Сражение при Чарново
| Битва при Чарново | |||
| Основной конфликт: Война четвёртой коалиции Наполеоновские войны | |||
| Дата |
12 (24) декабря 1806 года | ||
|---|---|---|---|
| Место | |||
| Итог |
Русские отступили | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Обстановка перед боем
Бой 24 декабря 1806 года между отрядом графа Остермана-Толстого (около 5000 человек) и французским корпусом Даву (20 000), действиями которого управлял лично император Наполеон. Русские войска состояли из 9 батальонов, 2 эскадронов кавалерии, одного казачьего полка, 14 полевых и 6 лёгких орудий.[1]. Под командованием Даву было три пехотные дивизии (Фриана, Морана, Гюдена). Боевой дух врага был чрезвычайно высок вследствие недавних побед Великой Армии над прусскими войсками и личного присутствия императора.
Проведя рекогносцировку утром 23 декабря, Наполеон решил провести против неприятеля ночную атаку. План был прост: под покровом темноты форсировать реку Вкру и разгромить немногочисленный русский отряд. Остерман-Толстой занял позицию западнее городка Чарново, расположенного на берегу реки Нарев. Её приток Вкра прикрывал правый фланг и центр русских от врага. Чтобы атаковать, французам при любом раскладе приходилось форсировать реку. Прямо напротив центра позиции Остермана-Толстого, там, где Вкра впадает в Нарев, находится небольшой остров. Его 20 декабря заняла дивизия Морана. Напротив правого крыла русского отряда, по другую сторону Вкры, стояла деревушка Помихово, которую занял Гюден. Наполеон собирался начать переправу одновременно в 2 местах: с острова и из района Помихова.
Наступление должно было начаться по условному сигналу: через час после того, как войска увидят пожар в Помихово.
Сражение
Короткий зимний день подходил к концу. В 16:00 французы подожгли Помихово. Однако граф Остерман-Толстой ещё с утра 23 декабря заметил подозрительное скопление вражеских войск и догадался, что Наполеон готовится что-то предпринять. Увидев, что Помихово заполыхало, русский командующий не сомневался, что это условный сигнал к атаке. Русский отряд занял позицию и приготовился встретить врага[2]. В 17:00 французская артиллерия открыла огонь, а затем, как только стемнело, противник двинулся вперёд с острова и правого берега р. Вкра по мостам, на лодках и паромах. Русский авангард под командованием генерал-майора графа Ламберта (6 рот егерей) некоторое время сдерживал французов, но вскоре Остерман-Толстой приказал ему отойти, чтобы сберечь людей от огня многочисленной вражеской артиллерии. Французы двинулись колоннами на русскую артиллерию, расположенную впереди основной позиции. Но вначале они попали под огонь картечи, а затем были атакованы егерями и отброшены к реке.
Через полчаса, получив подкрепление, противник вновь устремился вперёд. Он подошёл практически вплотную к редутам с русской артиллерией, но был контратакован и отброшен ударом Ростовского пехотного полка[3].
Ожидая нового нападения, Остерман-Толстой провёл перегруппировку своей артиллерии, которая играла важную роль в отражении врага. В батареи, стоявшей напротив Помихово, легкими орудиями сменили тяжелые, которые установили на главной позиции. Как только русские закончили перемещение артиллерии, противник начал третью атаку. На главной позиции западнее Чарново он вновь был отбит, а вот на помиховской переправе вынудил русских отступить. На помощь им был брошен батальон гренадеров. Ему удалось остановить продвижение французов. Тем не менее Остерман-Толстой решил отступить к Чарново. Сначала туда была отправлена тяжёлая артиллерия под прикрытием Павловского гренадерского полка. На позициях её сменила лёгкая артиллерия. И вовремя. Враг четвёртый раз перешёл в наступление на позиции русских. Но и эта атака была отбита. Спустя полтора часа французы вновь двинулись в бой. В жестоком рукопашном бою они были остановлены. В 04:00 утра, уже перед рассветом, Остерман-Толстой не преследуемый противником, отступил к Насельску.
Итоги
В сражении под Чарново русские потеряли 319 человек убитыми и 550 ранеными.[4]. Французы — 807 человек без учёта потерь кавалерии.[5]. Скорее всего потери обеих сторон были равны и составили примерно по 1000 человек.
Источники
Напишите отзыв о статье "Сражение при Чарново"
Литература
- Михайловский-Данилевский Описание второй войны императора Александра 1 с Наполеоном. Санкт-Петербург., 1846, стр. стр. 83-89
- Loraine Petre Napoleon’s Campaign In Poland 1806—1807, 1901, стр. 78-81
| ||||||
Отрывок, характеризующий Сражение при Чарново
– Кончено! – сказал Борис.– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.
Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.
В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
