Новояз

Новоя́з (англ. Newspeak) — вымышленный язык из романа-антиутопии Джорджа Оруэлла «1984». В романе новоязом называется язык тоталитарного общества, изуродованного партийной идеологией и партийно-бюрократическими лексическими оборотами, в котором слова теряют свой изначальный смысл и означают нечто противоположное (например, «Война — это мир»). Смысл — иронически о нелепом, созданным вопреки нормам и традициям языка.

В романе новояз описывается как «единственный на свете язык, чей словарь с каждым годом сокращается». Оруэлл включил в роман в форме приложения эссе «О новоязе», в котором объясняются базовые принципы построения языка. Новояз у Оруэлла образуется из английского языка путём существенного сокращения и упрощения его словаря и грамматических правил. Язык в романе служит тоталитарному режиму Партии («Ангсоц») и призван сделать невозможным оппозиционный образ мышления («мыслепреступление») или речи путём исключения слов или выражений, описывающих понятия свободы, революции и т. д. Один из персонажей романа так говорит о сокращающемся словаре нового языка: «Это прекрасно — уничтожать слова».

Английский язык на новоязе получает название «старояз». Старояз в романе должен был быть полностью вытеснен новоязом к 2050 году.

Моделью для построения новояза послужили официальные документы современных Оруэллу тоталитарных режимов Третьего рейха и сталинского СССР). Происхождение новояза связано с «бейсик-инглиш», плановым языком, использование которого Оруэлл пропагандировал с 1942 по 1944 год, позже отвергнув его в эссе «Политика и английский язык». В этой работе он критиковал качество современного ему английского языка, приводя примеры исчезающих метафор, претенциозного красноречия и бессмысленных слов, приводящих к размыванию содержания понятий и недостатку логики в высказываниях. В заключении этого эссе Оруэлл пишет:

Если вы не знаете, что представляет собой фашизм, как вы можете против него бороться? Нельзя принимать на веру подобную бессмыслицу, а надо осознать, что современный политический хаос связан с деградацией языка, и тогда, возможно удастся внести некоторые улучшения и предотвратить надвигающуюся кончину. …Политический язык (это можно отнести практически ко всем политическим партиям, начиная с консерваторов и заканчивая анархистами) создан, чтобы заставить ложь выглядеть правдоподобно, и вынуждает нас, позабыв обо всех приличиях, признать непоколебимой истиной то, что является чистейшим вздором.

Основные принципы новояза

Основными характеристиками новояза в том виде, в котором он был сформулирован Оруэллом в приложении к роману «1984», являются следующие.

Разделение лексики языка на три словаря по области употребления

Словарь A включал только те слова, которые годны для использования в повседневной жизни. Поскольку был в ходу у народа, слова составлялись по самой строгой схеме. В этом словаре наиболее ярко проявлялось стремление минимизировать словарный обиход, по возможности делая слова краткими, но легко различаемыми на слух. Был построен на базе обычных слов старояза, очищенных при этом от двусмысленностей и неясностей. Будучи чрезвычайно скудным, годился в основном лишь для бытовых нужд, поскольку позволял выражать мысли только в отношении конкретных объектов и физических действий. В силу своей специфики был непригоден для философских размышлений на абстрактные темы.

Словарь B прежде всего состоял из слов, специально конструируемых для выражения политических или этических понятий. Стремились наиболее полно и точно отразить эти понятия с помощью слов, приоритет все же состоял в том, чтобы вводить в употребление такие слова, которые бы автоматически навязывали использующему их определенную позицию.

Словарь C являлся вспомогательным, в него включались лишь научные и технические термины, имеющие хождение среди специалистов. Смысл этих терминов также был очищен от нежелательных значений, они практически не пересекались с лексемами двух других словарей.

Ликвидация смысловых оттенков и сокращение словаря

Новояз был сконструирован таким образом, чтобы его словами легко можно было выразить дозволенные идеологией значения, но нельзя ни прямо, ни косвенно высказать все остальные. Для этого из него исключались слова, имеющие нежелательные значения, а те из них, которые сохранялись, были очищены ото всех «лишних» значений. Оруэллом приводится следующий пример:

Слово «свободный» в новоязе осталось, но его можно было использовать лишь в таких высказываниях, как «свободные сапоги», «туалет свободен». Оно не употреблялось в старом значении «политически свободный», «интеллектуально свободный», поскольку свобода мысли и политическая свобода не существовали даже как понятия, а следовательно, не требовали обозначений.

Например, новояз позволял сказать: «Все люди равны», — но лишь в том смысле, в каком старояз позволял сказать: «Все люди рыжие». Фраза не содержала грамматических ошибок, но утверждала явную неправду, а именно что все люди равны по росту, весу и силе. Понятие гражданского равенства больше не существовало, и это второе значение слова «равный», разумеется, отмерло.

