Волков, Александр Мелентьевич

Александр Волков
Имя при рождении:	Александр Мелентьевич Волков
Гражданство:	Российская империя Российская империя СССР СССР
Род деятельности:	писатель
Жанр:	сказка, исторический роман

Алекса́ндр Меле́нтьевич Во́лков (14 июня 1891, Усть-Каменогорск, Российская империя — 3 июля 1977, Москва, СССР) — русский советский писатель, драматург, переводчик.

Биография

Родился 14 июня 1891 года в Усть-Каменогорске в военной крепости, в семье отставного фельдфебеля Мелентия Михайловича Волкова. В 12 лет окончил первым учеником усть-каменогорское городское училище, где позже начал свою педагогическую деятельность.

В 1907 году поступил в Томский учительский институт, по окончании которого (в 1909 году) получил диплом с правом преподавать все предметы школьной программы, кроме Закона Божьего.

Начал работать учителем в своем родном городе, в 1910 году (по специальности — математик) работал учителем в алтайском городе Колывани. В 1920-х годах переехал в Ярославль, где работал директором школы. Заочно закончил математический факультет Ярославского педагогического института.

В 1929 году переехал в Москву, где работал заведующим учебной частью рабфака. За семь месяцев закончил курс и сдал экстерном экзамены на физико-математическом факультете Московского университета. С 1931 года, в течение двадцати лет с момента основания, преподаватель, затем — доцент кафедры высшей математики Московского института цветных металлов и золота.

Волков был энциклопедически образованным человеком, хорошо знал литературу, историю, владел иностранными языками.

В 24 года Волков познакомился на новогоднем балу в Усть-Каменогорске с преподавательницей гимнастики и танцев в гимназии Калерией Губиной. Через два месяца они поженились и через год у них родился сын Вивиан (умер в пять лет от дизентерии), а через три года другой — Ромуальд (умер в два года от крупа). Тем не менее, через несколько лет у Александра и Калерии снова поочерёдно родилось два сына, и они дали им те же имена.

Творчество

Свой первый роман Волков начал писать в возрасте двенадцати лет. Печататься начал в 1916 году. В 1920-е годы его пьесы шли на сценах нескольких провинциальных театров. В конце 1930-х годов вступил в большую литературу. Член Союза писателей с 1941 года. Общий тираж его произведений, изданных на многих языках мира, превысил двадцать пять миллионов экземпляров.

Многие произведения Волкова посвящены выдающимся личностям прошлого — учёным, строителям, первооткрывателям, философам. В своих романах и повестях писатель чаще всего обращался к истории. Перед работой над такой книгой он тщательно и всесторонне изучал эпоху, знакомился с документами, специальными учёными трудами, поэтому увлекательный сюжет и эмоциональность изложения сочетаются у него с научностью и достоверностью.

Одна из первых детских книг на историческую тему «Чудесный шар» раскрывает картину жизни России в XVIII веке. Главный герой этой повести — сын купца Дмитрий Ракитин был заключён навечно в крепости, где изобрел первый в России воздушный шар. В книге «След за кормой» рассказывается об истории мореплавания от первобытных времен до легендарных походов викинга Лейфа Эрикссона.

Волков любил разрабатывать темы, связанные с отечественной историей, причём не только древней, но и современной. В повести «Царьградская пленница» автор рассказал о временах великого княжения Ярослава Мудрого, в «Двух братьях» — о времени царствования Петра I, а в «Путешествии в третье тысячелетие» — о строительстве Волго-Донского канала в родную автору советскую эпоху.

Волков занимался также популяризацией науки для школьников. Он выпустил ряд занимательных рассказов по географии и астрономии, объединив их в сборник «Земля и небо». Истории науки была посвящена научно-популярная книга «В поисках правды», ещё одна книга — рыболовству.

Цикл «Волшебник Изумрудного города»

Как правило, имя Волкова сегодня известно только по этому циклу. В основе первой книги цикла лежала книга американского детского писателя Лаймена Фрэнка Баума «Удивительный волшебник из страны Оз». Волков взялся переводить эту книгу для того, чтобы практиковаться в изучении английского языка. Однако, в процессе перевода, он изменил некоторые события и добавил новые приключения героев. Рукопись обработанной сказки одобрил С. Я. Маршак. В 1939 году повесть «Волшебник Изумрудного города» обрела статус самостоятельного произведения, она была переведена на 13 языков и выдержала 46 переизданий.

