Спицын, Сергей Николаевич

Сергей Николаевич Спицын
Род деятельности:	художник, график
Дата рождения:	8 июля 1923(1923-07-08)
Место рождения:	Детское Село
Гражданство:	СССР СССР → Россия Россия
Дата смерти:	25 марта 2014(2014-03-25) (90 лет)
Награды и премии:

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Серге́й Никола́евич Спи́цын (8 июля 1923, Детское село, — 25 марта 2014) — русский художник, живописец, график.

Биография

Один из видных книжных и станковых графиков Санкт-Петербурга. Лауреат золотой медали Академии Художеств (2003).

Родился в Детском Селе. Детство провёл на Крестовском острове и в Лигово. Его отец, Николай Васильевич Спицын, входил в религиозно-философское общество «Воскресение» Александра Мейера, был репрессирован в 1929, погиб в Соловецком лагере.

Участник Великой Отечественной войны с июля 1941 г. до конца войны, 14 мая 1945 г. В составе 9-го стрелкового полка 20-й дивизии в начале ноября 1941 г. участвовал в боях на жертвенном пятачке Невской Дубровки. С декабря 1941 г. по март 1942 г. находился в блокадном Ленинграде, продолжая обучение в СХШ. В конце марта 1942 г. вместе с другими учениками и преподавательским составом СХШ эвакуировался в Самарканд. В августе 1942 г. был призван в армию, вернулся на фронт. С осени 1943 г. в составе 27-й Ясловской ордена Кутузова Гвардейской миномётной бригады командиром отделения радиосвязи дивизиона с боями прошёл до Праги. Имеет боевые награды (орден Отечественной войны, медали «За отвагу», «За боевые заслуги», "За победу над Германией" и другие).

Выпускник СХШ (1948) и Академии Художеств (1954). Член СХ России с 1955 г. Постоянный участник городских, зональных и всесоюзных выставок, выставок станковой и книжной графики (более 200) и нескольких групповых зарубежных выставок ( Италия, США, Мексика, Австралия, Германия, Англия, Франция, Голландия); в том числе шести персональных.

В 1980—1990 гг. принимал участие в открытии Собора Архангела Михаила в Ораниенбауме, Собора Петра и Павла в Петергофе .

В 1994—1995 гг. расписывает фресками (по собственному проекту) алтарную апсиду храма преподобного Сергия Радонежского (арх. А. М. Горностаев, 1861) в Троице-Сергиевой приморской пустыни под С.-Петербургом.

В 2006 г. пишет алтарные иконы для храма Св. Андрея Первозванного в Петергофе.

В 2009 г. награждён серебряной медалью "Святого Апостола Петра".

Скончался 25 марта 2014 г. в Петербурге. Похоронен на Бабигонском кладбище в Петергофе.

Дочь - Спицына Елена Сергеевна, историк искусства, исследователь русского авангарда.

Творчество

В 1954—1962 гг. входит в круг ленинградских художников «сурового стиля». Работы этого времени: серия литографий к поэме А. Твардовского «Дом у дороги» (1955—1956); серия офортов «41-й год»: «Отступление», «Бой», «Затишье» (1956—1957). В 1961—1962 гг. сделал широко известную серию офортов «Рабочий поезд», в 1962-м серию «Рабочая молодёжь».

После 1962 отклоняет создавшиеся возможности успешно работать в официальном советском искусстве.

В 1963—1973 гг., сближаясь с художником В. В. Стерлиговым, учеником Казимира Малевича, входит в живописно-пластическую традицию русского авангардного искусства. Это изменение в творческом пути художника было связано с тем, что с начала 1962 г. В. В. Стерлигов начал развивать теорию К. С. Малевича о новых прибавочных элементах в изобразительном искусстве, и открыл прибавочный элемент искусства этого времени: «прямо-кривую». В это открытие он посвящает нескольких художников, в том числе С.Н. Спицына ; совместно они начинают разрабатывать эту идею и работать в новой пластической форме. Этот узкий художественный круг соратников по искусству получил название « Старопетергофской школы», так как встречи художников, совместная работа и выставки проходили у С.Н. Спицына в Старом Петергофе (пригород Петербурга). «Старопетергофская школа» была создана В.В. Стерлиговым и С.Н. Спицыным в 1963-65 годах; в круг этой «школы» входили художники входили художники Т. Н. Глебова, В. П. Волков, Г. П. Молчанова, Е. Н. Александрова, П.М Кондратьев и искусствоведы А. В. Повелихина, Е. Ф. Ковтун. «Старопетергофская школа» продолжала своё существование до 1973 года.

