Ромео + Джульетта
Поделись знанием:
К:Фильмы 1996 года
Анатоль шел за ним обычной, молодцоватой походкой. Но на лице его было заметно беспокойство.
Войдя в свой кабинет, Пьер затворил дверь и обратился к Анатолю, не глядя на него.
– Вы обещали графине Ростовой жениться на ней и хотели увезти ее?
– Мой милый, – отвечал Анатоль по французски (как и шел весь разговор), я не считаю себя обязанным отвечать на допросы, делаемые в таком тоне.
Лицо Пьера, и прежде бледное, исказилось бешенством. Он схватил своей большой рукой Анатоля за воротник мундира и стал трясти из стороны в сторону до тех пор, пока лицо Анатоля не приняло достаточное выражение испуга.
– Когда я говорю, что мне надо говорить с вами… – повторял Пьер.
– Ну что, это глупо. А? – сказал Анатоль, ощупывая оторванную с сукном пуговицу воротника.
– Вы негодяй и мерзавец, и не знаю, что меня воздерживает от удовольствия разможжить вам голову вот этим, – говорил Пьер, – выражаясь так искусственно потому, что он говорил по французски. Он взял в руку тяжелое пресспапье и угрожающе поднял и тотчас же торопливо положил его на место.
– Обещали вы ей жениться?
– Я, я, я не думал; впрочем я никогда не обещался, потому что…
Пьер перебил его. – Есть у вас письма ее? Есть у вас письма? – повторял Пьер, подвигаясь к Анатолю.
Анатоль взглянул на него и тотчас же, засунув руку в карман, достал бумажник.
Пьер взял подаваемое ему письмо и оттолкнув стоявший на дороге стол повалился на диван.
– Je ne serai pas violent, ne craignez rien, [Не бойтесь, я насилия не употреблю,] – сказал Пьер, отвечая на испуганный жест Анатоля. – Письма – раз, – сказал Пьер, как будто повторяя урок для самого себя. – Второе, – после минутного молчания продолжал он, опять вставая и начиная ходить, – вы завтра должны уехать из Москвы.
– Но как же я могу…
– Третье, – не слушая его, продолжал Пьер, – вы никогда ни слова не должны говорить о том, что было между вами и графиней. Этого, я знаю, я не могу запретить вам, но ежели в вас есть искра совести… – Пьер несколько раз молча прошел по комнате. Анатоль сидел у стола и нахмурившись кусал себе губы.
– Вы не можете не понять наконец, что кроме вашего удовольствия есть счастье, спокойствие других людей, что вы губите целую жизнь из того, что вам хочется веселиться. Забавляйтесь с женщинами подобными моей супруге – с этими вы в своем праве, они знают, чего вы хотите от них. Они вооружены против вас тем же опытом разврата; но обещать девушке жениться на ней… обмануть, украсть… Как вы не понимаете, что это так же подло, как прибить старика или ребенка!…
Пьер замолчал и взглянул на Анатоля уже не гневным, но вопросительным взглядом.
– Этого я не знаю. А? – сказал Анатоль, ободряясь по мере того, как Пьер преодолевал свой гнев. – Этого я не знаю и знать не хочу, – сказал он, не глядя на Пьера и с легким дрожанием нижней челюсти, – но вы сказали мне такие слова: подло и тому подобное, которые я comme un homme d'honneur [как честный человек] никому не позволю.
Пьер с удивлением посмотрел на него, не в силах понять, чего ему было нужно.
– Хотя это и было с глазу на глаз, – продолжал Анатоль, – но я не могу…
– Что ж, вам нужно удовлетворение? – насмешливо сказал Пьер.
– По крайней мере вы можете взять назад свои слова. А? Ежели вы хотите, чтоб я исполнил ваши желанья. А?
– Беру, беру назад, – проговорил Пьер и прошу вас извинить меня. Пьер взглянул невольно на оторванную пуговицу. – И денег, ежели вам нужно на дорогу. – Анатоль улыбнулся.
Это выражение робкой и подлой улыбки, знакомой ему по жене, взорвало Пьера.
– О, подлая, бессердечная порода! – проговорил он и вышел из комнаты.
На другой день Анатоль уехал в Петербург.
Пьер поехал к Марье Дмитриевне, чтобы сообщить об исполнении ее желанья – об изгнании Курагина из Москвы. Весь дом был в страхе и волнении. Наташа была очень больна, и, как Марья Дмитриевна под секретом сказала ему, она в ту же ночь, как ей было объявлено, что Анатоль женат, отравилась мышьяком, который она тихонько достала. Проглотив его немного, она так испугалась, что разбудила Соню и объявила ей то, что она сделала. Во время были приняты нужные меры против яда, и теперь она была вне опасности; но всё таки слаба так, что нельзя было думать везти ее в деревню и послано было за графиней. Пьер видел растерянного графа и заплаканную Соню, но не мог видеть Наташи.
Пьер в этот день обедал в клубе и со всех сторон слышал разговоры о попытке похищения Ростовой и с упорством опровергал эти разговоры, уверяя всех, что больше ничего не было, как только то, что его шурин сделал предложение Ростовой и получил отказ. Пьеру казалось, что на его обязанности лежит скрыть всё дело и восстановить репутацию Ростовой.
Он со страхом ожидал возвращения князя Андрея и каждый день заезжал наведываться о нем к старому князю.
Князь Николай Андреич знал через m lle Bourienne все слухи, ходившие по городу, и прочел ту записку к княжне Марье, в которой Наташа отказывала своему жениху. Он казался веселее обыкновенного и с большим нетерпением ожидал сына.
Чрез несколько дней после отъезда Анатоля, Пьер получил записку от князя Андрея, извещавшего его о своем приезде и просившего Пьера заехать к нему.
Князь Андрей, приехав в Москву, в первую же минуту своего приезда получил от отца записку Наташи к княжне Марье, в которой она отказывала жениху (записку эту похитила у княжны Марьи и передала князю m lle Вourienne) и услышал от отца с прибавлениями рассказы о похищении Наташи.
