Бастинда

Волшебница Басти́нда — вымышленный персонаж — злая колдунья, правительница Фиолетовой страны. Сестра другой злой волшебницы — Гингемы. Действует в книгах «Волшебник Изумрудного города» и «Семь подземных королей» А. М. Волкова; упоминается также и в других книгах Волкова о Волшебной стране.

Характер, внешность и фобии

Бастинда отличалась мерзким, вздорным характером. Её подданные Мигуны ненавидели свою правительницу.

• Уже к моменту захвата Фиолетовой страны (то есть примерно за 400 лет до основных событий сказочного цикла) Бастинда была старухой.
• Единственный глаз колдуньи мог видеть на огромные расстояния.
• Бастинда боялась темноты и воды (ей была предсказана смерть от воды, поэтому она «пятьсот лет не умывалась, не чистила зубов, пальцем не прикасалась к воде»).

История Бастинды

До того, как попасть в Волшебную страну, Бастинда жила в Большом мире, на американском континенте. Сменить место жительства она решила, по занятному совпадению, практически одновременно с тремя другими феями — Виллиной, Стеллой и Гингемой. Во время дележа Волшебной страны между четырьмя колдуньями Бастинде по воле жребия досталась Фиолетовая страна.

Бастинда обладала властью над волками, воронами с железными клювами, и чёрными пчёлами, укусы которых были смертельны. Также Бастинде принадлежала волшебная Золотая Шапка, рабами которой были Летучие Обезьяны: по древнему обычаю Обезьяны должны были исполнить три желания владельца Золотой Шапки. С помощью Обезьян колдунья захватила власть над страной Мигунов, а позднее отразила нападение Гудвина. Кроме того, Бастинда владела волшебным зонтиком, который «переносил колдунью с места на место на манер ковра-самолёта».

Во время похода Элли и её друзей в Фиолетовую страну Бастинда лишилась волков, ворон и пчёл, но смогла одержать победу при помощи Летучих Обезьян, потратив третье и последнее волшебство Золотой Шапки. После этого никаких магических средств у Бастинды не осталось (за исключением, возможно, волшебного зонтика, пользы от которого, однако, было немного). Но, поскольку никто, кроме самой колдуньи, об этом не знал, Мигуны продолжали её бояться и служить ей. Чтобы вернуть себе реальное могущество, Бастинда вынашивала планы выкрасть у Элли серебряные башмачки, доставшиеся девочке после гибели Гингемы.

Попытка завладеть башмачками закончилась для Бастинды плачевно. Когда колдунья посредством подлой уловки украла у Элли один башмачок, разгневанная девочка, не знавшая о губительном предсказании, окатила старуху целым ведром воды. Бастинда растаяла «как кусок сахара в стакане чая». Таким образом, в Волшебной стране больше не осталось злых волшебниц (если только не считать Арахну, которая в те годы спала очарованным сном).

Следует отметить, что в былые времена Бастинде принадлежал ещё один магический артефакт — серебряный обруч, делающий своего хозяина невидимым. Однако обруч был похищен у Бастинды Тонконюхом XVI, будущим лисьим королём, при побеге из Фиолетового дворца, а потом достался Энни Смит.

Прообраз Бастинды

Прообразом Бастинды послужила для Волкова Злая Ведьма Запада из сказки Л. Ф. Баума «Удивительный Волшебник из Страны Оз» (1900). Описание и действия Злой Ведьмы Запада и Бастинды в значительной степени совпадают, Волков лишь сократил некоторые второстепенные детали и сделал образ колдуньи немного реалистичнее, убрав, в частности, пассаж о том, что из укушенной Тотошкой ноги волшебницы не потекла кровь, поскольку от постоянной злобы вся кровь у колдуньи высохла много лет назад. Кроме того, Волков существенно расширил сопутствующие сцены о пребывании Элли в рабстве у Бастинды и добавил подготовку Мигунами восстания, чего не было в первоисточнике Баума. Также полностью самостоятельной является история появления Бастинды в Волшебной стране, изложенная в книге «Семь подземных королей».

