Собор Тульских святых

Собор Тульских святых
</td>
икона «Собор Тульских святых»
Тип	праздник Русской православной церкви
Установлен	в память о православных подвижниках, связанных с Тулой
Дата	22 сентября (5 октября)

Собор Тульских святых — группа святых православных подвижников, связанных с Тулой. Празднование Собору Тульских святых в Русской Православной Церкви совершается 22 сентября (5 октября), в день памяти преподобного Макария Жабынского.

История

Празднование установлено в 1987 году в канун 1000-летия Крещения Руси и 200-летия Тульской епархии по благословению патриарха Пимена. Его установлению предшествовала работа по сбору сведений о подвижниках веры Тульского края. Её провели протоиерей Алексей Соловьёв и монахиня Евгения. 4 июля 1987 года архиепископ Тульский Максим (Кроха) подал рапорт Патриарху, который благословил празднование Собору Тульских святых и написание иконы собора.

Начались мероприятия по подготовке первого празднования тульским святым. По указанию архиепископа в проповедях прихожанам рассказывалось о тульских подвижниках. Написание иконы собору было выполнено мастером-палешанином Виктором Блиновым под надзором архиепископа Максима. Сам архиепископ составил службу Собору Тульских святых.

Первое празднование Собору Тульских святых состоялось в 1987 году в кафедральном Всехсвятском соборе, по приглашению архиепископа Максима в нём приняли участие архиепископ Курский и Белгородский Ювеналий (Тарасов) и епископ Владимирский и Суздальский Валентин (Мищук). В ноябре того же года архиепископ Максим освятил престол в Венёвском монастыре во имя собора Тульских святых и преподобного Пафнутия Боровского, что стало первым посвящением престола данному празднику.

Состав собора

По числу вспоминаемых в соборе святых он является одним из самых многочисленных соборных праздников Русской церкви. В собор Тульских святых входят более 30 святителей, более 20 святых благоверных князей и княгинь, более 30 преподобных, несколько Христа ради юродивых.

В связи с тем, что на территории Тульской епархии находится Куликово поле, в число святых, чья память вспоминается в данном соборном празднике, вошли имена подвижников, связанных с Куликовской битвой. Днём празднования был выбран день памяти преподобного Макария Жабынского, отмечаемый через две недели после воспоминания битвы на Куликовом поле (8 сентября по юлианскому календарю).

Литература

• Лобанчиков И.В. Об установлении праздника «Собор тульских святых» // Вестник Тульского государственного университета (серия «Теология»). — Тула, 2008. — Вып. 3. — С. 59-66.
• Первое празднование Собору Тульских святых // Журнал Московской Патриархии. — Москва, 1988. — № 2. — С. 20.

Ссылки

• [www.grad-petrov.ru/calendar.phtml?page=descr&id=274 Собор Тульских святых]
• [mospat.ru/calendar/sobor1/tul.html Собор Тульских святых (Официальный календарь Русской православной церкви)]

Отрывок, характеризующий Собор Тульских святых

Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.