Князь Андрей приехал вечером накануне. Пьер приехал к нему на другое утро. Пьер ожидал найти князя Андрея почти в том же положении, в котором была и Наташа, и потому он был удивлен, когда, войдя в гостиную, услыхал из кабинета громкий голос князя Андрея, оживленно говорившего что то о какой то петербургской интриге. Старый князь и другой чей то голос изредка перебивали его. Княжна Марья вышла навстречу к Пьеру. Она вздохнула, указывая глазами на дверь, где был князь Андрей, видимо желая выразить свое сочувствие к его горю; но Пьер видел по лицу княжны Марьи, что она была рада и тому, что случилось, и тому, как ее брат принял известие об измене невесты.
– Он сказал, что ожидал этого, – сказала она. – Я знаю, что гордость его не позволит ему выразить своего чувства, но всё таки лучше, гораздо лучше он перенес это, чем я ожидала. Видно, так должно было быть…
– Но неужели совершенно всё кончено? – сказал Пьер.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на него. Она не понимала даже, как можно было об этом спрашивать. Пьер вошел в кабинет. Князь Андрей, весьма изменившийся, очевидно поздоровевший, но с новой, поперечной морщиной между бровей, в штатском платье, стоял против отца и князя Мещерского и горячо спорил, делая энергические жесты. Речь шла о Сперанском, известие о внезапной ссылке и мнимой измене которого только что дошло до Москвы.
– Теперь судят и обвиняют его (Сперанского) все те, которые месяц тому назад восхищались им, – говорил князь Андрей, – и те, которые не в состоянии были понимать его целей. Судить человека в немилости очень легко и взваливать на него все ошибки другого; а я скажу, что ежели что нибудь сделано хорошего в нынешнее царствованье, то всё хорошее сделано им – им одним. – Он остановился, увидав Пьера. Лицо его дрогнуло и тотчас же приняло злое выражение. – И потомство отдаст ему справедливость, – договорил он, и тотчас же обратился к Пьеру.
– Ну ты как? Все толстеешь, – говорил он оживленно, но вновь появившаяся морщина еще глубже вырезалась на его лбу. – Да, я здоров, – отвечал он на вопрос Пьера и усмехнулся. Пьеру ясно было, что усмешка его говорила: «здоров, но здоровье мое никому не нужно». Сказав несколько слов с Пьером об ужасной дороге от границ Польши, о том, как он встретил в Швейцарии людей, знавших Пьера, и о господине Десале, которого он воспитателем для сына привез из за границы, князь Андрей опять с горячностью вмешался в разговор о Сперанском, продолжавшийся между двумя стариками.
– Ежели бы была измена и были бы доказательства его тайных сношений с Наполеоном, то их всенародно объявили бы – с горячностью и поспешностью говорил он. – Я лично не люблю и не любил Сперанского, но я люблю справедливость. – Пьер узнавал теперь в своем друге слишком знакомую ему потребность волноваться и спорить о деле для себя чуждом только для того, чтобы заглушить слишком тяжелые задушевные мысли.
Когда князь Мещерский уехал, князь Андрей взял под руку Пьера и пригласил его в комнату, которая была отведена для него. В комнате была разбита кровать, лежали раскрытые чемоданы и сундуки. Князь Андрей подошел к одному из них и достал шкатулку. Из шкатулки он достал связку в бумаге. Он всё делал молча и очень быстро. Он приподнялся, прокашлялся. Лицо его было нахмурено и губы поджаты.
– Прости меня, ежели я тебя утруждаю… – Пьер понял, что князь Андрей хотел говорить о Наташе, и широкое лицо его выразило сожаление и сочувствие. Это выражение лица Пьера рассердило князя Андрея; он решительно, звонко и неприятно продолжал: – Я получил отказ от графини Ростовой, и до меня дошли слухи об искании ее руки твоим шурином, или тому подобное. Правда ли это?
– И правда и не правда, – начал Пьер; но князь Андрей перебил его.
– Вот ее письма и портрет, – сказал он. Он взял связку со стола и передал Пьеру.
– Отдай это графине… ежели ты увидишь ее.
– Она очень больна, – сказал Пьер.
– Так она здесь еще? – сказал князь Андрей. – А князь Курагин? – спросил он быстро.
– Он давно уехал. Она была при смерти…
– Очень сожалею об ее болезни, – сказал князь Андрей. – Он холодно, зло, неприятно, как его отец, усмехнулся.
– Но господин Курагин, стало быть, не удостоил своей руки графиню Ростову? – сказал князь Андрей. Он фыркнул носом несколько раз.
– Он не мог жениться, потому что он был женат, – сказал Пьер.
Князь Андрей неприятно засмеялся, опять напоминая своего отца.
– А где же он теперь находится, ваш шурин, могу ли я узнать? – сказал он.
– Он уехал в Петер…. впрочем я не знаю, – сказал Пьер.
– Ну да это всё равно, – сказал князь Андрей. – Передай графине Ростовой, что она была и есть совершенно свободна, и что я желаю ей всего лучшего.
Пьер взял в руки связку бумаг. Князь Андрей, как будто вспоминая, не нужно ли ему сказать еще что нибудь или ожидая, не скажет ли чего нибудь Пьер, остановившимся взглядом смотрел на него.
– Послушайте, помните вы наш спор в Петербурге, – сказал Пьер, помните о…
– Помню, – поспешно отвечал князь Андрей, – я говорил, что падшую женщину надо простить, но я не говорил, что я могу простить. Я не могу.
– Разве можно это сравнивать?… – сказал Пьер. Князь Андрей перебил его. Он резко закричал:
– Да, опять просить ее руки, быть великодушным, и тому подобное?… Да, это очень благородно, но я не способен итти sur les brisees de monsieur [итти по стопам этого господина]. – Ежели ты хочешь быть моим другом, не говори со мною никогда про эту… про всё это. Ну, прощай. Так ты передашь…
Пьер вышел и пошел к старому князю и княжне Марье.
