Троице-Гледенский монастырь
| Монастырь | |
Троице-Гледенский монастырь
| |
 Троицкий собор | |
| Страна | Россия |
| Конфессия | Православие |
| Епархия | Вологодская |
| Статус | Музей |
Троице-Гледенский монастырь — не действующий православный монастырь в 4 км от Великого Устюга, при слиянии рек Сухоны и Юга. Его здания находятся в ведении Великоустюгского музея-заповедника.
Достоверные сведения о монастыре, в то время небольшом и малобратном, появляются с середины XVI века. В позднем житии Киприана Устюжского утверждается, что обитель существовала на этом месте ещё в домонгольское время. Достоверно известно, что монастырь занимает холм Глядень, где в средние века стоял русский город Гледен, заложенный, по локальному преданию, Всеволодом Большое Гнездо.
Параллельно росту торговых оборотов устюжских купцов в XVII веке укреплялась и Гледенская обитель. В середине XVII века на средства купцов Грудцыных и с благословения митрополита Ионы Сысоевича она начинает застраиваться кирпичными зданиями. В 1697 году в Троице-Гледенском монастыре учреждается архимандритское правление. В то время основание обители приурочивали к 1492 году: «Троицкай же Гледенский монастырь, скажут, архангелские помогали строить: хлебом ссужали и людей работных посылали церковной лес ронить и возить»[1]. 
Ныне существующий ансамбль монастыря сложился в конце XVII — первой половине XVIII века: сначала был построен двухстолпный Троицкий собор (по образу и подобию собора Архангельского монастыря в Устюге), затем — теплая Тихвинская церковь с трапезной, церковь Успения Богоматери и больничная палата. В XVIII веке Тихвинская церковь была соединена с Троицким собором крытой галереей. Возведение каменной ограды не было завершено из-за нехватки денег.
В 1784 г. были завершены работы по созданию жемчужины обители — нового барочного иконостаса, длившиеся 8 лет. Образцом при его создании послужил иконостас старого собора Яковлевского монастыря в Ростове[1]. Иконостас сохранился и знаменит своей резьбой по дереву.
Монастырь был упразднен за малобратностью в 1841 году и приписан к Михайло-Архангельскому монастырю. Вновь открылся в 1912 году в качестве женской обители. В 1925 году упразднён. Троицкий собор с иконостасом как памятник архитектуры закреплен за музеем, остальные монастырские постройки использовались под колонию для беспризорников, детский дом-изолятор, пересыльный пункт для раскулаченных, дом инвалидов, дом для престарелых.
В начале 1980-х здания переданы музею. Епископ Игнатий 16 июля 2014 года распорядился образовать архиерейское подворье «Троице-Гледенский монастырь»[2]. Сохранившиеся постройки:
- Собор Святой Живоначальной Троицы (1659-1701 гг.)
- Церковь Тихвинской иконы Божией Матери с трапезной (1729-1740 гг.)
- Церковь Успения Пресвятой Богородицы с больничной палатой (1729-1740 гг.)
- Сторожевая башня (1759-1763)
- Святые и Северные (хозяйственные) ворота.
Настоятели
|
Напишите отзыв о статье "Троице-Гледенский монастырь"
Примечания
Литература
- Сойкин П. П. Гледенский монастырь в Вел.-Устюжском уезде // Православные русские обители: Полное иллюстрированное описание православных русских монастырей в Российской Империи и на Афоне. — СПб.: Воскресение, 1994. — С. 75-76. — 712 с. — 20 000 экз. — ISBN 5-88335-001-1.
- Л. Г. Конасова [www.pravenc.ru/text/165111.html Гледенский во имя Святой Троицы мужской монастырь] // Православная энциклопедия. Том XI. — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2006. — С. 570-572. — 752 с. — 39 000 экз. — ISBN 5-89572-017-Х
- Гледенский-Троицкий монастырь // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Ссылки
- [ustyug-museum.ru/objekts/gleden.html Троице-Гледенский монастырь на сайте Великоустюгского музея-заповедника ]
Отрывок, характеризующий Троице-Гледенский монастырь
– Осьмнадцатой.– Так зачем же вы здесь? вам давно бы впереди должно быть, теперь до вечера не пройдете.
– Вот распоряжения то дурацкие; сами не знают, что делают, – говорил офицер и отъезжал.