Родственная связь между Бастиндой и Гингемой — тоже относится к числу добавлений. По Бауму Ведьмы Запада и Востока сёстрами не были. Однако родство между ними упоминается в знаменитом фильме Виктора Флеминга «Волшебник страны Оз» (1939), поэтому неизвестно, заимствовал ли Волков его из фильма или придумал самостоятельно.

Ещё можно отметить, что в книге Баума персонаж Злой Ведьмы Запада был безымянным.

Помимо «волковской» Бастинды известно и другое «перевоплощение» Западной Ведьмы — Эльфаба из цикла «Ведьма» (англ. «Wicked») Г. Магвайра, по первой части которого поставлен знаменитый мюзикл «Злая».

Производные от имени

В книге «Тайна заброшенного замка» персонаж Ментахо называет Бастиндией и Гингемией вымышленные им королевства, пытаясь дезинформировать менвитского генерала Баан-Ну.

В сказочном цикле об Изумрудном городе Сергея Сухинова, частично основанном на реалиях Волшебной страны Александра Волкова, столица Фиолетовой страны называется Баста — возможно это контаминация имени Бастинды и названия реальной французской крепости-тюрьмы Бастилии, разрушенной в XVIII веке и имевшей некоторое сходство с за́мком Бастинды. (Между прочим, по версии С. Сухинова, сестра Бастинды Гингема была родом из Франции.)

Киновоплощения

В фильме «Волшебник Изумрудного города» (1994) режиссёра П. Арсенова роль Бастинды (а также и Гингемы) исполнила актриса Наталья Варлей.

В сериале "Сверхъестественное". 9 сезон 4 серия.

В сериале "Однажды в сказке" является главным антагонистом второй половины третьего сезона. Её имя в сериале - Зелена (Zelena). Её роль исполняет Ребекка Мэйдер. В фильме «Страна ОЗ» (рабочее название «Занимательная этология») — российская комедия режиссёра Василия Сигарева.Актёр Александр Баширов — Дюк,в конце фильма представил себя в образе Бастинды.

Источники

• Волков, Александр Мелентьевич. Волшебник Изумрудного города; Урфин Джюс и его деревянные солдаты. — Кишинёв: Литература Артистикэ, 1985. — 301 с. — (Сказочные повести о Волшебной стране). — 400,000 экз.
• Волков, Александр Мелентьевич. Семь подземных королей; Огненный бог Марранов. — Кишинёв: Литература Артистикэ, 1986. — 319 с. — (Сказочные повести о Волшебной стране). — 400,000 экз.
• Волков, Александр Мелентьевич. Жёлтый туман; Тайна заброшенного замка. — Кишинёв: Литература Артистикэ, 1987. — 316 с. — (Сказочные повести о Волшебной стране). — 400,000 экз.
• Баум, Лаймен Фрэнк. Удивительный Волшебник Страны Оз; Дороти и Волшебник в Стране Оз. — Московский Рабочий, 1993. — 319 с. — (Книги нашего детства). — 100,000 экз. — ISBN 5-239-01623-2.
• Сухинов, Сергей Стефанович. Дочь Гингемы. — Москва: Армада, 1997. — 173 с. — (Изумрудный город). — ISBN 5-7632-0280-5.
• Магвайр, Грегори. Ведьма: Жизнь и времена Западной колдуньи из Страны Оз. — АСТ, АСТ Москва, Хранитель, 2008. — 416 с. — (Монохром). — 3,000 экз. — ISBN 978-5-17-040437-7, 978-5-9713-6760-4, 978-5-9762-2236-6.
• Jack Snow, «Who’s Who in Oz», Chicago, Reilly & Lee, 1954; New York, Peter Bedrick Books, 1988.

См. также

• Список персонажей книг Волкова о Волшебной стране — общий перечень с краткими описаниями.