Старик казался оживленнее обыкновенного. Княжна Марья была такая же, как и всегда, но из за сочувствия к брату, Пьер видел в ней радость к тому, что свадьба ее брата расстроилась. Глядя на них, Пьер понял, какое презрение и злобу они имели все против Ростовых, понял, что нельзя было при них даже и упоминать имя той, которая могла на кого бы то ни было променять князя Андрея.
За обедом речь зашла о войне, приближение которой уже становилось очевидно. Князь Андрей не умолкая говорил и спорил то с отцом, то с Десалем, швейцарцем воспитателем, и казался оживленнее обыкновенного, тем оживлением, которого нравственную причину так хорошо знал Пьер.
В этот же вечер, Пьер поехал к Ростовым, чтобы исполнить свое поручение. Наташа была в постели, граф был в клубе, и Пьер, передав письма Соне, пошел к Марье Дмитриевне, интересовавшейся узнать о том, как князь Андрей принял известие. Через десять минут Соня вошла к Марье Дмитриевне.
– Наташа непременно хочет видеть графа Петра Кирилловича, – сказала она.
– Да как же, к ней что ль его свести? Там у вас не прибрано, – сказала Марья Дмитриевна.
– Нет, она оделась и вышла в гостиную, – сказала Соня.
Марья Дмитриевна только пожала плечами.
– Когда это графиня приедет, измучила меня совсем. Ты смотри ж, не говори ей всего, – обратилась она к Пьеру. – И бранить то ее духу не хватает, так жалка, так жалка!
Наташа, исхудавшая, с бледным и строгим лицом (совсем не пристыженная, какою ее ожидал Пьер) стояла по середине гостиной. Когда Пьер показался в двери, она заторопилась, очевидно в нерешительности, подойти ли к нему или подождать его.
Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.
– Петр Кирилыч, – начала она быстро говорить – князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, – поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). – Он говорил мне тогда, чтобы обратиться к вам…
Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку.
– Он теперь здесь, скажите ему… чтобы он прост… простил меня. – Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала.
– Да… я скажу ему, – говорил Пьер, но… – Он не знал, что сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.
– Нет, я знаю, что всё кончено, – сказала она поспешно. – Нет, это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за всё… – Она затряслась всем телом и села на стул.
Еще никогда не испытанное чувство жалости переполнило душу Пьера.
– Я скажу ему, я всё еще раз скажу ему, – сказал Пьер; – но… я бы желал знать одно…
«Что знать?» спросил взгляд Наташи.
– Я бы желал знать, любили ли вы… – Пьер не знал как назвать Анатоля и покраснел при мысли о нем, – любили ли вы этого дурного человека?
– Не называйте его дурным, – сказала Наташа. – Но я ничего – ничего не знаю… – Она опять заплакала.
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.
– Не будем больше говорить, мой друг, – сказал Пьер.
Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос.
– Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе – вспомните обо мне. – Он взял и поцеловал ее руку. – Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… – Пьер смутился.
– Не говорите со мной так: я не стою этого! – вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. Он знал, что ему нужно что то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.
– Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, – сказал он ей.
– Для меня? Нет! Для меня всё пропало, – сказала она со стыдом и самоунижением.
– Все пропало? – повторил он. – Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей.
| Ромео + Джульетта | |
| Rómeo + Júliet | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Продюсер | |
| Автор сценария | |
| В главных ролях | |
| Оператор | |
| Композитор |
Нил Хупер |
| Кинокомпания | |
| Длительность |
120 мин. |
| Бюджет |
14 500 000 $ |
| Сборы |
147 311 378 $ |
| Страна | |
| Год | |
| IMDb | |
«Роме́о + Джулье́тта» (англ. Romeo + Juliet) — романтическая мелодрама 1996 года с Леонардо Ди Каприо и Клэр Дэйнс в главных ролях. Поставлена австралийским режиссёром Базом Лурманном. Фильм является интерпретацией трагедии «Ромео и Джульетта» английского драматурга эпохи Возрождения Уильяма Шекспира, действие пьесы перенесено в современность.
«Ромео + Джульетта» — второй фильм в карьере База Лурманна и входит, по авторскому определению, в «Трилогию красного занавеса» (Red Curtain Trilogy), к которой режиссёр относит также картины «Строго по правилам» (Strictly Ballroom, 1992) и «Мулен Руж!» (Moulin Rouge!, 2001), объединённые общим театрализованным стилем.[1]
Содержание
Сюжет
Все та же красивая история о двух подростках, против любви которых стала вражда между их семьями; все так же ярко и чувственно показана любовь Ромео и Джульетты, которые после долгих мучительных душевных страданий все-таки обретают вечную любовь и покой, а также и вечную память.
Действие фильма перенесено в наши дни, при этом текст реплик шекспировской пьесы почти полностью сохранен.
В ролях
- Леонардо Ди Каприо (Leonardo DiCaprio) — Ромео (Romeo)
- Клэр Дэйнс (Claire Danes) — Джульетта (Juliet)
- Брайан Деннехи (Brian Dennehy) — Тед Монтекки (Ted Montague)
- Кристина Пиклз (Christina Pickles) — Кэролайн Монтекки (Caroline Montague')
- Гарольд Перрино (Harold Perrineau) — Меркуцио (Mercutio)
- Дэш Майок (Dash Mihok) — Бенволио (Benvolio)
- Джесси Брэдфорд (Jesse Bradford) — Бальтазар (Balthasar)
- Пол Сорвино (Paul Sorvino) — Фульхенцио Капулетти (Fulgencio Capulet)
- Дайан Венора (Diane Venora) — Глория Капулетти (Gloria Capulet)
- Мириам Маргулис (Miriam Margolyes) — Кормилица (The Nurse)
- Джон Легуизамо (John Leguizamo) — Тибальт (Tybalt)
- Вонди Кёртис-Холл (Vondie Curtis-Hall) — Капитан Принц (Captain Prince)
- Пит Постлетуэйт (Pete Postlethwaite) — Отец Лоренцо (Friar Laurence)
- Пол Радд (Paul Rudd) — Дейв Перис (Dave Paris)
- М. Эммет Уолш (M. Emmet Walsh) — Аптекарь (Apothecary)
- Винсент Лареска (Vincent Laresca) — Абра (Abra)
- Зак Орт (Zak Orth) — Грегори (Gregory)
- Джейми Кеннеди (Jamie Kennedy) — Самсон (Sampson)
- Карлос Мартин Манзо Оталора (Carlos Martín Manzo Otálora) — Петруччо (Petruchio)
- Педро Альтамирано (Pedro Altamirano) — Питер (Peter)
- Джон Стерлини (John Sterlini) — Ризничий (Sacristan)
- Хэрриет Сэнсом Харрис (Harriet Sansom Harris) — Сьюзан Сантандианго (Susan Santandiago), ведущая теленовостей
- Майкл Корбетт (Michael Corbett) — Рич Ранчидис (Rich Ranchidis), ведущий теленовостей
- Эдвина Мур (Edwina Moore) — Телеведущая (Anchorwoman)
- Куиндон Тарвер (Quindon Tarver) — Мальчик из хора (Choir Boy)
Съёмки фильма
Леонардо Ди Каприо стал первым выбором Лурманна на роль Ромео, в то время, как выбор актрисы на роль Джульетты был значительно сложнее.