Целью новояза было сужение возможных границ человеческого мышления, для чего словарный запас языка сводился к минимуму: если без какого-то слова можно было обойтись, оно должно было быть исключено из словаря новояза.

Навязывание словами определённой политической позиции

Новояз в романе делал невозможным какие-либо отклонения от господствующей политической позиции. Это достигалось тем, что слова новояза вбирали в себя максимально широкий смысловой круг обозначаемых понятий. Обеднение языка касалось и понятий, насаждаемых официальной идеологией (так, многие её элементы охватывались единым термином «ангсоц»), но особенно оно было характерно для идеологически вредных понятий. Оруэлл пишет, что все слова, связанные с понятиями «свобода» и «равенство», заменялись одним словом «мыслепреступление» (англ. crimethink), с понятиями «рационализм» и «объективность» — словом «старомыслие» (англ. oldthink), со всеми видами половых отношений, кроме естественного полового акта в целях зачатия и без физического удовольствия для женщины, — словом «злосекс» (англ. sexcrime). В результате даже если у человека возникала мысль, связанная с одним из этих понятий, у него не было слов, позволяющих как-то выразить её значение, кроме тех, которые означали лишь то, что эта мысль вредна.

Средствами навязывания определённой политической позиции в новоязе выступали также эвфемизмы, причём доведённые до крайней степени, так что буквальное значение слова было прямо противоположным истинному: «радлаг» (англ. joycamp), лагерь радости — каторжный лагерь, «минимир» (англ. Minipax), министерство мира — министерство войны. Кроме того, создавались слова, соединяющие в себе два противоположных значения («белочёрный»): применяемые по отношению к союзнику, они приобретали положительное звучание, по отношению к врагу — отрицательное.

Обилие аббревиатур и сложносокращённых слов

В новоязе широко используются нетипичные для английского языка, но обычные в немецком или русском языке сложносокращённые слова, причём нередко от каждого из составляющих сокращение слов оставалось 1-2 слога: «министерство правды» — «миниправ» (англ. Minitrue), «отдел литературы» — «лито» и т. д. Такой способ образования слов, по мнению Оруэлла, позволял достичь двух целей. Во-первых, речь человека, употребляющего в основном слова из 2-3 слогов, становилась отрывистой и монотонной, чем достигалась цель её отделения от сознания как слушателя, так и говорящего. Во-вторых, Оруэлл считал, что подобные сокращения затеняют первоначальный смысл слова, облегчая таким образом придание ему нужного идеологического содержания. При этом сокращения часто вводили под предлогом более легкого произношения слов:

Слова «Коммунистический Интернационал» приводят на ум сложную картину: всемирное человеческое братство, красные флаги, баррикады, Карл Маркс, Парижская коммуна. Слово же «Коминтерн» напоминает всего лишь о крепко спаянной организации и жесткой системе доктрин. Оно относится к предмету столь же легко узнаваемому и столь же ограниченному в своем назначении, как стол или стул. «Коминтерн» — это слово, которое можно произнести, почти не размышляя, в то время как «Коммунистический Интернационал» заставляет пусть на миг, но задуматься.

В советской пропаганде слово «нацизм» было фактически эквивалентом «немецкий фашизм», хотя первоначально это был «национальный социализм».

Предельно упрощённая грамматика

Грамматика новояза также была сконструирована предельно просто. Из языка были исключены практически все исключения и нерегулярности. Радикально упрощалось словообразование: любое слово в языке могло использоваться как существительное, прилагательное, глагол и наречие. Например, слово think («думать»), выполняя роль одновременно глагола и существительного, заменило слово thought («мысль»). Если существительное и родственный по смыслу глагол были этимологически не связаны, один из двух корней аннулировался: так, например, глагол cut («резать») был заменен глаголосуществительным knife («нож»). Прилагательные получались из глаголосуществительных добавлением суффикса -ful, а наречия — -wise (например, speedful — «быстрый» и speedwise — «быстро»). Сохранилось некоторое, но весьма небольшое количество прилагательных вроде good, strong, big, black, soft.

Для любого слова могло быть построено отрицание при помощи приставки un- («не») или усилено с помощью приставки plus- или — ради ещё большего усиления — doubleplus-. Таким образом, от слова cold («холодный») образовывались слова uncold («теплый»), pluscold («очень холодный») и doublepluscold («в высшей степени холодный»). Аналогичным образом можно было модифицировать любое слово с помощью приставок ante-, post-, up-, down- и тому подобное. Это позволяло сильно сузить словарное гнездо; например, отпадала необходимость в слове bad («плохой»), когда его можно было заменить словом ungood («нехороший»).

