Урфин Джюс

К:Википедия:Страницы на КУ (тип: не указан)

Эта статья — о литературном персонаже. О рок-группе см. Урфин Джюс (группа).

У́рфин Джюс — главный антагонист сказочного цикла А. М. Волкова о Волшебной стране и Изумрудном городе.

Краткая характеристика Урфина Джюса

Впервые Урфин Джюс появляется во второй книге сказочного цикла («Урфин Джюс и его деревянные солдаты», 1963) в качестве главного злодея. По характеру Урфин — мрачный, угрюмый, нелюдимый человек, одержимый жаждой власти. Вместе с тем ему присущи такие качества, как неординарный и изворотливый ум, трудолюбие, целеустремлённость, недюжинная сила воли, смелость и готовность к риску.

Образ Урфина Джюса оказался настолько популярен среди читателей, что Волков был вынужден вернуться к нему в последующих книгах, а затем даже «заставил» своего героя перевоспитаться и перейти на сторону добра.

Первоначально замысел истории об Урфине Джюсе появляется у Волкова в январе 1958 года; этот момент зафиксирован в его писательском дневнике:

В одной из неисследованных областей страны (надо попросить у Владимирского карту) жил волшебник — очень смирно, так как боялся Гудвина и злых волшебниц. Но когда их всех не стало, его обуяло честолюбие. Он решил свергнуть Страшилу. У этого волшебника имеется изобретенный им живительный порошок. Он посыпает этим порошком два десятка сделанных им деревянных солдат и с этим воинством нападает на Изумрудный город. Долгобородый солдат храбро защищается, но взят в плен. Взят и Страшила, а волшебник объявляет себя правителем страны. Железный Дровосек выходит на помощь другу, но Мигуны — плохие вояки, и Дровосек тоже в плену. Волшебник сажает их в заточенье до тех пор, пока они не согласятся служить ему. Оттуда они и посылают вести во внешний мир. 12 ч 15 мин ночи. Решил назвать злого волшебника Урфаном: звучит неплохо и оригинально

.

Впоследствии автор изменил имя персонажа на Урфи́н (с ударением на втором слоге), однако у читателей традиционное произношение закрепилось с ударением на первый слог.

История Урфина

Урфин Джюс — Жевун. Родился и вырос в деревне Когида. Его родители рано умерли, и он воспитывался у деревенского столяра. В совершенстве освоив ремесло, Джюс не смог им заниматься, так как инструменты и игрушки, которые он делал, перенимали его дурной характер и люди отказывались их покупать. В молодости он посетил Изумрудный город, который произвёл на него яркое впечатление.

В начале повествования Урфин огородник, живёт в отдалении от Жевунов, которых глубоко презирает и всеми силами стремится от них отличаться. Он носит зелёный, а не голубой кафтан и шляпу без бубенчиков, которые терпеть не может, и без полей, а также силой воли отучает себя от привычки постоянно «жевать». Он нанимается помощником к злой колдунье Гингеме, повелительнице Жевунов, заслужив тем самым всеобщую ненависть со стороны своих сородичей.

После гибели Гингемы в руки Урфину случайно прилетает с ветром удивительное растение, обладающее живительной силой. С помощью волшебного порошка, изготовленного из этого растения, Урфин Джюс оживляет шкуру медведя, которую затем набивает опилками, назвав получившегося медведя Топотуном, собственноручно сделанного деревянного клоуна Эота Линга, который впоследствии становится его шпионом, а также целую армию деревянных солдат (дуболомов) и захватывает власть над Голубой страной.

Затем, узнав, что великий волшебник Гудвин уступил трон Правителя Изумрудного города никому не известному соломенному пугалу Страшиле, Джюс отбрасывает сомнения и начинает завоевательный поход. Под командованием генерала Лана Пирота деревянная армия захватывает Изумрудный город и Фиолетовую страну.

Джюс объявляет себя Урфином I, «могучим королём Изумрудного города и всей Волшебной страны». В Голубую и Фиолетовую страны он назначает наместников из числа перешедших к нему на службу придворных и купцов.