На роль Джульетты пробовались:
- Сара Мишель Геллар и Дженнифер Лав Хьюитт пробовались на роль Джульетты, однако их кандидатуры были отклонены. Сара Мишель Геллар была занята на съемках сериала «All My Children» (1990-1997). Дженнифер Лав Хьюитт не прошла кастинг. Эти актрисы чуть позже (1997) снялись в фильме «Я знаю, что вы сделали прошлым летом».
- Риз Уизерспун и Кристина Риччи.
- Кейт Уинслет прослушивалась на роль Джульетты, но была категорически отвергнута. Через год после этого она снялась с Леонардо Ди Каприо в фильме «Титаник» (1997).
- Натали Портман была поначалу даже утверждена (она летала в Сидней, в родной город База Лурмана, для съемок сцен с Леонардо Ди Каприо (который играл Ромео). Однако затем Лурман отказался от её кандидатуры: «несмотря на то, что она фантастическая молодая актриса, но она не подходит. Во-первых, она очень маленького роста, а рост Леонардо составляет 6 футов (180см), во-вторых, ему 21, но он может выглядеть на 18, в то время как на её фоне он будет выглядеть на 21». Портман же изложила другую версию: «мне сказали, что это выглядело так, как будто Леонардо заигрывает со мной в сцене с поцелуем. Я очень расстроилась, но я не хочу сниматься в фильме для которого не подхожу. Если я снимаюсь, то хочу, чтобы это было отлично».
Но однажды Джоди Фостер, которая играла вместе с Клэр Дейнс в картине «Дом для праздников», предложила Лурманну попробовать её на роль Джульетты. И уже на следующий день всего после одной пробы Дэйнс была утверждена на эту роль.
На роль Меркуцио пробовались:
- Юэн Макгрегор. Позже он снялся в фильме База Лурмана «Мулен Руж!» («Moulin Rouge!», 2001).
- Кристиан Бэйл.
- Джон Легуизамо пробовался на роль Меркуцио, но был утвержден на роль Тибальта. Лурман был решительно настроен на то, что Меркуцио должен сыграть темнокожий актёр, а Тибальта — латиноамериканец.
На роль Тибальта прослушивался Бенисио дель Торо.
- Кэтрин Мартин (Catherine Martin) и Ким Баррет (Kym Barrett) (художник-постановщик и художник по костюмам) исполняют роли служанок Глории Капулетти — в сцене, когда мать Джульетты переодевается перед балом в костюм Клеопатры.
- Мартин Браун (Martin Brown), сопродюсер фильма, снялся в эпизодической роли охранника, сидящего за мониторами в сцене на балконе.
- Джон «Ча-Ча» О’Коннел (John 'Cha Cha' O’Connell), хореограф, играет официанта на приеме, непосредственно перед сценой смерти Меркуцио.
Отличия от пьесы
- Некоторые строки из самой пьесы выброшены, например, монолог Джульетты — она просто совершает самоубийство возле Ромео в фамильном склепе, застрелившись. Некоторые события и их порядок изменены.
- В сцене боя на заправочной станции Грегори и Самсон выступают как люди Монтекки, а Абра и Петруччио — как люди Капулетти. В пьесе же Грегори и Самсон — люди Капулетти, которые начали бой, а Абра (первоначально известный, как «Абрам» в пьесе) и Бальтазар — люди Монтекки.
- В сцене на заправочной станции один из людей Монтекки кричит монахине и двум студенткам «bubble, bubble, toil and trouble». Это цитата из шекспировского «Макбета».
- Принц Вероны переименован в «Капитана Принца», в фильме он начальник департамента полиции. И его отношения с Парисом, в фильме Дейвом Перисом, удалены из фильма.
- Родители Ромео и Джульетты получают американские имена, соответственно Тэд и Каролина Монтекки и Фульхенсио и Глория Капулетти.
- Вместо пешей погони Ромео за Тибальтом — автомобильная погоня. Автомобиль Ромео разбивается около центрального фонтана города, после чего Ромео прислоняет ствол пистолета Тибальта к своей голове и просит его положить конец своей жизни. Тибальт отказывается и Ромео в гневе выстреливает в недоумевающего Тибальта из его собственного пистолета.
- Хотя большинство драк происходит на кулаках и с пистолетами, смерть Меркуцио от руки Тибальта происходит от большого куска стекла на пляже.
- Как и все произведения Шекспира, «Ромео и Джульетта» написана в ямбическом размере. Единственный актёр в фильме, выдерживавший в монологах данный размер, Пит Постлетуэйт, исполняющий роль Отца Лоренцо.
- Когда Ромео отбывает наказание в Мантуе, этот город показывается зрителю как пустыня.
- Ещё одним нововведением является покупка яда у «аптекаря» в Вероне, а не в Мантуе.
- В сцене, когда Ромео пьет яд, Джульетта уже почти пробудилась и дотрагивается до него рукой.