У глаголов форма прошедшего времени и причастия прошедшего времени были одинаковы и оканчивались строго на «-ed» (например, от steal — stealed, от think — thinked и так далее. Множественное число всех существительных получалось из единственного добавлением окончания «-s» или «-es» (man, ox, life — mans, oxes, lifes). Степени сравнения прилагательных получались добавлением «-er» для сравнительной степени и «-est» для превосходной (good, gooder, goodest); формы с more и most были вытеснены из языка. Особенности сохранили лишь местоимения (кроме изъятого из языка местоимения whom) и вспомогательные глаголы (кроме shall и should, замененных на will и would).

Все эти принципы служили одной общей цели: обеднение словарного запаса языка путём исключения из него дублирующих корней.

В переводе Виктора Голышева эта система передавалась применительно к русскому языку так:

Любое слово в языке могло породить гнездо, и в принципе это относилось даже к самым отвлеченным, как, например, «если»: «еслить», «есленно» и т. д. Никакой этимологический принцип тут не соблюдался; словом-производителем могли стать и глагол, и существительное, и даже союз; суффиксами пользовались гораздо свободнее, что позволяло расширить гнездо до немыслимых прежде размеров. Таким образом были образованы, например, слова «едка», «яйцевать», «рычёвка», «хвостистски» (наречие), «настроенческий», «убежденец». Если существительное и родственный по смыслу глагол были этимологически не связаны, один из двух корней аннулировался: так, слово «писатель» означало «карандаш», поскольку с изобретением версификатора писание стало означать чисто физический процесс. Понятно, что при этом соответствующие эпитеты сохранялись, и писатель мог быть химическим, простым и т. д. Прилагательное можно было произвести от любого существительного, как, например: «пальтовый», «жабный», от них — соответствующие наречия и т. д.

Всякого рода особенности в образовании множественного числа существительных, в их склонении, в спряжении глаголов были по возможности устранены. Например, глагол «пахать» имел деепричастие «пахая», «махать» спрягался единственным образом — «махаю» и т. д. Слова «цыпленок», «крысенок» во множественном числе имели форму «цыпленки», «крысенки» и соответственно склонялись, «молоко» имело множественное число — «молоки», «побои» употреблялось в единственном числе, а у некоторых существительных единственное число было произведено от множественного: «займ». Степенями сравнения обладали все без исключения прилагательные, как, например, «бесконечный», «невозможный», «равный», «тракторный» и «двухвесельный». В соответствии с принципом покорения действительности все глаголы считались переходными: завозразить (проект), задействовать (человека), растаять (льды), умалчивать (правду), взмыть (пилот взмыл свой вертолет над вражескими позициями). Местоимения с их особой нерегулярностью сохранились, за исключением «кто» и «чей». Последние были упразднены, и во всех случаях их заменило местоимение «который» («которого»).

Употребление термина «новояз» в публицистике

В современной публицистике термин «новояз» употребляется в трёх значениях:

• Диалект определённой субкультуры, особенно образованный путём преднамеренного искажения слов литературного языка (например, часто термин «новояз» употребляется по отношению к «языку падонков»).
• Языковой стиль политической или иной пропаганды и агитации, в котором используются неологизмы и эвфемизмы, призванные замаскировать или скрыть реальное положение вещей. В частности, как «новояз» в публицистике нередко обозначаются языки официальных документов и периодики нацистской Германии и СССР (например, об уничтожении евреев говорилось как о «решении еврейского вопроса», об Афганской войне как о «выполнении интернационального долга» и т. п.).

Новояз и естественные языки

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Необходимо отметить, что многие приёмы, использованные при конструировании новояза являются естественными для некоторых групп языков: так, использование сложносокращённых слов характерно для русского и немецкого, словообразование путём добавления к слову префиксов и суффиксов — для агглютинативных языков и т. д. Не может служить признаком новояза само по себе образование эвфемизмов, которое также является естественным языковым процессом. Вместе с тем, ни сложносокращенные слова, ни агглютинация действительно не характерны для аналитического английского языка.

Кроме того, любой язык содержит в себе отдельные элементы новояза, поскольку любому естественному языку присуща регулятивная функция (воздействие на адресата с целью создать у него определённое представление о предмете или побудить его к совершению каких-либо действий).

Поэтому в лингвистике и социальной философии термин «новояз» используется лишь по отношению к ситуации, когда конструктивные элементы новояза преднамеренно и массово используются для воздействия на сознание человека.