В 1963 году, почти через 25 лет, Волков снова принялся писать истории про девочку Элли и её друзей Страшилу, Льва, Железного Дровосека и других жителей Волшебной страны. Автор создал целую серию повестей, в которых соединял реальность и фантастику. Волков использовал приёмы, характерные для литературной сказки. Например, в цикле можно увидеть традиционное для этого жанра «двоемирие», противоборство добра и зла, также он наполнил повествование классическими сказочными персонажами (волшебниками, говорящими животными) и использовал традиционные мотивы (летающие башмаки, погружённая в волшебный сон королевская семья, ожившие деревянные фигуры и так далее).

В сюжетах цикла разработаны темы нравственного самосовершенствования, силы дружбы, способной творить настоящие чудеса, любви к родине, коллективной борьбы за свободу и справедливость. Хотя основные действия цикла проходят в Волшебной стране, герои находят выход из сложных ситуаций не столько за счёт какой-то волшебной помощи, а сколько за счёт собственных знаний, сообразительности, смекалки, взаимовыручки.

У писателя была вера во всемогущество созданной человеком техники, поэтому колдовство герои у него побеждали обычно с помощью разных технических изобретений (пушка, сконструированная Чарли Блеком, механический бур, суперробот Тилли-Вилли).

В 1950-х годах у книги появились рисунки Л. Владимирского, который сделал иллюстрации и к другим повестям цикла.

• «Волшебник Изумрудного города» (1939)
• «Урфин Джюс и его деревянные солдаты» (1963)
• «Семь подземных королей» (1964)
• «Огненный бог Марранов» (1968)
• «Жёлтый Туман» (1970)
• «Тайна заброшенного замка» (1976, книжная версия — 1982)

Повести

• «Два брата» (1938—1961)
• «Чудесный шар (Первый воздухоплаватель)» (1940)
• «Бойцы-невидимки» (1942)
• «Самолёты на войне» (1946)
• «След за кормой» (1960)
• «Путешественники в третье тысячелетие» (1960)
• «Приключения двух друзей в стране прошлого» (1963)
• «Царьградская пленница» (1969)
• «И кровью обагрилась Лена» (1975)

Рассказы и очерки

• «Путешествие Пети Иванова на внеземную станцию»
• «В горах Алтая»
• «Лапатинский залив»
• «На реке Буже»
• «Родимое пятно»
• «Удачный день»
• «У костра»

Романы

• «Зодчие» (1954)
  • Волков А. М. Зодчие: Роман / Послесловие: доктор исторических наук А. А. Зимин; Рисунки И. Година. — Переизд. — М.: Детская литература, 1986. — 384 с. — (Библиотечная серия). — 100 000 экз. (Аннотация: Роман из русской истории XVI века о строительстве чуда русского зодчества, великолепного исторического памятника — храма Василия Блаженного на Красной площади в Москве).
• В романе «Скитания» (1963) автор рассказал о детстве и юности итальянского астронома и философа Джордано Бруно.

Научно-популярные книги

• «Как ловить рыбу удочкой. Записки рыболова» (1953)
• «Земля и небо» (1957—1974)
• «В поисках правды» (1980)
• «В поисках судьбы» (1924)

Стихи

• «Ничто не радует меня» (1917)
• «Мечты» (1917)
• «Красная Армия»
• «Баллада о советском летчике»
• «Разведчики»
• «Юные партизаны»
• «Родина»

Песни

• «Походная комсомольская»
• «Песня тимуровцев»

Пьесы для детского театра

• «Орлиный клюв»
• «В глухом углу»
• «Деревенская школа»
• «Толя-пионер»
• «Цветок папоротника»
• «Домашняя учительница»
• «Товарищ из центра (Современный ревизор)»
• «Торговый дом Шнеерзон и Ко»

Радиопьесы (1941—1943)

• «Вожатый уходит на фронт»
• «Тимуровцы»
• «Патриоты»
• «Глухой ночью»
• «Фуфайка»

Исторические очерки

• «Математика в военном деле»
• «Славные страницы по истории русской артиллерии»

Переводы

• Жюль Верн, «Дунайский лоцман»
• Жюль Верн, «Необычайные приключения экспедиции Барсака»

Увековечение памяти

В 1986 году вновь застроенной улице Усть-Каменогорска на левом берегу Иртыша присвоено имя А. М. Волкова.

Издания

• Волков А. М. Волшебник Изумрудного города. — Воронеж: Центр.-Черноземн. кн. изд-во, 1988. — 287 с. — ISBN 5-7458-0082-8.
• Волков А. М. Волшебник Изумрудного города. — М.: Советская Россия, 1978.
• Волков А. М. Урфин Джюс и его деревянные солдаты. — М.: Советская Россия, 1985.