Интересные факты
- Бильярд клуб, в котором играют Ромео и Бенволио (в начале фильма), называется «Театр Глобус» («Globe Theatre»). Так назывался театр, в котором ставились пьесы Уильяма Шекспира во времена королевы Елизаветы I.
- На улицах и в помещениях развешаны рекламные щиты, содержащие цитаты из других произведений Шекспира:
- «Shoot forth thunder» («О, если б я был богом, чтоб метнуть | В презренных, мерзких негодяев громы!», пер. на рус. яз. Е. Бируковой) — Генрих VI, часть вторая, акт IV, сцена I.
- «Experience is by industry achiev’d» (надпись на стене в лифте в офисе Капулетти) цитата из произведения «Два веронца» («The Two Gentlemen of Verona»), акт I, сцена III.
- «Such stuff as dreams are made on» — цитата из пьесы «Буря» («The Tempest»), акт IV, сцена I.
- Билборд «L’amour» на Verona Beach bears (красный с белым, в стиле логотипа «Coca Cola»). Тот же знак можно увидеть за окном Кристиана в фильме «Мулен Руж!». Тот же знак появляется (в этот раз как логотип «Coca Cola») в фильме «Строго по правилам» и в сценической постановке — опере «Богема» «La Boheme» Джакомо Пуччини.
- Верона-Бич является центром корпоративной войны между двумя лидерами индустрии «Монтекки» и «Капулетти».
- Все огнестрельное оружие в фильме называется по аналогии с видами холодного оружия (например, оружие, которое Меркуцио роняет в песок, называется «Кинжал»).
- Пистолеты, принадлижащие Бенволио (SWORD 9mm Series S), Меркуцио (DAGGER 9mm) и Тибальту (RAPIER 9mm), — это Taurus PT92 или PT99 9mm Парабеллум. Пистолеты, принадлежащие Ромео, Самсону и Грегори (DAGGER .45s), — это Кольт M-1911 «Combat Commander» 45-го калибра. Оружие Абры и Петруччио — Беретта 92FS 9mm.
- Оружие Фульхенцио Капулетти «Longsword» — это южноафриканский MAG-7.
- Отец Лоренцо передает письмо к Ромео в Мантуе через почтовую службу под названием «Post Haste» (рус. «Быстрая почта»)
- Множество моментов в фильме связаны с водой. Так, когда мы видим Джульетту впервые, она опустила голову в воду; Ромео и Джульетта впервые видят друг друга через аквариум; сцена на балконе перенесена в бассейн; Меркуцио погибает на пляже; когда в Тибальта стреляют, он падает в фонтан; изгнанный Ромео приходит в комнату Джульетты промокший под проливным дождем; уходя от Джульетты утром, он падает в бассейн.
- На протяжении всего фильма Клэр Дейнс носит парик. Для сцен под водой для неё был изготовлен специальный аква парик.
- Монолог Ромео, в исполнении Леонардо Ди Каприо, у гроба Джульетты был так хорош, что Клер Дейнс чуть не расплакалась в кадре и не погубила сцену. Когда режиссёр сказал «Снято!», Дейнс поцеловала руку Ди Каприо и сказала: «Не заставляй меня плакать. Предполагается, что я в коматозе!».
- Продолжительность фильма составляет ровно два часа, в соответствии с текстом пролога: «Is now the two hours» («на два часа составит существо | Разыгрываемой пред вами были»).
- Ведущий стилист Альдо Сигноретти (Aldo Signoretti) в процессе съемок был похищен членами молодёжной группировки и выручен за 300$ (выкуп заплатил Лурман).
- Актёры, исполняющие роли Капитана Принца и Меркуцио, — афроамериканцы. Это является отсылкой на то, что в пьесе они являются родственниками.
Реакция на фильм
Финансово фильм был очень успешным, принёс кассовые сборы в $147 миллионов, а бюджет фильма составлял $14.5 миллионов. Премьера фильма состоялась 1 ноября 1996 года в Соединенных Штатах и Канаде в 1,276 театрах и собрала $11.1 миллиона за одни выходные, спрос на билеты в кассах был колоссальный. Так было собрано $46.3 миллионов в Соединенных Штатах и Канаде.
74 % критиков давали положительные отзывы о фильме. Роджер Эберт из журнала «Сан-Таймс Чикаго» („Chicago Sun-Times“) испытывал неприязнь к фильму, присвоил ему всего 2 звезды и сказал:
Сам фильм был таким же плохим, как и сама идея… Я никогда не видел что-нибудь подобное, в таком беспорядке. Как можно было так перекрутить классическую трагедию В. Шекспира.
Эберт писал, что Пит Постлетуэйт и Мириам Маргулис были «единственные актёры в фильме, которые чувствовали себя как дома» и добавил:
В одном большом, но обреченном жесте, автор-режиссёр Баз Лурманн сделал фильм, который напоминает дырку от бублика, и сама картина вызовет смятение у любого человека, который любит Шекспира, так что в конце концов он отдаст предпочтение театру, а не огнестрельным войнам в стиле MTV.
Музыкальное оформление
В фильме используется альтернативная поп- и рок-музыка в драматической обработке Нелли Хупера, Армстронга Крэйга, и Мариуса Де Вриса. Звуковое сопровождение фильма также оформлено хоровыми версиями песен «Когда голуби плачут» («When Doves Cry») и «Каждый может(Почувствовать добро)» («Everybody’s Free (To Feel Good)», исполненные Куиндоном Тарвером.
Альбом саундтреков к фильму был выпущен в двух частях: первая содержит популярную музыку из фильма, вторая — оригинальные версии песен.
Множество песен из фильма уже были известными хитами, включая «Lovefool» («Влюбленный дурак») Cardigans, «Kissing You» («Целую тебя») Des’ree, «Young Hearts Run Free» («Молодые сердца бьются вхолостую»), исполненное Ким Мазелль. № 1 ремиксом является версия Куиндона Тарвера «When Doves Cry» («Когда голуби плачут»).
Хоровое исполнение было выполнено лондонским хором Метро Войсез (Metro Voices).