См. также

• Надсат в романе «Заводной апельсин»
• Гипотеза Сепира — Уорфа
• Канцелярит
• Пропаганда
• Клемперер, Виктор
• Словообразование
• Эволюция языков

Ссылки

В Викисловаре список слов языка новояз содержится в категории «Новояз»

• [www.newspeakdictionary.com/ns-dict.html Англоязычный словарь оруэлловского новояза]
• [libelli.narod.ru/orwell/ Трилингва: приложение к роману Оруэлла в оригинале и параллельном переводе на русский и белорусский языки]

Литература

• Грицанов А. А. [slovari.yandex.ru/dict/phil_dict/article/filo/filo-527.htm Новояз](недоступная ссылка с 14-06-2016 (2873 дня)) // [slovari.yandex.ru/dict/phil_dict Новейший философский словарь.](недоступная ссылка с 14-06-2016 (2873 дня)) Мн., 2003. 1280 с.
• Дыдров А. А. [sci-article.ru/stat.php?i=1403453546 Новояз Ангсоца как форма «согласия»] // Sci-Article №10 (июнь) 2014
• Клемперер В. [lib.aldebaran.ru/author/klemperer_viktor/klemperer_viktor_lti_yazyk_tretego_reiha_zapisnaya_knizhka_filologa/klemperer_viktor_lti_yazyk_tretego_reiha_zapisnaya_knizhka_filologa__1.html Язык Третьего рейха.] Записная книжка филолога. М.: Прогресс-Традиция, 1998.
• Львофф Б. Взгляд на советскую журналистику сталинской поры через призму «1984» Дж. Оруэлла. Гиперинфляция языка [www.proza.ru/texts/2008/05/22/114.html]
• Никитина Т. Г., Мокиенко В. М. Толковый словарь языка Совдепии. — 2-е изд., испр. и доп. — М.: АСТ, Астрель, 2005. — 512 с. — 3000 экз. — ISBN 5-17-029252-X, ISBN 5-271-11137-7.
• Оруэлл, Дж. [lib.ru/ORWELL/r1984.txt 1984].
• Оруэлл, Дж. [www.netcharles.com/orwell/books/1984-Appendix.htm APPENDIX: The Principles of Newspeak]  (англ.)
• Оруэлл, Дж. [www.philology.ru/linguistics1/orwell-06.htm Политика и английский язык] // Политическая лингвистика. Вып. 20. Екатеринбург, 2006. С. 280—294.
• [lit.1september.ru/articlef.php?ID=200002701 Наш советский новояз.] // Сарнов Б. Маленькая энциклопедия реального социализма. М., 2005.
• Хан-Пира Э. И. [archive.is/20121209175350/www.ras.ru/FStorage/download.aspx?Id=9db9700f-4c24-49c2-8cc8-31f2b2efdee9 Язык власти и власть языка] // Вестник АН СССР. — 1991. — № 4. — С. 12-24
• Чаликова Г. [stra.teg.ru/library/strategics/7/5/3 Об одной лингвистической утопии] // Социокультурные утопии: Реф. сб.. — М., 1985. — Вып. 3. — С. 256-297.
• Шаповал С. А. [slovari.yandex.ru/dict/psychlex2/article/PS2/ps2-0394.htm Новояз](недоступная ссылка с 14-06-2016 (2873 дня)) // [slovari.yandex.ru/dict/psychlex2 Общая психология. Словарь](недоступная ссылка с 14-06-2016 (2873 дня)) / Под. ред. А. В. Петровского // Психологический лексикон. Энциклопедический словарь в шести томах. М., 2005. 251 с.