Литература

• Волков А. М. Повесть о жизни // Вслух про себя. М., 1978.
• Невинская И.Н. Волков Александр Мелентьевич // Русские детские писатели XX века: Биобиблиографический словарь. М., 1998.
• Рахтанов И. Волшебник-ученый // Рахтанов И. Рассказы по памяти. М., 1971.
• Петровский М. Книги нашего детства. М., 1986.
• Бегак Б.А. Жил-был мальчик // Бегак Б. Правда сказки. М., 1989.
• Владимирский Л.В. История одной сказки // Костер. 1989. № 7.
• Латова Н. Удивительные приключения «Волшебника страны Оз» в России // Детская литература. 1995. № 1-2.
• Галкина Т. В. Незнакомый Александр Волков в воспоминаниях, письмах и документах. — Томск: Издательство Томского государственного педагогического университета, 2006. — 270 с., ил.

Ссылки

• [community.livejournal.com/chtoby_pomnili/292698.html Подробная биография]
• [archivsf.narod.ru/persona/volkov/volk_a_m.htm Биография в «Архиве фантастики»]
• [web.archive.org/web/20090905092824/pisatelivko.narod.ru/volkov.html Статья на сайте писателей Восточно-Казахстанской области]
• [www.tspu.edu.ru/museum/volkov Детский музей «Волшебная страна» имени А. М. Волкова в г. Томске]
• [izumgorod.borda.ru/ Форум «Изумрудный город»]

Отрывок, характеризующий Волков, Александр Мелентьевич

– Il a un poignard, lieutenant, [Поручик, у него кинжал,] – были первые слова, которые понял Пьер.
– Ah, une arme! [А, оружие!] – сказал офицер и обратился к босому солдату, который был взят с Пьером.
– C'est bon, vous direz tout cela au conseil de guerre, [Хорошо, хорошо, на суде все расскажешь,] – сказал офицер. И вслед за тем повернулся к Пьеру: – Parlez vous francais vous? [Говоришь ли по французски?]
Пьер оглядывался вокруг себя налившимися кровью глазами и не отвечал. Вероятно, лицо его показалось очень страшно, потому что офицер что то шепотом сказал, и еще четыре улана отделились от команды и стали по обеим сторонам Пьера.
– Parlez vous francais? – повторил ему вопрос офицер, держась вдали от него. – Faites venir l'interprete. [Позовите переводчика.] – Из за рядов выехал маленький человечек в штатском русском платье. Пьер по одеянию и говору его тотчас же узнал в нем француза одного из московских магазинов.
– Il n'a pas l'air d'un homme du peuple, [Он не похож на простолюдина,] – сказал переводчик, оглядев Пьера.
– Oh, oh! ca m'a bien l'air d'un des incendiaires, – смазал офицер. – Demandez lui ce qu'il est? [О, о! он очень похож на поджигателя. Спросите его, кто он?] – прибавил он.
– Ти кто? – спросил переводчик. – Ти должно отвечать начальство, – сказал он.
– Je ne vous dirai pas qui je suis. Je suis votre prisonnier. Emmenez moi, [Я не скажу вам, кто я. Я ваш пленный. Уводите меня,] – вдруг по французски сказал Пьер.
– Ah, Ah! – проговорил офицер, нахмурившись. – Marchons! [A! A! Ну, марш!]
Около улан собралась толпа. Ближе всех к Пьеру стояла рябая баба с девочкою; когда объезд тронулся, она подвинулась вперед.
– Куда же это ведут тебя, голубчик ты мой? – сказала она. – Девочку то, девочку то куда я дену, коли она не ихняя! – говорила баба.
– Qu'est ce qu'elle veut cette femme? [Чего ей нужно?] – спросил офицер.
Пьер был как пьяный. Восторженное состояние его еще усилилось при виде девочки, которую он спас.
– Ce qu'elle dit? – проговорил он. – Elle m'apporte ma fille que je viens de sauver des flammes, – проговорил он. – Adieu! [Чего ей нужно? Она несет дочь мою, которую я спас из огня. Прощай!] – и он, сам не зная, как вырвалась у него эта бесцельная ложь, решительным, торжественным шагом пошел между французами.
Разъезд французов был один из тех, которые были посланы по распоряжению Дюронеля по разным улицам Москвы для пресечения мародерства и в особенности для поимки поджигателей, которые, по общему, в тот день проявившемуся, мнению у французов высших чинов, были причиною пожаров. Объехав несколько улиц, разъезд забрал еще человек пять подозрительных русских, одного лавочника, двух семинаристов, мужика и дворового человека и нескольких мародеров. Но из всех подозрительных людей подозрительнее всех казался Пьер. Когда их всех привели на ночлег в большой дом на Зубовском валу, в котором была учреждена гауптвахта, то Пьера под строгим караулом поместили отдельно.