В заключительной сцене фильма (самоубийство Джульетты) использована музыка из оперы Вагнера «Тристан и Изольда».
Для написания музыки для финальных титров Лурман обратился к группе Radiohead. Он отправил им видеокассету, на которой были записаны последние 20 минут фильма. Данная композиция «Exit Music» вошла в альбом «OK Computer» (1997). Режиссёр отметил, что, по его мнению, это лучшая финальная композиция, созданная когда-либо ранее.
Награды
- 1996 — Номинация на премию «Оскар» (69-я церемония) за лучшую работу художника-постановщика (Best Art Direction) — Кэтрин Мартин (Catherine Martin), Бриджит Броч (Brigitte Broch)
- 1997 — Премия международного Берлинского кинофестиваля:
- Премия Альфреда Бауэра (за открытие новых путей в киноискусстве) — Баз Лурманн.
- «Серебряный медведь» лучшему актёру — Леонардо Ди Каприо
- 1997 — Премия Blockbuster Entertainment Awards:
- Премия лучшему романтическому актёру (Favorite Actor — Romance) — Леонардо Ди Каприо.
- Премия лучшей романтической актрисе (Favorite Actress — Romance) — Клэр Дейнс
- 1997 — Премия MTV Movie Awards за лучшую женскую роль — Клэр Дейнс.
- 1998 — Премия Британской академии кино и телевизионных искусств (BAFTA):
- Премия за лучшую музыку к фильму — Нил Хупер (Nellee Hooper).
- Премия за лучший фильм:
- лучший художественный дизайн (Best Production Design) — Кэтрин Мартин (Catherine Martin),
- лучший адаптированный сценарий (Best Screenplay — Adapted) — Крэйг Пирс, Баз Лурманн.
- Награда Дэвида Лина режиссёрам (David Lean Award for Direction) — Баз Лурманн.
- 1998 — Премия London Film Critics' Circle актриса года — Клэр Дейнс.
Напишите отзыв о статье "Ромео + Джульетта"
Примечания
- ↑ Fincina Hopgood. Baz Luhrmann // [books.google.ru/books?id=TBT0uE2DygAC Directory of World Cinema: Australia and New Zealand] / Edited by Ben Goldsmith and Geoff Lealand. — Bristol: Intellect Books, 2010. — P. 53—55. — 340 p. — (Directory of World Cinema). — ISBN 978-1-84150-373-8.
Ссылки
- «Ромео + Джульетта» (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.rottentomatoes.com/m/william_shakespeares_romeo_and_juliet/ Ромео + Джульетта] (англ.) на сайте Rotten Tomatoes
- Гайдин Б. Н., Кислицын К. Н. [www.world-shake.ru/ru/Encyclopaedia/4698.html «Ромео + Джульетта»]. Электронная энциклопедия «Мир Шекспира» (2014). Проверено 15 марта 2015. [www.webcitation.org/6X2dU8gEt Архивировано из первоисточника 15 марта 2015].
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Ромео + Джульетта
– Si vous vous permettez dans mon salon, [Если вы позволите себе в моей гостиной,] – шопотом проговорила Элен; но Пьер, не отвечая ей вышел из комнаты.Анатоль шел за ним обычной, молодцоватой походкой. Но на лице его было заметно беспокойство.
Войдя в свой кабинет, Пьер затворил дверь и обратился к Анатолю, не глядя на него.
– Вы обещали графине Ростовой жениться на ней и хотели увезти ее?
– Мой милый, – отвечал Анатоль по французски (как и шел весь разговор), я не считаю себя обязанным отвечать на допросы, делаемые в таком тоне.
Лицо Пьера, и прежде бледное, исказилось бешенством. Он схватил своей большой рукой Анатоля за воротник мундира и стал трясти из стороны в сторону до тех пор, пока лицо Анатоля не приняло достаточное выражение испуга.
– Когда я говорю, что мне надо говорить с вами… – повторял Пьер.
– Ну что, это глупо. А? – сказал Анатоль, ощупывая оторванную с сукном пуговицу воротника.
– Вы негодяй и мерзавец, и не знаю, что меня воздерживает от удовольствия разможжить вам голову вот этим, – говорил Пьер, – выражаясь так искусственно потому, что он говорил по французски. Он взял в руку тяжелое пресспапье и угрожающе поднял и тотчас же торопливо положил его на место.
– Обещали вы ей жениться?
– Я, я, я не думал; впрочем я никогда не обещался, потому что…
Пьер перебил его. – Есть у вас письма ее? Есть у вас письма? – повторял Пьер, подвигаясь к Анатолю.
Анатоль взглянул на него и тотчас же, засунув руку в карман, достал бумажник.
Пьер взял подаваемое ему письмо и оттолкнув стоявший на дороге стол повалился на диван.
– Je ne serai pas violent, ne craignez rien, [Не бойтесь, я насилия не употреблю,] – сказал Пьер, отвечая на испуганный жест Анатоля. – Письма – раз, – сказал Пьер, как будто повторяя урок для самого себя. – Второе, – после минутного молчания продолжал он, опять вставая и начиная ходить, – вы завтра должны уехать из Москвы.
– Но как же я могу…
– Третье, – не слушая его, продолжал Пьер, – вы никогда ни слова не должны говорить о том, что было между вами и графиней. Этого, я знаю, я не могу запретить вам, но ежели в вас есть искра совести… – Пьер несколько раз молча прошел по комнате. Анатоль сидел у стола и нахмурившись кусал себе губы.
– Вы не можете не понять наконец, что кроме вашего удовольствия есть счастье, спокойствие других людей, что вы губите целую жизнь из того, что вам хочется веселиться. Забавляйтесь с женщинами подобными моей супруге – с этими вы в своем праве, они знают, чего вы хотите от них. Они вооружены против вас тем же опытом разврата; но обещать девушке жениться на ней… обмануть, украсть… Как вы не понимаете, что это так же подло, как прибить старика или ребенка!…
Пьер замолчал и взглянул на Анатоля уже не гневным, но вопросительным взглядом.