Отрывок, характеризующий Новояз

Будем читать лучше Апостолов и Евангелие. Не будем пытаться проникнуть то, что в этих книгах есть таинственного, ибо как можем мы, жалкие грешники, познать страшные и священные тайны Провидения до тех пор, пока носим на себе ту плотскую оболочку, которая воздвигает между нами и Вечным непроницаемую завесу? Ограничимся лучше изучением великих правил, которые наш Божественный Спаситель оставил нам для нашего руководства здесь, на земле; будем стараться следовать им и постараемся убедиться в том, что чем меньше мы будем давать разгула нашему уму, тем мы будем приятнее Богу, Который отвергает всякое знание, исходящее не от Него, и что чем меньше мы углубляемся в то, что Ему угодно было скрыть от нас, тем скорее даст Он нам это открытие Своим божественным разумом.
Отец мне ничего не говорил о женихе, но сказал только, что получил письмо и ждет посещения князя Василия; что касается до плана супружества относительно меня, я вам скажу, милый и бесценный друг, что брак, по моему, есть божественное установление, которому нужно подчиняться. Как бы то ни было тяжело для меня, но если Всемогущему угодно будет наложить на меня обязанности супруги и матери, я буду стараться исполнять их так верно, как могу, не заботясь об изучении своих чувств в отношении того, кого Он мне даст супругом.
Я получила письмо от брата, который мне объявляет о своем приезде с женой в Лысые Горы. Радость эта будет непродолжительна, так как он оставляет нас для того, чтобы принять участие в этой войне, в которую мы втянуты Бог знает как и зачем. Не только у вас, в центре дел и света, но и здесь, среди этих полевых работ и этой тишины, какую горожане обыкновенно представляют себе в деревне, отголоски войны слышны и дают себя тяжело чувствовать. Отец мой только и говорит, что о походах и переходах, в чем я ничего не понимаю, и третьего дня, делая мою обычную прогулку по улице деревни, я видела раздирающую душу сцену.
Это была партия рекрут, набранных у нас и посылаемых в армию. Надо было видеть состояние, в котором находились матери, жены и дети тех, которые уходили, и слышать рыдания тех и других. Подумаешь, что человечество забыло законы своего Божественного Спасителя, учившего нас любви и прощению обид, и что оно полагает главное достоинство свое в искусстве убивать друг друга.
Прощайте, милый и добрый друг. Да сохранит вас наш Божественный Спаситель и его Пресвятая Матерь под Своим святым и могущественным покровом. Мария.]
– Ah, vous expediez le courier, princesse, moi j'ai deja expedie le mien. J'ai ecris а ma pauvre mere, [А, вы отправляете письмо, я уж отправила свое. Я писала моей бедной матери,] – заговорила быстро приятным, сочным голоском улыбающаяся m lle Bourienne, картавя на р и внося с собой в сосредоточенную, грустную и пасмурную атмосферу княжны Марьи совсем другой, легкомысленно веселый и самодовольный мир.
– Princesse, il faut que je vous previenne, – прибавила она, понижая голос, – le prince a eu une altercation, – altercation, – сказала она, особенно грассируя и с удовольствием слушая себя, – une altercation avec Michel Ivanoff. Il est de tres mauvaise humeur, tres morose. Soyez prevenue, vous savez… [Надо предупредить вас, княжна, что князь разбранился с Михайлом Иванычем. Он очень не в духе, такой угрюмый. Предупреждаю вас, знаете…]
– Ah l chere amie, – отвечала княжна Марья, – je vous ai prie de ne jamais me prevenir de l'humeur dans laquelle se trouve mon pere. Je ne me permets pas de le juger, et je ne voudrais pas que les autres le fassent. [Ах, милый друг мой! Я просила вас никогда не говорить мне, в каком расположении духа батюшка. Я не позволю себе судить его и не желала бы, чтоб и другие судили.]
Княжна взглянула на часы и, заметив, что она уже пять минут пропустила то время, которое должна была употреблять для игры на клавикордах, с испуганным видом пошла в диванную. Между 12 и 2 часами, сообразно с заведенным порядком дня, князь отдыхал, а княжна играла на клавикордах.