Режим Урфина носит характер тирании. Опорой диктатуры служат деревянная армия и тайная полиция. Урфин пытается окружить свою власть мистическим ореолом, провозглашая себя великим волшебником.

Страшила и его друг Железный Дровосек (правитель Фиолетовой страны) становятся пленниками Урфина Джюса. Однако друзьям удаётся призвать на помощь из Большого мира девочку Элли.

Поспешив на зов друзей, Элли вместе со своим дядей моряком Чарли Блеком освобождает Страшилу и Дровосека и помогает им одержать победу над Урфином Джюсом. Низложенный Джюс лишается деревянной армии и по решению победителей отправляется в изгнание. Деревянных солдат и полицейских по приказу Страшилы «перевоспитывают», вырезая им добрые улыбающиеся лица вместо свирепых рож, сделанных Урфином. Они становятся добрыми и трудолюбивыми работниками, их сила и неутомимость ещё не раз помогают Волшебной стране в трудные минуты.

Спустя десять лет ожидания, наполненного жаждой реванша, Урфин Джюс вновь переходит к активным действиям. При помощи гигантского орла Карфакса, обязанного Джюсу жизнью, Урфин одурачивает отсталое и воинственное племя Марранов, выдав себя за Огненного бога. Добившись власти над Марранами, Урфин умело провоцирует их на захватническую войну с соседями. В результате Джюсу удаётся вновь захватить власть над Изумрудным городом и Фиолетовой страной. Однако его владычество над Мигунами быстро прекращается, а попытка подчинить рудокопов и Жевунов терпит крах. Власть Урфина рушится в одночасье, когда вскрывается весь его обман.

Очередное крушение надежд наводит Урфина на размышления о своей судьбе и он приходит к выводу, что прожил жизнь не так, как следовало. Встретив доброжелательное отношение со стороны тех, кого он угнетал, бывший правитель решает исправиться и, если удастся, искупить то зло, которое он причинил народам Волшебной страны. Раскаяние его столь сильно, что он сознательно пренебрегает открывшимися новыми возможностями силой вернуться к власти — уничтожает живительные растения, вновь появившиеся на его огороде, и отказывается от сотрудничества со злой колдуньей Арахной, предрекая её поражение от жителей Волшебной страны.

Впоследствии Урфин совершенно открыто говорит, что помогать Арахне не будет, а жителям Волшебной страны предлагает свой способ очистки помещений от Жёлтого тумана, впоследствии оказавшийся спасительным, жители Волшебной страны прощают бывшего узурпатора. На душе у Джюса наступает мир, он даже внешне становится моложе, а его огород, возделанный с заботой и любовью, начинает приносить удивительные урожаи. Благодаря этому Урфин становится организатором Праздников Угощения, за что пользуется почётом и симпатией населения Волшебной страны.

Во время войны с Пришельцами Урфин выполняет роль двойного агента и ему удаётся добыть у захватчиков ценные изумруды, способные освободить угнетённый народ арзаков от власти поработившей их расы менвитов.

Спутники Урфина Джюса

На протяжении всех повестей об Урфине Джюсе его одиночество скрашивают друзья-слуги:

• Филин Гуамоко (полное имя Гуамоколатокинт) — мудрый советник, доставшийся Урфину в наследство от злой Гингемы; филин эгоистичен и расчётлив, но постепенно искренне привязывается к Урфину;
• Медведь Топотун — на самом деле не настоящий медведь, а медвежья шкура, набитая опилками и оживлённая волшебным порошком; верное и преданное хозяину добродушное существо;
• Деревянный клоун Эот Линг — оживлённая волшебным порошком игрушка, отличается злобным нравом, вместе с тем Эот Линг — незаменимый разведчик, маленький, вёрткий и пронырливый.
• Гигантский орёл Карфакс — в книге «Огненный бог Марранов» грозный, но вместе с тем немного простодушный представитель племени гигантских орлов, впоследствии ставший его вождём. Будучи спасён и введён в заблуждение Урфином, невольно помогает ему захватить власть над Марранами, перенеся его на спине в их страну, но потом, поняв его замыслы, отворачивается от него.

