Тибальт

Между знатными веронскими семействами Монтекки и Капулетти долгие годы царила непримиримая вражда. Они соперничали. С годами жестокое противоборство, казалось, стало затихать, но время от времени всё же давало о себе знать. Вот и еще одна схватка вспыхнула воскресным утром в прекрасном городе. Всё началось с перебранки слуг, а вылилось в столкновение господ и всеобщую свалку. Герцог Эскал, правитель Вероны, после тщетной попытки восстановить мир между враждующими семьями объявил свою волю: отныне виновник кровoпролитья заплатит за это собственной жизнью. Юный Ромео Монтекки не участвовал в побоище. Давно и безответно влюблённый в благородную красавицу Розалину, которая приняла обет девственности, он предпочитает предаваться размышлениям и прогулкам в роще сикомор. Агрессия и кичливость не свойственны его миролюбивой, интеллигентной (по нынешнему определению) натуре. Его двоюродный брат Бенволио и друг Меркуцио, родственник Герцога Веронского, стараются подбодрить юношу своими шутками. Виртуозный острослов Меркуцио может мастерски расшевелить любую компанию. Он - лучший друг Ромео. Но Ромео теперь не до шуток.

А в доме Капулетти готовится весёлый праздник. Для них - это ещё и повод продемонстрировать горожанам свои размах и роскошь. В отличие от старинного рода Монтекки, богатое семейство Капулетти не имеет столь же древних аристократических корней. Своё высокое положение они обрели сравнительно недавно и всеми силами стремятся подняться ещё выше. Синьор Капулетти с радостью принимает у себя графа Париса, состоящего в родстве с самим Герцогом. Молодой и красивый Парис просит у Капулетти руки его единственной дочери Джульетты. Синьор Капулетти доволен, но его любимая дочь ещё совсем девочка. Впрочем, он не отказывает Парису, приглашая его на предстоящий праздник и предлагая ему заинтересовать Джульетту своей персоной. Капулетти посылает слугу Пьетро к знатным людям Вероны с приглашением на бал. Кормилица  Джульетты зовёт свою любимицу к синьоре Капулетти. Мать объясняет девушке, которой через две недели минет 14 лет, что настало время задуматься о браке, и вечером на балу ей предстоит встреча с изящным и благородным графом Парисом. Блестящая партия! Она предлагает дочери получше присмотреться к будущему жениху во время танцев и оценить его достоинства. Из уважения к матери, Джульетта обещает быть внимательной к Парису, хотя душа её молчит.

Тем временем Меркуцио и Бенволио уговаривают Ромео пробраться вместе с ними  на бал в дом Капулетти, надев маски. Там будет и Розалина - племянница хозяина дома.  Об этом они узнают из свитка с именами приглашённых, которые посланный с известием Пьетро не может разобрать сам, а только с помощью случайно встреченного на улице Ромео и его друзей. Ромео не уверен, надо ли им идти на этот праздник, в душу ему закрадывается жуткое предчувствие, но друзья настаивают, и он, очертя голову, отправляется туда. Бал в самом разгаре. Все танцуют и веселятся. Внезапно Тибальт, племянник синьоры Капулетти и, следовательно, кузен Джульетты, узнает в Ромео представителя враждебной семьи. Синьор Капулетти останавливает вспыльчивого Тибальта, признавая за юным Ромео такие благородные качества как добродетель и учтивость. Вынужденный внешне смириться, Тибальт оставляет негодование при себе. Но Ромео уже ничего не замечает. Совершенно позабыв о Розалине, он не может оторвать глаз от девушки лучезарной красоты. Это Джульетта. Она тоже чувствует непреодолимое влечение к незнакомому юноше. Затерявшись вдвоём в толпе, Ромео и Джульетта выражают друг другу своё смятение иносказаниями и, обменявшись поцелуем, понимают, что полюбили друг друга с первого взгляда. Вскоре они узнают, какая пропасть их разделяет. Гости расходятся. Удаляются шумные друзья Ромео. Постепенно затихает и погружается в сон округа, а любящим сердцам нет покоя.