В Петербурге в это время в высших кругах, с большим жаром чем когда нибудь, шла сложная борьба партий Румянцева, французов, Марии Феодоровны, цесаревича и других, заглушаемая, как всегда, трубением придворных трутней. Но спокойная, роскошная, озабоченная только призраками, отражениями жизни, петербургская жизнь шла по старому; и из за хода этой жизни надо было делать большие усилия, чтобы сознавать опасность и то трудное положение, в котором находился русский народ. Те же были выходы, балы, тот же французский театр, те же интересы дворов, те же интересы службы и интриги. Только в самых высших кругах делались усилия для того, чтобы напоминать трудность настоящего положения. Рассказывалось шепотом о том, как противоположно одна другой поступили, в столь трудных обстоятельствах, обе императрицы. Императрица Мария Феодоровна, озабоченная благосостоянием подведомственных ей богоугодных и воспитательных учреждений, сделала распоряжение об отправке всех институтов в Казань, и вещи этих заведений уже были уложены. Императрица же Елизавета Алексеевна на вопрос о том, какие ей угодно сделать распоряжения, с свойственным ей русским патриотизмом изволила ответить, что о государственных учреждениях она не может делать распоряжений, так как это касается государя; о том же, что лично зависит от нее, она изволила сказать, что она последняя выедет из Петербурга.
У Анны Павловны 26 го августа, в самый день Бородинского сражения, был вечер, цветком которого должно было быть чтение письма преосвященного, написанного при посылке государю образа преподобного угодника Сергия. Письмо это почиталось образцом патриотического духовного красноречия. Прочесть его должен был сам князь Василий, славившийся своим искусством чтения. (Он же читывал и у императрицы.) Искусство чтения считалось в том, чтобы громко, певуче, между отчаянным завыванием и нежным ропотом переливать слова, совершенно независимо от их значения, так что совершенно случайно на одно слово попадало завывание, на другие – ропот. Чтение это, как и все вечера Анны Павловны, имело политическое значение. На этом вечере должно было быть несколько важных лиц, которых надо было устыдить за их поездки во французский театр и воодушевить к патриотическому настроению. Уже довольно много собралось народа, но Анна Павловна еще не видела в гостиной всех тех, кого нужно было, и потому, не приступая еще к чтению, заводила общие разговоры.
Новостью дня в этот день в Петербурге была болезнь графини Безуховой. Графиня несколько дней тому назад неожиданно заболела, пропустила несколько собраний, которых она была украшением, и слышно было, что она никого не принимает и что вместо знаменитых петербургских докторов, обыкновенно лечивших ее, она вверилась какому то итальянскому доктору, лечившему ее каким то новым и необыкновенным способом.
Все очень хорошо знали, что болезнь прелестной графини происходила от неудобства выходить замуж сразу за двух мужей и что лечение итальянца состояло в устранении этого неудобства; но в присутствии Анны Павловны не только никто не смел думать об этом, но как будто никто и не знал этого.
– On dit que la pauvre comtesse est tres mal. Le medecin dit que c'est l'angine pectorale. [Говорят, что бедная графиня очень плоха. Доктор сказал, что это грудная болезнь.]
– L'angine? Oh, c'est une maladie terrible! [Грудная болезнь? О, это ужасная болезнь!]
– On dit que les rivaux se sont reconcilies grace a l'angine… [Говорят, что соперники примирились благодаря этой болезни.]
Слово angine повторялось с большим удовольствием.
– Le vieux comte est touchant a ce qu'on dit. Il a pleure comme un enfant quand le medecin lui a dit que le cas etait dangereux. [Старый граф очень трогателен, говорят. Он заплакал, как дитя, когда доктор сказал, что случай опасный.]
– Oh, ce serait une perte terrible. C'est une femme ravissante. [О, это была бы большая потеря. Такая прелестная женщина.]
– Vous parlez de la pauvre comtesse, – сказала, подходя, Анна Павловна. – J'ai envoye savoir de ses nouvelles. On m'a dit qu'elle allait un peu mieux. Oh, sans doute, c'est la plus charmante femme du monde, – сказала Анна Павловна с улыбкой над своей восторженностью. – Nous appartenons a des camps differents, mais cela ne m'empeche pas de l'estimer, comme elle le merite. Elle est bien malheureuse, [Вы говорите про бедную графиню… Я посылала узнавать о ее здоровье. Мне сказали, что ей немного лучше. О, без сомнения, это прелестнейшая женщина в мире. Мы принадлежим к различным лагерям, но это не мешает мне уважать ее по ее заслугам. Она так несчастна.] – прибавила Анна Павловна.
