д., дальнейшее движение бежавших французов и за ними бежавших русских, до Красного, происходило без сражений. Бегство было так быстро, что бежавшая за французами русская армия не могла поспевать за ними, что лошади в кавалерии и артиллерии становились и что сведения о движении французов были всегда неверны.
Люди русского войска были так измучены этим непрерывным движением по сорок верст в сутки, что не могли двигаться быстрее.
Чтобы понять степень истощения русской армии, надо только ясно понять значение того факта, что, потеряв ранеными и убитыми во все время движения от Тарутина не более пяти тысяч человек, не потеряв сотни людей пленными, армия русская, вышедшая из Тарутина в числе ста тысяч, пришла к Красному в числе пятидесяти тысяч.
Быстрое движение русских за французами действовало на русскую армию точно так же разрушительно, как и бегство французов. Разница была только в том, что русская армия двигалась произвольно, без угрозы погибели, которая висела над французской армией, и в том, что отсталые больные у французов оставались в руках врага, отсталые русские оставались у себя дома. Главная причина уменьшения армии Наполеона была быстрота движения, и несомненным доказательством тому служит соответственное уменьшение русских войск.
Вся деятельность Кутузова, как это было под Тарутиным и под Вязьмой, была направлена только к тому, чтобы, – насколько то было в его власти, – не останавливать этого гибельного для французов движения (как хотели в Петербурге и в армии русские генералы), а содействовать ему и облегчить движение своих войск.
Но, кроме того, со времени выказавшихся в войсках утомления и огромной убыли, происходивших от быстроты движения, еще другая причина представлялась Кутузову для замедления движения войск и для выжидания. Цель русских войск была – следование за французами. Путь французов был неизвестен, и потому, чем ближе следовали наши войска по пятам французов, тем больше они проходили расстояния. Только следуя в некотором расстоянии, можно было по кратчайшему пути перерезывать зигзаги, которые делали французы. Все искусные маневры, которые предлагали генералы, выражались в передвижениях войск, в увеличении переходов, а единственно разумная цель состояла в том, чтобы уменьшить эти переходы. И к этой цели во всю кампанию, от Москвы до Вильны, была направлена деятельность Кутузова – не случайно, не временно, но так последовательно, что он ни разу не изменил ей.
Кутузов знал не умом или наукой, а всем русским существом своим знал и чувствовал то, что чувствовал каждый русский солдат, что французы побеждены, что враги бегут и надо выпроводить их; но вместе с тем он чувствовал, заодно с солдатами, всю тяжесть этого, неслыханного по быстроте и времени года, похода.
Но генералам, в особенности не русским, желавшим отличиться, удивить кого то, забрать в плен для чего то какого нибудь герцога или короля, – генералам этим казалось теперь, когда всякое сражение было и гадко и бессмысленно, им казалось, что теперь то самое время давать сражения и побеждать кого то. Кутузов только пожимал плечами, когда ему один за другим представляли проекты маневров с теми дурно обутыми, без полушубков, полуголодными солдатами, которые в один месяц, без сражений, растаяли до половины и с которыми, при наилучших условиях продолжающегося бегства, надо было пройти до границы пространство больше того, которое было пройдено.
В особенности это стремление отличиться и маневрировать, опрокидывать и отрезывать проявлялось тогда, когда русские войска наталкивались на войска французов.
Так это случилось под Красным, где думали найти одну из трех колонн французов и наткнулись на самого Наполеона с шестнадцатью тысячами. Несмотря на все средства, употребленные Кутузовым, для того чтобы избавиться от этого пагубного столкновения и чтобы сберечь свои войска, три дня у Красного продолжалось добивание разбитых сборищ французов измученными людьми русской армии.
Толь написал диспозицию: die erste Colonne marschiert [первая колонна направится туда то] и т. д. И, как всегда, сделалось все не по диспозиции. Принц Евгений Виртембергский расстреливал с горы мимо бегущие толпы французов и требовал подкрепления, которое не приходило. Французы, по ночам обегая русских, рассыпались, прятались в леса и пробирались, кто как мог, дальше.
Милорадович, который говорил, что он знать ничего не хочет о хозяйственных делах отряда, которого никогда нельзя было найти, когда его было нужно, «chevalier sans peur et sans reproche» [«рыцарь без страха и упрека»], как он сам называл себя, и охотник до разговоров с французами, посылал парламентеров, требуя сдачи, и терял время и делал не то, что ему приказывали.
– Дарю вам, ребята, эту колонну, – говорил он, подъезжая к войскам и указывая кавалеристам на французов. И кавалеристы на худых, ободранных, еле двигающихся лошадях, подгоняя их шпорами и саблями, рысцой, после сильных напряжений, подъезжали к подаренной колонне, то есть к толпе обмороженных, закоченевших и голодных французов; и подаренная колонна кидала оружие и сдавалась, чего ей уже давно хотелось.
Под Красным взяли двадцать шесть тысяч пленных, сотни пушек, какую то палку, которую называли маршальским жезлом, и спорили о том, кто там отличился, и были этим довольны, но очень сожалели о том, что не взяли Наполеона или хоть какого нибудь героя, маршала, и упрекали в этом друг друга и в особенности Кутузова.
Люди эти, увлекаемые своими страстями, были слепыми исполнителями только самого печального закона необходимости; но они считали себя героями и воображали, что то, что они делали, было самое достойное и благородное дело. Они обвиняли Кутузова и говорили, что он с самого начала кампании мешал им победить Наполеона, что он думает только об удовлетворении своих страстей и не хотел выходить из Полотняных Заводов, потому что ему там было покойно; что он под Красным остановил движенье только потому, что, узнав о присутствии Наполеона, он совершенно потерялся; что можно предполагать, что он находится в заговоре с Наполеоном, что он подкуплен им, [Записки Вильсона. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ] и т. д., и т. д.