Глядя на звёзды, Джульетта вслух мечтает о Ромео. Рискуя жизнью, юноша перелезает через стену в сад Капулетти и там, стоя под освещённым балконом, невольно подслушивает эти речи. Ромео отвечает на них пылким признанием. Под покровом ночи молодые люди дают друг другу клятву любви и верности, и их прощание затягивается до раннего утра. Утром (это понедельник) они договариваются быть друг другу мужем и женой, свершив тайный обряд венчания. Ромео обратится за помощью к своему доброму наставнику - брату Лоренцо, просвещённому францисканскому монаху, а затем передаст Джульетте известие. Девушка знает, кого направить посланцем к Ромео: конечно, свою милую няню - наперсницу всех её радостей и печалей.

Прибежав спозаранку в монастырь Святого Франциска, Ромео просит Лоренцо помочь ему как можно скорее обвенчаться с Джульеттой. Добрый монах напоминает Ромео о его вчерашней мечте - Розалине и, немного пожурив юношу за ветреность, соглашается помочь юным влюблённым. Через кормилицу они договариваются о тайной церемонии. Лоренцо совершает брачный обряд в надежде, что союз Джульетты и Ромео сможет положить конец смертельной вражде двух семей. Волей рока в тот же день лицом к лицу сталкиваются Тибальт и Меркуцио. Сначала намерением Тибальта было сразиться с "подлым" Ромео, но тот обескураживает его уверениями в добром отношении, видя в нём родственника своей молодой супруги. Меркуцио, который не знает тайны Ромео, выражает возмущение его покладистостью и начает задирать Тибальта. Оба рады использовать малейший повод для ссоры, которая быстро переходит в бой на шпагах. Ромео и Бенволио напрасно стараются разнять противников. Из-под руки Ромео Тибальт смертельно ранит Меркуцио. Перед смертью Меркуцио выкрикивает страшные слова: "Чума на оба ваши дома! Я из-за них пойду червям на пищу! Чума на оба дома..." Ромео бросается за Тибальтом, чтобы отомстить за смерть друга, и убивает его после долгой жестокой борьбы. Друзья увлекают Ромео за собой, чтобы спасти его от гнева Герцога.

Перед дворцом Эскала, оба клана и их сподвижники, понёсшие утрату близких, требуют справедливого суда. Капулетти хотят, чтобы Ромео расплатился жизнью за смерть Тибальта, а Монтекки взывают к милосердию Герцога, ибо Ромео лишь отомстил Тибальту за гибель Меркуцио, который был Эскалу роднёй. От кормилицы Джульетта узнаёт о смерти двоюродного брата и о решении Герцога изгнать Ромео из Вероны. Первая вспышка гнева побеждается бесконечной любовью к супругу. Все домочадцы семьи Капулетти оплакивают Тибальта, а Джульетта оплакивает крушение надежд на счастливое будущее вместе с Ромео. В своей келье Лоренцо увещевает рыдающего в отчаянии юношу, советуя ему набраться мужества и до поры укрыться в соседнем городе Мантуя, пока не выйдет случай рассказать Герцогу о браке между отпрысками двух враждующих родов и умолить его о прощении. Перед долгой разлукой новоиспечённые супруги должны повидаться и утешить друг друга в объятиях. Кормилица поможет Ромео проникнуть в спальню к Джульетте, но новобрачный должен будет вернуться до утреннего обхода стражи и тотчас же отправиться в Мантую.

Вторник. Ночью Джульетта и Ромео были вместе. Песня жаворонка предвещает приближение рассвета. Джульетта никак не хочет поверить в наступление утра, не хочет отпускать любимого. И у него нет сил разомкнуть объятия. Но новый день неумолимо наступает, неся с собой море скорби. Ромео обещает дорогой жене посылать из Мантуи вести, используя каждый удобный случай. Юные супруги прощаются и, спустившись с балкона, Ромео покидает Джульетту и Верону. В спальню к Джульетте входит синьора Капулетти и сообщают плачущей дочери, что её слёзы по Тибальту скоро сменятся радостью свадебного празднества, так как через день назначено её бракосочетание с графом Парисом. Джульетта даёт решительный отказ, вызывая этим бурный гнев отца, считающего поведение дочери простым капризом. Он ставит условие: или Джульетта пойдёт за Париса, или он отречётся от неё и выгонит прочь из дома. Тогда Джульетта обращается к матери с просьбой об отсрочке свадьбы, но мать отворачивается и уходит. Джульетта бросается к кормилице - та, жалея свою питомицу, советует ей согласиться на брак и расписывает перед ней все преимущества нового супружества. Джульетта поражена её вероломством. Она внутренне порывает духовную связь с няней и в отчаянии решает обратиться за советом к монаху Лоренцо. Притворившись, что вняла советам старших, Джульетта отправляется в церковь - как бы на исповедь к духовнику. Столкнувшись у дверей кельи Лоренцо с Парисом, пришедшим договориться о предстоящем венчании, Джульетта с усилием терпит нежное приветствие и почтительный поцелуй жениха. Когда дверь кельи захлопывается, Джульетта даёт волю слезам и отчаянию. Юная женщина готова на смерть, лишь бы остаться верной своему дорогому супругу, но брат Лоренцо останавливает её и предлагает ей рискованный план: накануне свадьбы Джульетта выпьет напиток, который погрузит ее в глубокий сон, похожий на смерть. Тем временем Лоренцо даст знать об этом Ромео, тот проникнет в фамильный склеп Капулетти как раз к моменту пробуждения Джульетты, и увезёт её в Мантую. Не медля ни секунды, Джульетта соглашается. Вернувшись домой, Джульетта дает согласие на брак и на другой день, в среду, поборов страх и сомнения, на ночь выпивает снадобье. Перед этим её посещают кошмарные видения.