С начала 1970-х гг. С. Н. Спицын работает над развитием собственных пластических принципов, сочетающих достижения русского авангарда и традицию русской иконописи. В 1982—1983 гг. делает первую серию работ «по мотивам русских фресок», с этого времени развивая эту тему на продолжении многих лет. Серии работ: «Енисей» (1966—1968), «Шестнадцать пятниц» (1968—1969), «Сенеж» (1970), три «крымские» серии (1984, 1987, 1990), «Фрески Дионисия. Ферапонтово» (1980-е), живописная и графическая серия «Прощание с Финским заливом» (1980-е-1992), «Святители» и «Иноки» (1991—2000).

Кураторская деятельность

В 1960-1970-х гг. принимает участие в подготовке и проведении выставок художников русского авангарда в выставочных залах Ленинградском отделении Союза художников, способствуя их «возвращению» : ( выставки П. Н. Филонова 1968( подготовка выставки и экспозиция), первой послевоенной выставки К.С. Малевича 1968 (подготовка, буклет) , первой выставки Л. А. Юдина 1973( подготовка, буклет, экспозиция, вечер памяти) , В. М. Ермолаевой 1972 ( подготовка, буклет, экспозиция, вечер памяти), выставки П. И. Соколова 1971 ( подготовка, буклет, экспозиция, вечер памяти ) , М. Ф. Ларионова и Н.С Гончаровой), а также выставок В.В. Стерлигова, Т.Н.Глебовой. В 1985 г. подготовил и провёл первую персональную выставку художницы, входившей в группу "13", О. Н. Гильдебрандт-Арбениной в Доме писателей им. В. В. Маяковского.

Автор воспоминаний о художниках Л. А. Юдине, П.Н.Филонове,В. В. Стерлигове, П.И.Басманове.

Книжная иллюстрация

Работал в книжной графике с 1954 г. до 2000-х гг. С 1954 г. начал постоянную работу с издательствами: «Детгиз», «Лениздат», «Гослитиздат», «Советский писатель», «Детская литература» и др. Иллюстрировал, преимущественно, книги для детей и юношества (более ста изданий). Оформил и проиллюстрировал почти все изданные книги ленинградского писателя Радия Погодина. Наиболее известные работы в книжной графике — иллюстрации к книгам:

• Стеффенс Линкольн. Мальчик на лошади: Автобиографическая повесть / Пер. с англ.; Рис. С. Спицына. Изд. 2. Л.: Детгиз, 1955
• Нева. (Л.), 1955. № 1 (апрель). Обложка
• Андреева Е., Андреев Ю. Огнём рожденное / Рис. С. Спицына. Л.: Детгиз, 1957
• Бондаренко И. В осажденном городе: Повесть / Рис. С. Спицына. Л.: Детгиз, 1957
• Ганзелка И., Зикмунд М. Африка грез и действительности / Оформление и рис. С. Спицына. Л.: Детгиз, 1958
• Мавр Я. ТВТ или Повесть о том, как пионеры возмутились против гнета вещей и удивили весь мир, как они научились видеть то, чего другие не видят, и как Цыбук добывал очки / Пер. с белорус. А. Тонкеля; Рис. С. Спицына. Л.: Детгиз, 1959. (Шк. б-ка)
• Офин Э. Русский Балтик / Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1959
• Ренн Л. Ноби / Пер. с нем; Рис. С. Спицына. М.: Дет. лит., 1959. (Шк. б-ка)
• Гернет Н. Сестренка: Повесть / Рис. Л. Подлясской и С. Спицына. Л.: Детгиз, 1960
• Шомбургк Г. Г. Пульс дебрей / Рис. С. Спицына. Л.: Детгиз, 1960
• Белых Г., Л.Пантелеев.:"Республика Шкид" Л.: Гос.изд-во детской лит. Мин-ва просвещ. РСФСР, 1960, переизд. 1961; М. Дет.лит. 1965, 1973, 2009
• Семин Л. Поиски золотистых пчел / Рис. С. Спицына. Изд. 2. Л.: Детгиз, 1961
• Офин Э. Рядовой лесной республики: Повесть / Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1961
• Янтарная комната: Сб. науч.-фантаст. и приключ. повестей и рассказов / Рис. С. Спицына; Отв. ред. А. Плюснина; Худож.-ред. Ю. Киселев. Л.: Детгиз, 1961
• Кирносов А. Человек отправляется в путь: (Повесть) / Рис. С. Спицына. Л.: Детгиз, 1962
• Томин Ю. Г. Борька, Я и невидимка: Повесть / Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1962
• Бражнин И. Сто шагов в сказку / Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1963
• Корнилов Б.. Моя Африка: Поэма. М.; Л.: Сов. писатель, Ленингр.отделение, 1963
• Погодин Р. Ожидание: Повесть / Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1963
• Погодин Р. П. Утренний берег: Повести и рассказы / Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1964
• ТВТ. Невиданная птица. Рассказы о веселых людях и хорошей погоде: Антология / Авт.: Я. Мавр, Ю. Сотник, Р. Погодин. Изд-во дет. лит., 1964. (Б-ка пионера)
• Хочу все знать! / Ред. колл.: М. Г. Веселов, Г. Гор, М. Е. Ивин и др.; Сост. Л. А. Джалалбекова; Переплет, титул и форзац Б. Крейцера; Рис. Е. Войшвилло, В. Бекаравайного, С. Спицына и др.. Л.: Дет. лит., 1964
• Белых Г. Дом веселых нищих / Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1965
• Белых Г., Пантелеев Л. Республика Шкид / Рис. С. Спицына. М.: Дет. лит., 1965
• Погодин Р. Рассказы о веселых людях и хорошей погоде / Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1965. (Шк. б-ка)
• Томин Ю. Г. Шел по городу волшебник. Борька, я и Невидимка / Рис. Б. Калаушина и С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1965
• Кирносов А. Страна мудрецов: Повесть-сказка / Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1966
• Погодин Р. Трень Брень. Ожидание. Л.: Дет. лит., 1966
• Панова В.. Спутники. Л.:Сов.писатель, Ленингр.отделение,1967
• Погодин Р. Шаг с крыши: Рассказы / Рисунки С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1968Томин Ю. Борька, я и невидимка. Нынче все наоборот: Повести / Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1968
• Погодин Р.. Петухи. Л.:Дет.лит.1969;
• Погодин Р. Про жеребёнка Мишу и мышонка Терентия. Л.:Дет.лит.,1978
• Левашева Г. Твой друг музыка / Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1970
• Берггольц О.. Дневные звёзды. М.,Л.:Сов.писатель,1971
• Кирносов А. Человек отправляется в путь / Рис. С. Спицына. Л.: Детская литература, 1971
• Семин Л. Поиски золотистых пчел / Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1971
• Томин Ю. Шел по городу волшебник. Витька Мураш-победитель всех / Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1971
• Погодин Р. Ожидание. Три повести об одном и том же / Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1971
• Тайна всех тайн: [Сб.] / Сост.: Е. Брандис, В. Дмитревский; Оформ. и ил. С. Н. Спицына. Л.: Лениздат, 1971. (В мире фантастики и приключений)
• Погодин Р. Включите северное сияние / Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1972
• Шим Э. Ребята с нашего двора / Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1973
• Гранин Д. Иду на грозу / Ил. С. Спицына. Л.: Худож. лит., 1973
• Мавр Я. ТВТ: Повесть с ил. / Авториз. пер. с белорус. А. Л. Тонкеля; Рис. С. Спицына. Изд. 6. Л.: Дет. лит., 1974
• Мусаханов В. Я. У себя дома: Повести и рассказы / Рис. С. Спицына. Л.: Лениздат, 1974
• Погодин Р. Повести и рассказы / Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1974
• Погодин Р. Повести и рассказы / Рис. С. Спицына. М: Дет. лит., 1975
• Твардовский А.. Сын. М.:Дет.лит., 1975 (Мои первые книжки)
• Приходько В. Не забудь про воробья: Стихи / Рис. С. Спицына. М.: Дет. лит., 1976
• Хармс Д.. Что это было?. Л., 1976
• Шим Э. Ребята с нашего двора: Современная повесть в нескольких незаконченных историях / Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1976
• Томин Ю. Нынче все наоборот. Л.: Дет. лит., 1977
• Погодин Р. П. Книжка про Гришку / Рис. С. Спицына. М.: Дет. лит., 1977
• Казакевич Э. Г. Звезда: Повесть / Предисл. А. Твардовского; Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1978
• Конецкий В. В. Повести и рассказы / Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1978
• Погодин Р. Про жеребенка Мишу и мышонка Терентия: Сказка / Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1978
• Полуянов И. Одолень-трава: Повесть / Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1979. (Ист.-револ. б-ка)
• Смольников И. По этим ступеням: Документально-публицистические очерки / Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1980
• Титов А. Лето на водах: Повесть о Лермонтове / Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1980
• Томин Ю. Г. Шел по городу волшебник: Повести / Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1981
• Фролов В. Г. В двух шагах от войны: Повесть / Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1981
• Мосияш С. Александр Невский. Л.: Дет.лит.,1982
• Чирсков Ф. Ключик в траве / Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1984
• Сергуненков Б. Лесная лошадь. Л.:Дет.лит.,1976;
• Сергуненков Б. Лесные сторожа / Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1985
• Фролов В. Г. В двух шагах от войны: Повесть / Рис. и оформл. С. Спицына. Изд. 2. Л.: Дет. лит., 1986
• Бутин Э. Золотой огонь Югры: Повесть / Рис. С. Спицына. М.: Молодая гвардия, 1987
• Корр Элеонора. Садако и тысяча бумажных журавликов. Л.:Дет.лит.1987
• Хармс Д. . Врун. Л.: Дет.лит.,1989
• Белых Г. Г., Пантелеев Л. Республика ШКИД: Повесть / Вступ. ст. С. Маршака; Рис. С. Спицына. М.: Дет. лит., 2005. 462 с. (Шк. б-ка)
• Кублановский Ю. М.. Памяти Петрограда. 1992 и 2011 (не издано)