Во второй книге Урфину сопутствуют первые три персонажа. После разгрома деревянной армии филин Гуамоко временно покидает Урфина (возвращается он лишь спустя десять лет, когда Джюс снова оказывается в зените могущества). Топотун и Эот Линг, наоборот, сопровождают хозяина в изгнание. В конце четвёртой книги всё меняется. Верный медведь Топотун покидает своего хозяина, а клоун Эот Линг теряется в суматохе. Однако с Урфином остается до самого конца повествования филин Гуамоко.

Произношение имени

Согласно замыслу автора, имя «Урфин» должно произноситься с ударением на второй слог. Однако более употребительным стал вариант с ударением на первом слоге. Он используется в мультфильме «Волшебник Изумрудного города» и названии одноимённой свердловской рок-группы Урфин Джюс. Фамилия Джюс не имеет расшифровки в книге, однако в дневниках писателя говорится, что она означает «Завистливый» (с большой вероятностью от английского «jealous»).

Интересные факты

Несмотря на то, что Урфин Джюс — Жевун, на иллюстрациях Леонида Владимирского он рисован заметно выше Жевунов (у которых взрослый был ростом с восьмилетнего ребёнка из внешнего мира), но всё же не в полный человеческий рост (Урфин ниже своих деревянных солдат, которых он изготовлял, по точному тексту, именно в полный человеческий рост).

Ссылки

• [izumgorod.borda.ru/ Форум «Изумрудный город»]

Литература

• Т. Кожевникова. Для кого пишут сказки? // Детская литература. — 1967. — № 7. — С. 5.
• Е. Неелов. Научно-фантастические мотивы в сказочном цикле А. М. Волкова «Волшебник Изумрудного города» // Проблемы детской литературы. Петрозаводск, 1976. — С. 133—148.
• П. Петров. [www.piter1.info/strategii-skazochnosti-v-pervyih-povestyah-a-m-volkova-o-volshebnoy-strane-k-125-letiyu-pisatelya/ «Стратегии сказочности» в первых повестях А. М. Волкова о «Волшебной стране» (к 125-летию писателя)]. — Информационное агентство «Петр I». — Пушкинский Дом представляет. — 04.07.2016.

Отрывок, характеризующий Урфин Джюс

– Но скажите, как муж ваш посмотрит на это дело? – сказал он, вследствие твердости своей репутации не боясь уронить себя таким наивным вопросом. – Согласится ли он?
– Ah! Il m'aime tant! – сказала Элен, которой почему то казалось, что Пьер тоже ее любил. – Il fera tout pour moi. [Ах! он меня так любит! Он на все для меня готов.]
Билибин подобрал кожу, чтобы обозначить готовящийся mot.
– Meme le divorce, [Даже и на развод.] – сказал он.
Элен засмеялась.
В числе людей, которые позволяли себе сомневаться в законности предпринимаемого брака, была мать Элен, княгиня Курагина. Она постоянно мучилась завистью к своей дочери, и теперь, когда предмет зависти был самый близкий сердцу княгини, она не могла примириться с этой мыслью. Она советовалась с русским священником о том, в какой мере возможен развод и вступление в брак при живом муже, и священник сказал ей, что это невозможно, и, к радости ее, указал ей на евангельский текст, в котором (священнику казалось) прямо отвергается возможность вступления в брак от живого мужа.
Вооруженная этими аргументами, казавшимися ей неопровержимыми, княгиня рано утром, чтобы застать ее одну, поехала к своей дочери.
Выслушав возражения своей матери, Элен кротко и насмешливо улыбнулась.
– Да ведь прямо сказано: кто женится на разводной жене… – сказала старая княгиня.
– Ah, maman, ne dites pas de betises. Vous ne comprenez rien. Dans ma position j'ai des devoirs, [Ах, маменька, не говорите глупостей. Вы ничего не понимаете. В моем положении есть обязанности.] – заговорилa Элен, переводя разговор на французский с русского языка, на котором ей всегда казалась какая то неясность в ее деле.
– Но, мой друг…
– Ah, maman, comment est ce que vous ne comprenez pas que le Saint Pere, qui a le droit de donner des dispenses… [Ах, маменька, как вы не понимаете, что святой отец, имеющий власть отпущений…]
В это время дама компаньонка, жившая у Элен, вошла к ней доложить, что его высочество в зале и желает ее видеть.
– Non, dites lui que je ne veux pas le voir, que je suis furieuse contre lui, parce qu'il m'a manque parole. [Нет, скажите ему, что я не хочу его видеть, что я взбешена против него, потому что он мне не сдержал слова.]
– Comtesse a tout peche misericorde, [Графиня, милосердие всякому греху.] – сказал, входя, молодой белокурый человек с длинным лицом и носом.
Старая княгиня почтительно встала и присела. Вошедший молодой человек не обратил на нее внимания. Княгиня кивнула головой дочери и поплыла к двери.
«Нет, она права, – думала старая княгиня, все убеждения которой разрушились пред появлением его высочества. – Она права; но как это мы в нашу невозвратную молодость не знали этого? А это так было просто», – думала, садясь в карету, старая княгиня.