– Этого я не знаю. А? – сказал Анатоль, ободряясь по мере того, как Пьер преодолевал свой гнев. – Этого я не знаю и знать не хочу, – сказал он, не глядя на Пьера и с легким дрожанием нижней челюсти, – но вы сказали мне такие слова: подло и тому подобное, которые я comme un homme d'honneur [как честный человек] никому не позволю.
Пьер с удивлением посмотрел на него, не в силах понять, чего ему было нужно.
– Хотя это и было с глазу на глаз, – продолжал Анатоль, – но я не могу…
– Что ж, вам нужно удовлетворение? – насмешливо сказал Пьер.
– По крайней мере вы можете взять назад свои слова. А? Ежели вы хотите, чтоб я исполнил ваши желанья. А?
– Беру, беру назад, – проговорил Пьер и прошу вас извинить меня. Пьер взглянул невольно на оторванную пуговицу. – И денег, ежели вам нужно на дорогу. – Анатоль улыбнулся.
Это выражение робкой и подлой улыбки, знакомой ему по жене, взорвало Пьера.
– О, подлая, бессердечная порода! – проговорил он и вышел из комнаты.
На другой день Анатоль уехал в Петербург.
Пьер поехал к Марье Дмитриевне, чтобы сообщить об исполнении ее желанья – об изгнании Курагина из Москвы. Весь дом был в страхе и волнении. Наташа была очень больна, и, как Марья Дмитриевна под секретом сказала ему, она в ту же ночь, как ей было объявлено, что Анатоль женат, отравилась мышьяком, который она тихонько достала. Проглотив его немного, она так испугалась, что разбудила Соню и объявила ей то, что она сделала. Во время были приняты нужные меры против яда, и теперь она была вне опасности; но всё таки слаба так, что нельзя было думать везти ее в деревню и послано было за графиней. Пьер видел растерянного графа и заплаканную Соню, но не мог видеть Наташи.
Пьер в этот день обедал в клубе и со всех сторон слышал разговоры о попытке похищения Ростовой и с упорством опровергал эти разговоры, уверяя всех, что больше ничего не было, как только то, что его шурин сделал предложение Ростовой и получил отказ. Пьеру казалось, что на его обязанности лежит скрыть всё дело и восстановить репутацию Ростовой.
Он со страхом ожидал возвращения князя Андрея и каждый день заезжал наведываться о нем к старому князю.
Князь Николай Андреич знал через m lle Bourienne все слухи, ходившие по городу, и прочел ту записку к княжне Марье, в которой Наташа отказывала своему жениху. Он казался веселее обыкновенного и с большим нетерпением ожидал сына.
Чрез несколько дней после отъезда Анатоля, Пьер получил записку от князя Андрея, извещавшего его о своем приезде и просившего Пьера заехать к нему.
Князь Андрей, приехав в Москву, в первую же минуту своего приезда получил от отца записку Наташи к княжне Марье, в которой она отказывала жениху (записку эту похитила у княжны Марьи и передала князю m lle Вourienne) и услышал от отца с прибавлениями рассказы о похищении Наташи.
Князь Андрей приехал вечером накануне. Пьер приехал к нему на другое утро. Пьер ожидал найти князя Андрея почти в том же положении, в котором была и Наташа, и потому он был удивлен, когда, войдя в гостиную, услыхал из кабинета громкий голос князя Андрея, оживленно говорившего что то о какой то петербургской интриге. Старый князь и другой чей то голос изредка перебивали его. Княжна Марья вышла навстречу к Пьеру. Она вздохнула, указывая глазами на дверь, где был князь Андрей, видимо желая выразить свое сочувствие к его горю; но Пьер видел по лицу княжны Марьи, что она была рада и тому, что случилось, и тому, как ее брат принял известие об измене невесты.
– Он сказал, что ожидал этого, – сказала она. – Я знаю, что гордость его не позволит ему выразить своего чувства, но всё таки лучше, гораздо лучше он перенес это, чем я ожидала. Видно, так должно было быть…
– Но неужели совершенно всё кончено? – сказал Пьер.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на него. Она не понимала даже, как можно было об этом спрашивать. Пьер вошел в кабинет. Князь Андрей, весьма изменившийся, очевидно поздоровевший, но с новой, поперечной морщиной между бровей, в штатском платье, стоял против отца и князя Мещерского и горячо спорил, делая энергические жесты. Речь шла о Сперанском, известие о внезапной ссылке и мнимой измене которого только что дошло до Москвы.
– Теперь судят и обвиняют его (Сперанского) все те, которые месяц тому назад восхищались им, – говорил князь Андрей, – и те, которые не в состоянии были понимать его целей. Судить человека в немилости очень легко и взваливать на него все ошибки другого; а я скажу, что ежели что нибудь сделано хорошего в нынешнее царствованье, то всё хорошее сделано им – им одним. – Он остановился, увидав Пьера. Лицо его дрогнуло и тотчас же приняло злое выражение. – И потомство отдаст ему справедливость, – договорил он, и тотчас же обратился к Пьеру.
– Ну ты как? Все толстеешь, – говорил он оживленно, но вновь появившаяся морщина еще глубже вырезалась на его лбу. – Да, я здоров, – отвечал он на вопрос Пьера и усмехнулся. Пьеру ясно было, что усмешка его говорила: «здоров, но здоровье мое никому не нужно». Сказав несколько слов с Пьером об ужасной дороге от границ Польши, о том, как он встретил в Швейцарии людей, знавших Пьера, и о господине Десале, которого он воспитателем для сына привез из за границы, князь Андрей опять с горячностью вмешался в разговор о Сперанском, продолжавшийся между двумя стариками.
– Ежели бы была измена и были бы доказательства его тайных сношений с Наполеоном, то их всенародно объявили бы – с горячностью и поспешностью говорил он. – Я лично не люблю и не любил Сперанского, но я люблю справедливость. – Пьер узнавал теперь в своем друге слишком знакомую ему потребность волноваться и спорить о деле для себя чуждом только для того, чтобы заглушить слишком тяжелые задушевные мысли.