Четверг. Утро дня свадьбы оглашается горестными криками кормилицы: "Джульетта умерла!" Она пришла разбудить и нарядить невесту. Но Джульетта холодна и неподвижна. Родители сражены, потеряв единственного ребёнка. Скорбит и жених. Монах Лоренцо готов к обряду похорон. Процессия с погребальными носилками Джульетты направляется к склепу. Бальтазар, слуга Ромео, видит происходящее на кладбище и спешит в Мантую, чтобы донести эту горестную весть до своего господина.

Пятница. К несчастью, посланец Лоренцо - брат Джованни - не смог добраться до Ромео, так как был задержан из-за чумного карантина. Таким образом, он так и не передал важное письмо. Выслушав рассказ верного Бальтазара и уверившись в смерти своей супруги, Ромео покупает у бедного аптекаря сильнейший яд и тайно прибывает в Верону к ночи. На кладбище Ромео прощается с Бальтазаром и спешит к склепу Капулетти, где неожиданно сталкивается с Парисом, принесшим цветы на гроб своей невесты. В схватке Ромео убивает Париса, вставшего у него на пути. Взломав двери склепа, Ромео проникает внутрь. Он кладёт в склеп Джульетты тело Париса, тем самым выполняя его предсмертную просьбу. Насмотревшись на свою драгоценную жену, к щекам и губам которой уже стал постепенно возвращаться румянец жизни, Ромео обращается к покоящемуся рядом Тибальту с просьбой о прощении. Не ведая о скором пробуждении Джульетты, которую он считает умершей, Ромео в последний раз целует её и лишает себя жизни, выпивая яд. Вошедший Лоренцо с ужасом обнаруживает мёртвого Ромео. Проснувшись, Джульетта узнаёт о случившемся. Она отказывается уйти вместе с Лоренцо и покинуть бездыханное тело супруга. Оставшись одна, Джульетта целует ещё тёплые губы Ромео и понимает, что непоправимое случилось несколько мгновений назад. Внезапно она слышит шум и крики, доносящиеся снаружи. Она не может допустить, чтобы её снова разлучили с супругом. В склянке нет больше ни капли яда, и на губах Ромео его найти. Времени на раздумья нет, и, нащупав кинжал Ромео, Джульетта радостно хватается за него и решительно обрывает свою жизнь его ударом. Любящие навсегда соединяются в смерти. Собирается народ. Герцог допрашивает Бальтазара и Лоренцо. Открывается трагическая правда. Над телами Ромео и Джульетты заключают мир главы семейств Монтекки и Капулетти, обещая воздвигнуть золотые статуи в память верной любви своих загубленных детей.

  '''«Вовеки не было истории грустнее,'''

 чем - о  Джульетте и её Ромео.»