В начале августа дело Элен совершенно определилось, и она написала своему мужу (который ее очень любил, как она думала) письмо, в котором извещала его о своем намерении выйти замуж за NN и о том, что она вступила в единую истинную религию и что она просит его исполнить все те необходимые для развода формальности, о которых передаст ему податель сего письма.
«Sur ce je prie Dieu, mon ami, de vous avoir sous sa sainte et puissante garde. Votre amie Helene».
[«Затем молю бога, да будете вы, мой друг, под святым сильным его покровом. Друг ваш Елена»]
Это письмо было привезено в дом Пьера в то время, как он находился на Бородинском поле.


Во второй раз, уже в конце Бородинского сражения, сбежав с батареи Раевского, Пьер с толпами солдат направился по оврагу к Князькову, дошел до перевязочного пункта и, увидав кровь и услыхав крики и стоны, поспешно пошел дальше, замешавшись в толпы солдат.
Одно, чего желал теперь Пьер всеми силами своей души, было то, чтобы выйти поскорее из тех страшных впечатлений, в которых он жил этот день, вернуться к обычным условиям жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях жизни он чувствовал, что будет в состоянии понять самого себя и все то, что он видел и испытал. Но этих обычных условий жизни нигде не было.
Хотя ядра и пули не свистали здесь по дороге, по которой он шел, но со всех сторон было то же, что было там, на поле сражения. Те же были страдающие, измученные и иногда странно равнодушные лица, та же кровь, те же солдатские шинели, те же звуки стрельбы, хотя и отдаленной, но все еще наводящей ужас; кроме того, была духота и пыль.
Пройдя версты три по большой Можайской дороге, Пьер сел на краю ее.
Сумерки спустились на землю, и гул орудий затих. Пьер, облокотившись на руку, лег и лежал так долго, глядя на продвигавшиеся мимо него в темноте тени. Беспрестанно ему казалось, что с страшным свистом налетало на него ядро; он вздрагивал и приподнимался. Он не помнил, сколько времени он пробыл тут. В середине ночи трое солдат, притащив сучьев, поместились подле него и стали разводить огонь.
Солдаты, покосившись на Пьера, развели огонь, поставили на него котелок, накрошили в него сухарей и положили сала. Приятный запах съестного и жирного яства слился с запахом дыма. Пьер приподнялся и вздохнул. Солдаты (их было трое) ели, не обращая внимания на Пьера, и разговаривали между собой.
– Да ты из каких будешь? – вдруг обратился к Пьеру один из солдат, очевидно, под этим вопросом подразумевая то, что и думал Пьер, именно: ежели ты есть хочешь, мы дадим, только скажи, честный ли ты человек?
– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.
– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.


Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.