Когда князь Мещерский уехал, князь Андрей взял под руку Пьера и пригласил его в комнату, которая была отведена для него. В комнате была разбита кровать, лежали раскрытые чемоданы и сундуки. Князь Андрей подошел к одному из них и достал шкатулку. Из шкатулки он достал связку в бумаге. Он всё делал молча и очень быстро. Он приподнялся, прокашлялся. Лицо его было нахмурено и губы поджаты.
– Прости меня, ежели я тебя утруждаю… – Пьер понял, что князь Андрей хотел говорить о Наташе, и широкое лицо его выразило сожаление и сочувствие. Это выражение лица Пьера рассердило князя Андрея; он решительно, звонко и неприятно продолжал: – Я получил отказ от графини Ростовой, и до меня дошли слухи об искании ее руки твоим шурином, или тому подобное. Правда ли это?
– И правда и не правда, – начал Пьер; но князь Андрей перебил его.
– Вот ее письма и портрет, – сказал он. Он взял связку со стола и передал Пьеру.
– Отдай это графине… ежели ты увидишь ее.
– Она очень больна, – сказал Пьер.
– Так она здесь еще? – сказал князь Андрей. – А князь Курагин? – спросил он быстро.
– Он давно уехал. Она была при смерти…
– Очень сожалею об ее болезни, – сказал князь Андрей. – Он холодно, зло, неприятно, как его отец, усмехнулся.
– Но господин Курагин, стало быть, не удостоил своей руки графиню Ростову? – сказал князь Андрей. Он фыркнул носом несколько раз.
– Он не мог жениться, потому что он был женат, – сказал Пьер.
Князь Андрей неприятно засмеялся, опять напоминая своего отца.
– А где же он теперь находится, ваш шурин, могу ли я узнать? – сказал он.
– Он уехал в Петер…. впрочем я не знаю, – сказал Пьер.
– Ну да это всё равно, – сказал князь Андрей. – Передай графине Ростовой, что она была и есть совершенно свободна, и что я желаю ей всего лучшего.
Пьер взял в руки связку бумаг. Князь Андрей, как будто вспоминая, не нужно ли ему сказать еще что нибудь или ожидая, не скажет ли чего нибудь Пьер, остановившимся взглядом смотрел на него.
– Послушайте, помните вы наш спор в Петербурге, – сказал Пьер, помните о…
– Помню, – поспешно отвечал князь Андрей, – я говорил, что падшую женщину надо простить, но я не говорил, что я могу простить. Я не могу.
– Разве можно это сравнивать?… – сказал Пьер. Князь Андрей перебил его. Он резко закричал:
– Да, опять просить ее руки, быть великодушным, и тому подобное?… Да, это очень благородно, но я не способен итти sur les brisees de monsieur [итти по стопам этого господина]. – Ежели ты хочешь быть моим другом, не говори со мною никогда про эту… про всё это. Ну, прощай. Так ты передашь…
Пьер вышел и пошел к старому князю и княжне Марье.
Старик казался оживленнее обыкновенного. Княжна Марья была такая же, как и всегда, но из за сочувствия к брату, Пьер видел в ней радость к тому, что свадьба ее брата расстроилась. Глядя на них, Пьер понял, какое презрение и злобу они имели все против Ростовых, понял, что нельзя было при них даже и упоминать имя той, которая могла на кого бы то ни было променять князя Андрея.
За обедом речь зашла о войне, приближение которой уже становилось очевидно. Князь Андрей не умолкая говорил и спорил то с отцом, то с Десалем, швейцарцем воспитателем, и казался оживленнее обыкновенного, тем оживлением, которого нравственную причину так хорошо знал Пьер.
В этот же вечер, Пьер поехал к Ростовым, чтобы исполнить свое поручение. Наташа была в постели, граф был в клубе, и Пьер, передав письма Соне, пошел к Марье Дмитриевне, интересовавшейся узнать о том, как князь Андрей принял известие. Через десять минут Соня вошла к Марье Дмитриевне.
– Наташа непременно хочет видеть графа Петра Кирилловича, – сказала она.
– Да как же, к ней что ль его свести? Там у вас не прибрано, – сказала Марья Дмитриевна.
– Нет, она оделась и вышла в гостиную, – сказала Соня.
Марья Дмитриевна только пожала плечами.
– Когда это графиня приедет, измучила меня совсем. Ты смотри ж, не говори ей всего, – обратилась она к Пьеру. – И бранить то ее духу не хватает, так жалка, так жалка!
Наташа, исхудавшая, с бледным и строгим лицом (совсем не пристыженная, какою ее ожидал Пьер) стояла по середине гостиной. Когда Пьер показался в двери, она заторопилась, очевидно в нерешительности, подойти ли к нему или подождать его.
Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.
– Петр Кирилыч, – начала она быстро говорить – князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, – поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). – Он говорил мне тогда, чтобы обратиться к вам…
Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку.
– Он теперь здесь, скажите ему… чтобы он прост… простил меня. – Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала.
– Да… я скажу ему, – говорил Пьер, но… – Он не знал, что сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.
– Нет, я знаю, что всё кончено, – сказала она поспешно. – Нет, это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за всё… – Она затряслась всем телом и села на стул.
Еще никогда не испытанное чувство жалости переполнило душу Пьера.
– Я скажу ему, я всё еще раз скажу ему, – сказал Пьер; – но… я бы желал знать одно…
«Что знать?» спросил взгляд Наташи.
– Я бы желал знать, любили ли вы… – Пьер не знал как назвать Анатоля и покраснел при мысли о нем, – любили ли вы этого дурного человека?
– Не называйте его дурным, – сказала Наташа. – Но я ничего – ничего не знаю… – Она опять заплакала.
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.
– Не будем больше говорить, мой друг, – сказал Пьер.
Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос.
– Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе – вспомните обо мне. – Он взял и поцеловал ее руку. – Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… – Пьер смутился.
– Не говорите со мной так: я не стою этого! – вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. Он знал, что ему нужно что то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.
– Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, – сказал он ей.
– Для меня? Нет! Для меня всё пропало, – сказала она со стыдом и самоунижением.
– Все пропало? – повторил он. – Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей.