Источники

• С. Спицын. «Преклонимся все» // Пространство Стерлигова. СПб., 2001. С. 56-62. Ил. по указ.
• У монастырских стен: Каталог групповой выставки. Коломна: Фонд «Благо», 2003. Ил. по указ.
• C. Спицын. «Декабрь 1941 года…» // П. Н. Филонов. LA (USA), 2005. (Experiment/Эксперимент: Журнал русской культуры. № 11). С. 297—299.
• Experiment/Эксперимент: Журнал русской культуры. № 16: Шестнадцать пятниц: Вторая волна ленинградского авангарда: В 2-х ч. /LA (USA), 2010. С. по указ.

Отрывок, характеризующий Спицын, Сергей Николаевич

В России, по их описанию, в этот период времени тоже происходила реакция, и главным виновником этой реакции был Александр I – тот самый Александр I, который, по их же описаниям, был главным виновником либеральных начинаний своего царствования и спасения России.
В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.
«Он должен был поступить так то и так то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12 го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовой частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк, и т. д.».
Надо бы исписать десять листов для того, чтобы перечислить все те упреки, которые делают ему историки на основании того знания блага человечества, которым они обладают.
Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
Но положим, что так называемая наука имеет возможность примирить все противоречия и имеет для исторических лиц и событий неизменное мерило хорошего и дурного.
Положим, что Александр мог сделать все иначе. Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и прогресса (другой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители. Положим, что эта программа была бы возможна и составлена и что Александр действовал бы по ней. Что же сталось бы тогда с деятельностью всех тех людей, которые противодействовали тогдашнему направлению правительства, – с деятельностью, которая, по мнению историков, хороша и полезна? Деятельности бы этой не было; жизни бы не было; ничего бы не было.
Если допустить, что жизнь человеческая может управляться разумом, – то уничтожится возможность жизни.