Седой камердинер сидел, дремля и прислушиваясь к храпению князя в огромном кабинете. Из дальней стороны дома, из за затворенных дверей, слышались по двадцати раз повторяемые трудные пассажи Дюссековой сонаты.
В это время подъехала к крыльцу карета и бричка, и из кареты вышел князь Андрей, высадил свою маленькую жену и пропустил ее вперед. Седой Тихон, в парике, высунувшись из двери официантской, шопотом доложил, что князь почивают, и торопливо затворил дверь. Тихон знал, что ни приезд сына и никакие необыкновенные события не должны были нарушать порядка дня. Князь Андрей, видимо, знал это так же хорошо, как и Тихон; он посмотрел на часы, как будто для того, чтобы поверить, не изменились ли привычки отца за то время, в которое он не видал его, и, убедившись, что они не изменились, обратился к жене:
– Через двадцать минут он встанет. Пройдем к княжне Марье, – сказал он.
Маленькая княгиня потолстела за это время, но глаза и короткая губка с усиками и улыбкой поднимались так же весело и мило, когда она заговорила.
– Mais c'est un palais, – сказала она мужу, оглядываясь кругом, с тем выражением, с каким говорят похвалы хозяину бала. – Allons, vite, vite!… [Да это дворец! – Пойдем скорее, скорее!…] – Она, оглядываясь, улыбалась и Тихону, и мужу, и официанту, провожавшему их.
– C'est Marieie qui s'exerce? Allons doucement, il faut la surprendre. [Это Мари упражняется? Тише, застанем ее врасплох.]
Князь Андрей шел за ней с учтивым и грустным выражением.
– Ты постарел, Тихон, – сказал он, проходя, старику, целовавшему его руку.
Перед комнатою, в которой слышны были клавикорды, из боковой двери выскочила хорошенькая белокурая француженка.
M lle Bourienne казалась обезумевшею от восторга.
– Ah! quel bonheur pour la princesse, – заговорила она. – Enfin! Il faut que je la previenne. [Ах, какая радость для княжны! Наконец! Надо ее предупредить.]
– Non, non, de grace… Vous etes m lle Bourienne, je vous connais deja par l'amitie que vous рorte ma belle soeur, – говорила княгиня, целуясь с француженкой. – Elle ne nous attend рas? [Нет, нет, пожалуйста… Вы мамзель Бурьен; я уже знакома с вами по той дружбе, какую имеет к вам моя невестка. Она не ожидает нас?]
Они подошли к двери диванной, из которой слышался опять и опять повторяемый пассаж. Князь Андрей остановился и поморщился, как будто ожидая чего то неприятного.
Княгиня вошла. Пассаж оборвался на середине; послышался крик, тяжелые ступни княжны Марьи и звуки поцелуев. Когда князь Андрей вошел, княжна и княгиня, только раз на короткое время видевшиеся во время свадьбы князя Андрея, обхватившись руками, крепко прижимались губами к тем местам, на которые попали в первую минуту. M lle Bourienne стояла около них, прижав руки к сердцу и набожно улыбаясь, очевидно столько же готовая заплакать, сколько и засмеяться.
Князь Андрей пожал плечами и поморщился, как морщатся любители музыки, услышав фальшивую ноту. Обе женщины отпустили друг друга; потом опять, как будто боясь опоздать, схватили друг друга за руки, стали целовать и отрывать руки и потом опять стали целовать друг друга в лицо, и совершенно неожиданно для князя Андрея обе заплакали и опять стали целоваться. M lle Bourienne тоже заплакала. Князю Андрею было, очевидно, неловко; но для двух женщин казалось так естественно, что они плакали; казалось, они и не предполагали, чтобы могло иначе совершиться это свидание.
– Ah! chere!…Ah! Marieie!… – вдруг заговорили обе женщины и засмеялись. – J'ai reve сette nuit … – Vous ne nous attendez donc pas?… Ah! Marieie,vous avez maigri… – Et vous avez repris… [Ах, милая!… Ах, Мари!… – А я видела во сне. – Так вы нас не ожидали?… Ах, Мари, вы так похудели. – А вы так пополнели…]
– J'ai tout de suite reconnu madame la princesse, [Я тотчас узнала княгиню,] – вставила m lle Бурьен.
– Et moi qui ne me doutais pas!… – восклицала княжна Марья. – Ah! Andre, je ne vous voyais pas. [А я не подозревала!… Ах, Andre, я и не видела тебя.]
Князь Андрей поцеловался с сестрою рука в руку и сказал ей, что она такая же pleurienicheuse, [плакса,] как всегда была. Княжна Марья повернулась к брату, и сквозь слезы любовный, теплый и кроткий взгляд ее прекрасных в ту минуту, больших лучистых глаз остановился на лице князя Андрея.
Княгиня говорила без умолку. Короткая верхняя губка с усиками то и дело на мгновение слетала вниз, притрогивалась, где нужно было, к румяной нижней губке, и вновь открывалась блестевшая зубами и глазами улыбка. Княгиня рассказывала случай, который был с ними на Спасской горе, грозивший ей опасностию в ее положении, и сейчас же после этого сообщила, что она все платья свои оставила в Петербурге и здесь будет ходить Бог знает в чем, и что Андрей совсем переменился, и что Китти Одынцова вышла замуж за старика, и что есть жених для княжны Марьи pour tout de bon, [вполне серьезный,] но что об этом поговорим после. Княжна Марья все еще молча смотрела на брата, и в прекрасных глазах ее была и любовь и грусть. Видно было, что в ней установился теперь свой ход мысли, независимый от речей невестки. Она в середине ее рассказа о последнем празднике в Петербурге обратилась к брату:
– И ты решительно едешь на войну, Andre? – сказала oia, вздохнув.
Lise вздрогнула тоже.
– Даже завтра, – отвечал брат.