Полагая, что этими словами Анна Павловна слегка приподнимала завесу тайны над болезнью графини, один неосторожный молодой человек позволил себе выразить удивление в том, что не призваны известные врачи, а лечит графиню шарлатан, который может дать опасные средства.
– Vos informations peuvent etre meilleures que les miennes, – вдруг ядовито напустилась Анна Павловна на неопытного молодого человека. – Mais je sais de bonne source que ce medecin est un homme tres savant et tres habile. C'est le medecin intime de la Reine d'Espagne. [Ваши известия могут быть вернее моих… но я из хороших источников знаю, что этот доктор очень ученый и искусный человек. Это лейб медик королевы испанской.] – И таким образом уничтожив молодого человека, Анна Павловна обратилась к Билибину, который в другом кружке, подобрав кожу и, видимо, сбираясь распустить ее, чтобы сказать un mot, говорил об австрийцах.
– Je trouve que c'est charmant! [Я нахожу, что это прелестно!] – говорил он про дипломатическую бумагу, при которой отосланы были в Вену австрийские знамена, взятые Витгенштейном, le heros de Petropol [героем Петрополя] (как его называли в Петербурге).
– Как, как это? – обратилась к нему Анна Павловна, возбуждая молчание для услышания mot, которое она уже знала.
И Билибин повторил следующие подлинные слова дипломатической депеши, им составленной:
– L'Empereur renvoie les drapeaux Autrichiens, – сказал Билибин, – drapeaux amis et egares qu'il a trouve hors de la route, [Император отсылает австрийские знамена, дружеские и заблудшиеся знамена, которые он нашел вне настоящей дороги.] – докончил Билибин, распуская кожу.
– Charmant, charmant, [Прелестно, прелестно,] – сказал князь Василий.
– C'est la route de Varsovie peut etre, [Это варшавская дорога, может быть.] – громко и неожиданно сказал князь Ипполит. Все оглянулись на него, не понимая того, что он хотел сказать этим. Князь Ипполит тоже с веселым удивлением оглядывался вокруг себя. Он так же, как и другие, не понимал того, что значили сказанные им слова. Он во время своей дипломатической карьеры не раз замечал, что таким образом сказанные вдруг слова оказывались очень остроумны, и он на всякий случай сказал эти слова, первые пришедшие ему на язык. «Может, выйдет очень хорошо, – думал он, – а ежели не выйдет, они там сумеют это устроить». Действительно, в то время как воцарилось неловкое молчание, вошло то недостаточно патриотическое лицо, которого ждала для обращения Анна Павловна, и она, улыбаясь и погрозив пальцем Ипполиту, пригласила князя Василия к столу, и, поднося ему две свечи и рукопись, попросила его начать. Все замолкло.
– Всемилостивейший государь император! – строго провозгласил князь Василий и оглянул публику, как будто спрашивая, не имеет ли кто сказать что нибудь против этого. Но никто ничего не сказал. – «Первопрестольный град Москва, Новый Иерусалим, приемлет Христа своего, – вдруг ударил он на слове своего, – яко мать во объятия усердных сынов своих, и сквозь возникающую мглу, провидя блистательную славу твоея державы, поет в восторге: «Осанна, благословен грядый!» – Князь Василий плачущим голосом произнес эти последние слова.
Билибин рассматривал внимательно свои ногти, и многие, видимо, робели, как бы спрашивая, в чем же они виноваты? Анна Павловна шепотом повторяла уже вперед, как старушка молитву причастия: «Пусть дерзкий и наглый Голиаф…» – прошептала она.
Князь Василий продолжал:
– «Пусть дерзкий и наглый Голиаф от пределов Франции обносит на краях России смертоносные ужасы; кроткая вера, сия праща российского Давида, сразит внезапно главу кровожаждущей его гордыни. Се образ преподобного Сергия, древнего ревнителя о благе нашего отечества, приносится вашему императорскому величеству. Болезную, что слабеющие мои силы препятствуют мне насладиться любезнейшим вашим лицезрением. Теплые воссылаю к небесам молитвы, да всесильный возвеличит род правых и исполнит во благих желания вашего величества».