 

Отрывок, характеризующий Тибальт

Вечером оставшись один на новом месте, он долго не мог заснуть. Он читал, потом потушил свечу и опять зажег ее. В комнате с закрытыми изнутри ставнями было жарко. Он досадовал на этого глупого старика (так он называл Ростова), который задержал его, уверяя, что нужные бумаги в городе, не доставлены еще, досадовал на себя за то, что остался.
Князь Андрей встал и подошел к окну, чтобы отворить его. Как только он открыл ставни, лунный свет, как будто он настороже у окна давно ждал этого, ворвался в комнату. Он отворил окно. Ночь была свежая и неподвижно светлая. Перед самым окном был ряд подстриженных дерев, черных с одной и серебристо освещенных с другой стороны. Под деревами была какая то сочная, мокрая, кудрявая растительность с серебристыми кое где листьями и стеблями. Далее за черными деревами была какая то блестящая росой крыша, правее большое кудрявое дерево, с ярко белым стволом и сучьями, и выше его почти полная луна на светлом, почти беззвездном, весеннем небе. Князь Андрей облокотился на окно и глаза его остановились на этом небе.
Комната князя Андрея была в среднем этаже; в комнатах над ним тоже жили и не спали. Он услыхал сверху женский говор.
– Только еще один раз, – сказал сверху женский голос, который сейчас узнал князь Андрей.
– Да когда же ты спать будешь? – отвечал другой голос.
– Я не буду, я не могу спать, что ж мне делать! Ну, последний раз…
Два женские голоса запели какую то музыкальную фразу, составлявшую конец чего то.
– Ах какая прелесть! Ну теперь спать, и конец.
– Ты спи, а я не могу, – отвечал первый голос, приблизившийся к окну. Она видимо совсем высунулась в окно, потому что слышно было шуршанье ее платья и даже дыханье. Всё затихло и окаменело, как и луна и ее свет и тени. Князь Андрей тоже боялся пошевелиться, чтобы не выдать своего невольного присутствия.
– Соня! Соня! – послышался опять первый голос. – Ну как можно спать! Да ты посмотри, что за прелесть! Ах, какая прелесть! Да проснись же, Соня, – сказала она почти со слезами в голосе. – Ведь этакой прелестной ночи никогда, никогда не бывало.
Соня неохотно что то отвечала.
– Нет, ты посмотри, что за луна!… Ах, какая прелесть! Ты поди сюда. Душенька, голубушка, поди сюда. Ну, видишь? Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки, – туже, как можно туже – натужиться надо. Вот так!
– Полно, ты упадешь.
Послышалась борьба и недовольный голос Сони: «Ведь второй час».
– Ах, ты только всё портишь мне. Ну, иди, иди.
Опять всё замолкло, но князь Андрей знал, что она всё еще сидит тут, он слышал иногда тихое шевеленье, иногда вздохи.
– Ах… Боже мой! Боже мой! что ж это такое! – вдруг вскрикнула она. – Спать так спать! – и захлопнула окно.
«И дела нет до моего существования!» подумал князь Андрей в то время, как он прислушивался к ее говору, почему то ожидая и боясь, что она скажет что нибудь про него. – «И опять она! И как нарочно!» думал он. В душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни, что он, чувствуя себя не в силах уяснить себе свое состояние, тотчас же заснул.


На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой.
Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и всё это вдруг вспомнилось ему.
«Нет, жизнь не кончена в 31 год, вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»

Возвратившись из своей поездки, князь Андрей решился осенью ехать в Петербург и придумал разные причины этого решенья. Целый ряд разумных, логических доводов, почему ему необходимо ехать в Петербург и даже служить, ежеминутно был готов к его услугам. Он даже теперь не понимал, как мог он когда нибудь сомневаться в необходимости принять деятельное участие в жизни, точно так же как месяц тому назад он не понимал, как могла бы ему притти мысль уехать из деревни. Ему казалось ясно, что все его опыты жизни должны были пропасть даром и быть бессмыслицей, ежели бы он не приложил их к делу и не принял опять деятельного участия в жизни. Он даже не понимал того, как на основании таких же бедных разумных доводов прежде очевидно было, что он бы унизился, ежели бы теперь после своих уроков жизни опять бы поверил в возможность приносить пользу и в возможность счастия и любви. Теперь разум подсказывал совсем другое. После этой поездки князь Андрей стал скучать в деревне, прежние занятия не интересовали его, и часто, сидя один в своем кабинете, он вставал, подходил к зеркалу и долго смотрел на свое лицо. Потом он отворачивался и смотрел на портрет покойницы Лизы, которая с взбитыми a la grecque [по гречески] буклями нежно и весело смотрела на него из золотой рамки. Она уже не говорила мужу прежних страшных слов, она просто и весело с любопытством смотрела на него. И князь Андрей, заложив назад руки, долго ходил по комнате, то хмурясь, то улыбаясь, передумывая те неразумные, невыразимые словом, тайные как преступление мысли, связанные с Пьером, с славой, с девушкой на окне, с дубом, с женской красотой и любовью, которые изменили всю его жизнь. И в эти то минуты, когда кто входил к нему, он бывал особенно сух, строго решителен и в особенности неприятно логичен.
– Mon cher, [Дорогой мой,] – бывало скажет входя в такую минуту княжна Марья, – Николушке нельзя нынче гулять: очень холодно.
– Ежели бы было тепло, – в такие минуты особенно сухо отвечал князь Андрей своей сестре, – то он бы пошел в одной рубашке, а так как холодно, надо надеть на него теплую одежду, которая для этого и выдумана. Вот что следует из того, что холодно, а не то чтобы оставаться дома, когда ребенку нужен воздух, – говорил он с особенной логичностью, как бы наказывая кого то за всю эту тайную, нелогичную, происходившую в нем, внутреннюю работу. Княжна Марья думала в этих случаях о том, как сушит мужчин эта умственная работа.