– II m'abandonne ici,et Du sait pourquoi, quand il aur pu avoir de l'avancement… [Он покидает меня здесь, и Бог знает зачем, тогда как он мог бы получить повышение…]
Княжна Марья не дослушала и, продолжая нить своих мыслей, обратилась к невестке, ласковыми глазами указывая на ее живот:
– Наверное? – сказала она.
Лицо княгини изменилось. Она вздохнула.
– Да, наверное, – сказала она. – Ах! Это очень страшно…
Губка Лизы опустилась. Она приблизила свое лицо к лицу золовки и опять неожиданно заплакала.
– Ей надо отдохнуть, – сказал князь Андрей, морщась. – Не правда ли, Лиза? Сведи ее к себе, а я пойду к батюшке. Что он, всё то же?
– То же, то же самое; не знаю, как на твои глаза, – отвечала радостно княжна.
– И те же часы, и по аллеям прогулки? Станок? – спрашивал князь Андрей с чуть заметною улыбкой, показывавшею, что несмотря на всю свою любовь и уважение к отцу, он понимал его слабости.
– Те же часы и станок, еще математика и мои уроки геометрии, – радостно отвечала княжна Марья, как будто ее уроки из геометрии были одним из самых радостных впечатлений ее жизни.
Когда прошли те двадцать минут, которые нужны были для срока вставанья старого князя, Тихон пришел звать молодого князя к отцу. Старик сделал исключение в своем образе жизни в честь приезда сына: он велел впустить его в свою половину во время одевания перед обедом. Князь ходил по старинному, в кафтане и пудре. И в то время как князь Андрей (не с тем брюзгливым выражением лица и манерами, которые он напускал на себя в гостиных, а с тем оживленным лицом, которое у него было, когда он разговаривал с Пьером) входил к отцу, старик сидел в уборной на широком, сафьяном обитом, кресле, в пудроманте, предоставляя свою голову рукам Тихона.
– А! Воин! Бонапарта завоевать хочешь? – сказал старик и тряхнул напудренною головой, сколько позволяла это заплетаемая коса, находившаяся в руках Тихона. – Примись хоть ты за него хорошенько, а то он эдак скоро и нас своими подданными запишет. – Здорово! – И он выставил свою щеку.
Старик находился в хорошем расположении духа после дообеденного сна. (Он говорил, что после обеда серебряный сон, а до обеда золотой.) Он радостно из под своих густых нависших бровей косился на сына. Князь Андрей подошел и поцеловал отца в указанное им место. Он не отвечал на любимую тему разговора отца – подтруниванье над теперешними военными людьми, а особенно над Бонапартом.
– Да, приехал к вам, батюшка, и с беременною женой, – сказал князь Андрей, следя оживленными и почтительными глазами за движением каждой черты отцовского лица. – Как здоровье ваше?
– Нездоровы, брат, бывают только дураки да развратники, а ты меня знаешь: с утра до вечера занят, воздержен, ну и здоров.
– Слава Богу, – сказал сын, улыбаясь.
– Бог тут не при чем. Ну, рассказывай, – продолжал он, возвращаясь к своему любимому коньку, – как вас немцы с Бонапартом сражаться по вашей новой науке, стратегией называемой, научили.
Князь Андрей улыбнулся.
– Дайте опомниться, батюшка, – сказал он с улыбкою, показывавшею, что слабости отца не мешают ему уважать и любить его. – Ведь я еще и не разместился.
– Врешь, врешь, – закричал старик, встряхивая косичкою, чтобы попробовать, крепко ли она была заплетена, и хватая сына за руку. – Дом для твоей жены готов. Княжна Марья сведет ее и покажет и с три короба наболтает. Это их бабье дело. Я ей рад. Сиди, рассказывай. Михельсона армию я понимаю, Толстого тоже… высадка единовременная… Южная армия что будет делать? Пруссия, нейтралитет… это я знаю. Австрия что? – говорил он, встав с кресла и ходя по комнате с бегавшим и подававшим части одежды Тихоном. – Швеция что? Как Померанию перейдут?
Князь Андрей, видя настоятельность требования отца, сначала неохотно, но потом все более и более оживляясь и невольно, посреди рассказа, по привычке, перейдя с русского на французский язык, начал излагать операционный план предполагаемой кампании. Он рассказал, как девяностотысячная армия должна была угрожать Пруссии, чтобы вывести ее из нейтралитета и втянуть в войну, как часть этих войск должна была в Штральзунде соединиться с шведскими войсками, как двести двадцать тысяч австрийцев, в соединении со ста тысячами русских, должны были действовать в Италии и на Рейне, и как пятьдесят тысяч русских и пятьдесят тысяч англичан высадятся в Неаполе, и как в итоге пятисоттысячная армия должна была с разных сторон сделать нападение на французов. Старый князь не выказал ни малейшего интереса при рассказе, как будто не слушал, и, продолжая на ходу одеваться, три раза неожиданно перервал его. Один раз он остановил его и закричал:
– Белый! белый!
Это значило, что Тихон подавал ему не тот жилет, который он хотел. Другой раз он остановился, спросил:
– И скоро она родит? – и, с упреком покачав головой, сказал: – Нехорошо! Продолжай, продолжай.
В третий раз, когда князь Андрей оканчивал описание, старик запел фальшивым и старческим голосом: «Malbroug s'en va t en guerre. Dieu sait guand reviendra». [Мальбрук в поход собрался. Бог знает вернется когда.]
Сын только улыбнулся.
– Я не говорю, чтоб это был план, который я одобряю, – сказал сын, – я вам только рассказал, что есть. Наполеон уже составил свой план не хуже этого.
– Ну, новенького ты мне ничего не сказал. – И старик задумчиво проговорил про себя скороговоркой: – Dieu sait quand reviendra. – Иди в cтоловую.