Если допустить, как то делают историки, что великие люди ведут человечество к достижению известных целей, состоящих или в величии России или Франции, или в равновесии Европы, или в разнесении идей революции, или в общем прогрессе, или в чем бы то ни было, то невозможно объяснить явлений истории без понятий о случае и о гении.
Если цель европейских войн начала нынешнего столетия состояла в величии России, то эта цель могла быть достигнута без всех предшествовавших войн и без нашествия. Если цель – величие Франции, то эта цель могла быть достигнута и без революции, и без империи. Если цель – распространение идей, то книгопечатание исполнило бы это гораздо лучше, чем солдаты. Если цель – прогресс цивилизации, то весьма легко предположить, что, кроме истребления людей и их богатств, есть другие более целесообразные пути для распространения цивилизации.
Почему же это случилось так, а не иначе?
Потому что это так случилось. «Случай сделал положение; гений воспользовался им», – говорит история.
Но что такое случай? Что такое гений?
Слова случай и гений не обозначают ничего действительно существующего и потому не могут быть определены. Слова эти только обозначают известную степень понимания явлений. Я не знаю, почему происходит такое то явление; думаю, что не могу знать; потому не хочу знать и говорю: случай. Я вижу силу, производящую несоразмерное с общечеловеческими свойствами действие; не понимаю, почему это происходит, и говорю: гений.
Для стада баранов тот баран, который каждый вечер отгоняется овчаром в особый денник к корму и становится вдвое толще других, должен казаться гением. И то обстоятельство, что каждый вечер именно этот самый баран попадает не в общую овчарню, а в особый денник к овсу, и что этот, именно этот самый баран, облитый жиром, убивается на мясо, должно представляться поразительным соединением гениальности с целым рядом необычайных случайностей.
Но баранам стоит только перестать думать, что все, что делается с ними, происходит только для достижения их бараньих целей; стоит допустить, что происходящие с ними события могут иметь и непонятные для них цели, – и они тотчас же увидят единство, последовательность в том, что происходит с откармливаемым бараном. Ежели они и не будут знать, для какой цели он откармливался, то, по крайней мере, они будут знать, что все случившееся с бараном случилось не нечаянно, и им уже не будет нужды в понятии ни о случае, ни о гении.
Только отрешившись от знаний близкой, понятной цели и признав, что конечная цель нам недоступна, мы увидим последовательность и целесообразность в жизни исторических лиц; нам откроется причина того несоразмерного с общечеловеческими свойствами действия, которое они производят, и не нужны будут нам слова случай и гений.
Стоит только признать, что цель волнений европейских народов нам неизвестна, а известны только факты, состоящие в убийствах, сначала во Франции, потом в Италии, в Африке, в Пруссии, в Австрии, в Испании, в России, и что движения с запада на восток и с востока на запад составляют сущность и цель этих событий, и нам не только не нужно будет видеть исключительность и гениальность в характерах Наполеона и Александра, но нельзя будет представить себе эти лица иначе, как такими же людьми, как и все остальные; и не только не нужно будет объяснять случайностию тех мелких событий, которые сделали этих людей тем, чем они были, но будет ясно, что все эти мелкие события были необходимы.
Отрешившись от знания конечной цели, мы ясно поймем, что точно так же, как ни к одному растению нельзя придумать других, более соответственных ему, цвета и семени, чем те, которые оно производит, точно так же невозможно придумать других двух людей, со всем их прошедшим, которое соответствовало бы до такой степени, до таких мельчайших подробностей тому назначению, которое им предлежало исполнить.