Потом проезжал генерал и сердито не по русски кричал что то.
– Тафа лафа, а что бормочет, ничего не разберешь, – говорил солдат, передразнивая отъехавшего генерала. – Расстрелял бы я их, подлецов!
– В девятом часу велено на месте быть, а мы и половины не прошли. Вот так распоряжения! – повторялось с разных сторон.
И чувство энергии, с которым выступали в дело войска, начало обращаться в досаду и злобу на бестолковые распоряжения и на немцев.
Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону. Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать.
Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом. Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство. Войска между тем стояли, скучая и падая духом. После часовой задержки войска двинулись, наконец, дальше и стали спускаться под гору. Туман, расходившийся на горе, только гуще расстилался в низах, куда спустились войска. Впереди, в тумане, раздался один, другой выстрел, сначала нескладно в разных промежутках: тратта… тат, и потом всё складнее и чаще, и завязалось дело над речкою Гольдбахом.
Не рассчитывая встретить внизу над речкою неприятеля и нечаянно в тумане наткнувшись на него, не слыша слова одушевления от высших начальников, с распространившимся по войскам сознанием, что было опоздано, и, главное, в густом тумане не видя ничего впереди и кругом себя, русские лениво и медленно перестреливались с неприятелем, подвигались вперед и опять останавливались, не получая во время приказаний от начальников и адъютантов, которые блудили по туману в незнакомой местности, не находя своих частей войск. Так началось дело для первой, второй и третьей колонны, которые спустились вниз. Четвертая колонна, при которой находился сам Кутузов, стояла на Праценских высотах.
В низах, где началось дело, был всё еще густой туман, наверху прояснело, но всё не видно было ничего из того, что происходило впереди. Были ли все силы неприятеля, как мы предполагали, за десять верст от нас или он был тут, в этой черте тумана, – никто не знал до девятого часа.
Было 9 часов утра. Туман сплошным морем расстилался по низу, но при деревне Шлапанице, на высоте, на которой стоял Наполеон, окруженный своими маршалами, было совершенно светло. Над ним было ясное, голубое небо, и огромный шар солнца, как огромный пустотелый багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана. Не только все французские войска, но сам Наполеон со штабом находился не по ту сторону ручьев и низов деревень Сокольниц и Шлапаниц, за которыми мы намеревались занять позицию и начать дело, но по сю сторону, так близко от наших войск, что Наполеон простым глазом мог в нашем войске отличать конного от пешего. Наполеон стоял несколько впереди своих маршалов на маленькой серой арабской лошади, в синей шинели, в той самой, в которой он делал итальянскую кампанию. Он молча вглядывался в холмы, которые как бы выступали из моря тумана, и по которым вдалеке двигались русские войска, и прислушивался к звукам стрельбы в лощине. В то время еще худое лицо его не шевелилось ни одним мускулом; блестящие глаза были неподвижно устремлены на одно место. Его предположения оказывались верными. Русские войска частью уже спустились в лощину к прудам и озерам, частью очищали те Праценские высоты, которые он намерен был атаковать и считал ключом позиции. Он видел среди тумана, как в углублении, составляемом двумя горами около деревни Прац, всё по одному направлению к лощинам двигались, блестя штыками, русские колонны и одна за другой скрывались в море тумана. По сведениям, полученным им с вечера, по звукам колес и шагов, слышанным ночью на аванпостах, по беспорядочности движения русских колонн, по всем предположениям он ясно видел, что союзники считали его далеко впереди себя, что колонны, двигавшиеся близ Працена, составляли центр русской армии, и что центр уже достаточно ослаблен для того, чтобы успешно атаковать его. Но он всё еще не начинал дела.
Нынче был для него торжественный день – годовщина его коронования. Перед утром он задремал на несколько часов и здоровый, веселый, свежий, в том счастливом расположении духа, в котором всё кажется возможным и всё удается, сел на лошадь и выехал в поле. Он стоял неподвижно, глядя на виднеющиеся из за тумана высоты, и на холодном лице его был тот особый оттенок самоуверенного, заслуженного счастья, который бывает на лице влюбленного и счастливого мальчика. Маршалы стояли позади его и не смели развлекать его внимание. Он смотрел то на Праценские высоты, то на выплывавшее из тумана солнце.