В назначенный час, напудренный и выбритый, князь вышел в столовую, где ожидала его невестка, княжна Марья, m lle Бурьен и архитектор князя, по странной прихоти его допускаемый к столу, хотя по своему положению незначительный человек этот никак не мог рассчитывать на такую честь. Князь, твердо державшийся в жизни различия состояний и редко допускавший к столу даже важных губернских чиновников, вдруг на архитекторе Михайле Ивановиче, сморкавшемся в углу в клетчатый платок, доказывал, что все люди равны, и не раз внушал своей дочери, что Михайла Иванович ничем не хуже нас с тобой. За столом князь чаще всего обращался к бессловесному Михайле Ивановичу.
В столовой, громадно высокой, как и все комнаты в доме, ожидали выхода князя домашние и официанты, стоявшие за каждым стулом; дворецкий, с салфеткой на руке, оглядывал сервировку, мигая лакеям и постоянно перебегая беспокойным взглядом от стенных часов к двери, из которой должен был появиться князь. Князь Андрей глядел на огромную, новую для него, золотую раму с изображением генеалогического дерева князей Болконских, висевшую напротив такой же громадной рамы с дурно сделанным (видимо, рукою домашнего живописца) изображением владетельного князя в короне, который должен был происходить от Рюрика и быть родоначальником рода Болконских. Князь Андрей смотрел на это генеалогическое дерево, покачивая головой, и посмеивался с тем видом, с каким смотрят на похожий до смешного портрет.
– Как я узнаю его всего тут! – сказал он княжне Марье, подошедшей к нему.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на брата. Она не понимала, чему он улыбался. Всё сделанное ее отцом возбуждало в ней благоговение, которое не подлежало обсуждению.
– У каждого своя Ахиллесова пятка, – продолжал князь Андрей. – С его огромным умом donner dans ce ridicule! [поддаваться этой мелочности!]
Княжна Марья не могла понять смелости суждений своего брата и готовилась возражать ему, как послышались из кабинета ожидаемые шаги: князь входил быстро, весело, как он и всегда ходил, как будто умышленно своими торопливыми манерами представляя противоположность строгому порядку дома.
В то же мгновение большие часы пробили два, и тонким голоском отозвались в гостиной другие. Князь остановился; из под висячих густых бровей оживленные, блестящие, строгие глаза оглядели всех и остановились на молодой княгине. Молодая княгиня испытывала в то время то чувство, какое испытывают придворные на царском выходе, то чувство страха и почтения, которое возбуждал этот старик во всех приближенных. Он погладил княгиню по голове и потом неловким движением потрепал ее по затылку.
– Я рад, я рад, – проговорил он и, пристально еще взглянув ей в глаза, быстро отошел и сел на свое место. – Садитесь, садитесь! Михаил Иванович, садитесь.
Он указал невестке место подле себя. Официант отодвинул для нее стул.
– Го, го! – сказал старик, оглядывая ее округленную талию. – Поторопилась, нехорошо!
Он засмеялся сухо, холодно, неприятно, как он всегда смеялся, одним ртом, а не глазами.
– Ходить надо, ходить, как можно больше, как можно больше, – сказал он.
Маленькая княгиня не слыхала или не хотела слышать его слов. Она молчала и казалась смущенною. Князь спросил ее об отце, и княгиня заговорила и улыбнулась. Он спросил ее об общих знакомых: княгиня еще более оживилась и стала рассказывать, передавая князю поклоны и городские сплетни.
– La comtesse Apraksine, la pauvre, a perdu son Mariei, et elle a pleure les larmes de ses yeux, [Княгиня Апраксина, бедняжка, потеряла своего мужа и выплакала все глаза свои,] – говорила она, всё более и более оживляясь.
По мере того как она оживлялась, князь всё строже и строже смотрел на нее и вдруг, как будто достаточно изучив ее и составив себе ясное о ней понятие, отвернулся от нее и обратился к Михайлу Ивановичу.