Основной, существенный смысл европейских событий начала нынешнего столетия есть воинственное движение масс европейских народов с запада на восток и потом с востока на запад. Первым зачинщиком этого движения было движение с запада на восток. Для того чтобы народы запада могли совершить то воинственное движение до Москвы, которое они совершили, необходимо было: 1) чтобы они сложились в воинственную группу такой величины, которая была бы в состоянии вынести столкновение с воинственной группой востока; 2) чтобы они отрешились от всех установившихся преданий и привычек и 3) чтобы, совершая свое воинственное движение, они имели во главе своей человека, который, и для себя и для них, мог бы оправдывать имеющие совершиться обманы, грабежи и убийства, которые сопутствовали этому движению.
И начиная с французской революции разрушается старая, недостаточно великая группа; уничтожаются старые привычки и предания; вырабатываются, шаг за шагом, группа новых размеров, новые привычки и предания, и приготовляется тот человек, который должен стоять во главе будущего движения и нести на себе всю ответственность имеющего совершиться.
Человек без убеждений, без привычек, без преданий, без имени, даже не француз, самыми, кажется, странными случайностями продвигается между всеми волнующими Францию партиями и, не приставая ни к одной из них, выносится на заметное место.
Невежество сотоварищей, слабость и ничтожество противников, искренность лжи и блестящая и самоуверенная ограниченность этого человека выдвигают его во главу армии. Блестящий состав солдат итальянской армии, нежелание драться противников, ребяческая дерзость и самоуверенность приобретают ему военную славу. Бесчисленное количество так называемых случайностей сопутствует ему везде. Немилость, в которую он впадает у правителей Франции, служит ему в пользу. Попытки его изменить предназначенный ему путь не удаются: его не принимают на службу в Россию, и не удается ему определение в Турцию. Во время войн в Италии он несколько раз находится на краю гибели и всякий раз спасается неожиданным образом. Русские войска, те самые, которые могут разрушить его славу, по разным дипломатическим соображениям, не вступают в Европу до тех пор, пока он там.
По возвращении из Италии он находит правительство в Париже в том процессе разложения, в котором люди, попадающие в это правительство, неизбежно стираются и уничтожаются. И сам собой для него является выход из этого опасного положения, состоящий в бессмысленной, беспричинной экспедиции в Африку. Опять те же так называемые случайности сопутствуют ему. Неприступная Мальта сдается без выстрела; самые неосторожные распоряжения увенчиваются успехом. Неприятельский флот, который не пропустит после ни одной лодки, пропускает целую армию. В Африке над безоружными почти жителями совершается целый ряд злодеяний. И люди, совершающие злодеяния эти, и в особенности их руководитель, уверяют себя, что это прекрасно, что это слава, что это похоже на Кесаря и Александра Македонского и что это хорошо.
Тот идеал славы и величия, состоящий в том, чтобы не только ничего не считать для себя дурным, но гордиться всяким своим преступлением, приписывая ему непонятное сверхъестественное значение, – этот идеал, долженствующий руководить этим человеком и связанными с ним людьми, на просторе вырабатывается в Африке. Все, что он ни делает, удается ему. Чума не пристает к нему. Жестокость убийства пленных не ставится ему в вину. Ребячески неосторожный, беспричинный и неблагородный отъезд его из Африки, от товарищей в беде, ставится ему в заслугу, и опять неприятельский флот два раза упускает его. В то время как он, уже совершенно одурманенный совершенными им счастливыми преступлениями, готовый для своей роли, без всякой цели приезжает в Париж, то разложение республиканского правительства, которое могло погубить его год тому назад, теперь дошло до крайней степени, и присутствие его, свежего от партий человека, теперь только может возвысить его.
Он не имеет никакого плана; он всего боится; но партии ухватываются за него и требуют его участия.
Он один, с своим выработанным в Италии и Египте идеалом славы и величия, с своим безумием самообожания, с своею дерзостью преступлений, с своею искренностью лжи, – он один может оправдать то, что имеет совершиться.
Он нужен для того места, которое ожидает его, и потому, почти независимо от его воли и несмотря на его нерешительность, на отсутствие плана, на все ошибки, которые он делает, он втягивается в заговор, имеющий целью овладение властью, и заговор увенчивается успехом.
Его вталкивают в заседание правителей. Испуганный, он хочет бежать, считая себя погибшим; притворяется, что падает в обморок; говорит бессмысленные вещи, которые должны бы погубить его. Но правители Франции, прежде сметливые и гордые, теперь, чувствуя, что роль их сыграна, смущены еще более, чем он, говорят не те слова, которые им нужно бы было говорить, для того чтоб удержать власть и погубить его.
Случайность, миллионы случайностей дают ему власть, и все люди, как бы сговорившись, содействуют утверждению этой власти. Случайности делают характеры тогдашних правителей Франции, подчиняющимися ему; случайности делают характер Павла I, признающего его власть; случайность делает против него заговор, не только не вредящий ему, но утверждающий его власть. Случайность посылает ему в руки Энгиенского и нечаянно заставляет его убить, тем самым, сильнее всех других средств, убеждая толпу, что он имеет право, так как он имеет силу. Случайность делает то, что он напрягает все силы на экспедицию в Англию, которая, очевидно, погубила бы его, и никогда не исполняет этого намерения, а нечаянно нападает на Мака с австрийцами, которые сдаются без сражения. Случайность и гениальность дают ему победу под Аустерлицем, и случайно все люди, не только французы, но и вся Европа, за исключением Англии, которая и не примет участия в имеющих совершиться событиях, все люди, несмотря на прежний ужас и отвращение к его преступлениям, теперь признают за ним его власть, название, которое он себе дал, и его идеал величия и славы, который кажется всем чем то прекрасным и разумным.