Князь Андрей приехал в Петербург в августе 1809 года. Это было время апогея славы молодого Сперанского и энергии совершаемых им переворотов. В этом самом августе, государь, ехав в коляске, был вывален, повредил себе ногу, и оставался в Петергофе три недели, видаясь ежедневно и исключительно со Сперанским. В это время готовились не только два столь знаменитые и встревожившие общество указа об уничтожении придворных чинов и об экзаменах на чины коллежских асессоров и статских советников, но и целая государственная конституция, долженствовавшая изменить существующий судебный, административный и финансовый порядок управления России от государственного совета до волостного правления. Теперь осуществлялись и воплощались те неясные, либеральные мечтания, с которыми вступил на престол император Александр, и которые он стремился осуществить с помощью своих помощников Чарторижского, Новосильцева, Кочубея и Строгонова, которых он сам шутя называл comite du salut publique. [комитет общественного спасения.]
Теперь всех вместе заменил Сперанский по гражданской части и Аракчеев по военной. Князь Андрей вскоре после приезда своего, как камергер, явился ко двору и на выход. Государь два раза, встретив его, не удостоил его ни одним словом. Князю Андрею всегда еще прежде казалось, что он антипатичен государю, что государю неприятно его лицо и всё существо его. В сухом, отдаляющем взгляде, которым посмотрел на него государь, князь Андрей еще более чем прежде нашел подтверждение этому предположению. Придворные объяснили князю Андрею невнимание к нему государя тем, что Его Величество был недоволен тем, что Болконский не служил с 1805 года.
«Я сам знаю, как мы не властны в своих симпатиях и антипатиях, думал князь Андрей, и потому нечего думать о том, чтобы представить лично мою записку о военном уставе государю, но дело будет говорить само за себя». Он передал о своей записке старому фельдмаршалу, другу отца. Фельдмаршал, назначив ему час, ласково принял его и обещался доложить государю. Через несколько дней было объявлено князю Андрею, что он имеет явиться к военному министру, графу Аракчееву.
В девять часов утра, в назначенный день, князь Андрей явился в приемную к графу Аракчееву.
Лично князь Андрей не знал Аракчеева и никогда не видал его, но всё, что он знал о нем, мало внушало ему уважения к этому человеку.
«Он – военный министр, доверенное лицо государя императора; никому не должно быть дела до его личных свойств; ему поручено рассмотреть мою записку, следовательно он один и может дать ход ей», думал князь Андрей, дожидаясь в числе многих важных и неважных лиц в приемной графа Аракчеева.
Князь Андрей во время своей, большей частью адъютантской, службы много видел приемных важных лиц и различные характеры этих приемных были для него очень ясны. У графа Аракчеева был совершенно особенный характер приемной. На неважных лицах, ожидающих очереди аудиенции в приемной графа Аракчеева, написано было чувство пристыженности и покорности; на более чиновных лицах выражалось одно общее чувство неловкости, скрытое под личиной развязности и насмешки над собою, над своим положением и над ожидаемым лицом. Иные задумчиво ходили взад и вперед, иные шепчась смеялись, и князь Андрей слышал sobriquet [насмешливое прозвище] Силы Андреича и слова: «дядя задаст», относившиеся к графу Аракчееву. Один генерал (важное лицо) видимо оскорбленный тем, что должен был так долго ждать, сидел перекладывая ноги и презрительно сам с собой улыбаясь.