Отрывок, характеризующий Бастинда

– Да как же жить для одного себя? – разгорячаясь спросил Пьер. – А сын, а сестра, а отец?
– Да это всё тот же я, это не другие, – сказал князь Андрей, а другие, ближние, le prochain, как вы с княжной Марьей называете, это главный источник заблуждения и зла. Le prochаin [Ближний] это те, твои киевские мужики, которым ты хочешь сделать добро.
И он посмотрел на Пьера насмешливо вызывающим взглядом. Он, видимо, вызывал Пьера.
– Вы шутите, – всё более и более оживляясь говорил Пьер. Какое же может быть заблуждение и зло в том, что я желал (очень мало и дурно исполнил), но желал сделать добро, да и сделал хотя кое что? Какое же может быть зло, что несчастные люди, наши мужики, люди такие же, как и мы, выростающие и умирающие без другого понятия о Боге и правде, как обряд и бессмысленная молитва, будут поучаться в утешительных верованиях будущей жизни, возмездия, награды, утешения? Какое же зло и заблуждение в том, что люди умирают от болезни, без помощи, когда так легко материально помочь им, и я им дам лекаря, и больницу, и приют старику? И разве не ощутительное, не несомненное благо то, что мужик, баба с ребенком не имеют дня и ночи покоя, а я дам им отдых и досуг?… – говорил Пьер, торопясь и шепелявя. – И я это сделал, хоть плохо, хоть немного, но сделал кое что для этого, и вы не только меня не разуверите в том, что то, что я сделал хорошо, но и не разуверите, чтоб вы сами этого не думали. А главное, – продолжал Пьер, – я вот что знаю и знаю верно, что наслаждение делать это добро есть единственное верное счастие жизни.
– Да, ежели так поставить вопрос, то это другое дело, сказал князь Андрей. – Я строю дом, развожу сад, а ты больницы. И то, и другое может служить препровождением времени. А что справедливо, что добро – предоставь судить тому, кто всё знает, а не нам. Ну ты хочешь спорить, – прибавил он, – ну давай. – Они вышли из за стола и сели на крыльцо, заменявшее балкон.
– Ну давай спорить, – сказал князь Андрей. – Ты говоришь школы, – продолжал он, загибая палец, – поучения и так далее, то есть ты хочешь вывести его, – сказал он, указывая на мужика, снявшего шапку и проходившего мимо их, – из его животного состояния и дать ему нравственных потребностей, а мне кажется, что единственно возможное счастье – есть счастье животное, а ты его то хочешь лишить его. Я завидую ему, а ты хочешь его сделать мною, но не дав ему моих средств. Другое ты говоришь: облегчить его работу. А по моему, труд физический для него есть такая же необходимость, такое же условие его существования, как для меня и для тебя труд умственный. Ты не можешь не думать. Я ложусь спать в 3 м часу, мне приходят мысли, и я не могу заснуть, ворочаюсь, не сплю до утра оттого, что я думаю и не могу не думать, как он не может не пахать, не косить; иначе он пойдет в кабак, или сделается болен. Как я не перенесу его страшного физического труда, а умру через неделю, так он не перенесет моей физической праздности, он растолстеет и умрет. Третье, – что бишь еще ты сказал? – Князь Андрей загнул третий палец.
– Ах, да, больницы, лекарства. У него удар, он умирает, а ты пустил ему кровь, вылечил. Он калекой будет ходить 10 ть лет, всем в тягость. Гораздо покойнее и проще ему умереть. Другие родятся, и так их много. Ежели бы ты жалел, что у тебя лишний работник пропал – как я смотрю на него, а то ты из любви же к нему его хочешь лечить. А ему этого не нужно. Да и потом,что за воображенье, что медицина кого нибудь и когда нибудь вылечивала! Убивать так! – сказал он, злобно нахмурившись и отвернувшись от Пьера. Князь Андрей высказывал свои мысли так ясно и отчетливо, что видно было, он не раз думал об этом, и он говорил охотно и быстро, как человек, долго не говоривший. Взгляд его оживлялся тем больше, чем безнадежнее были его суждения.
– Ах это ужасно, ужасно! – сказал Пьер. – Я не понимаю только – как можно жить с такими мыслями. На меня находили такие же минуты, это недавно было, в Москве и дорогой, но тогда я опускаюсь до такой степени, что я не живу, всё мне гадко… главное, я сам. Тогда я не ем, не умываюсь… ну, как же вы?…
– Отчего же не умываться, это не чисто, – сказал князь Андрей; – напротив, надо стараться сделать свою жизнь как можно более приятной. Я живу и в этом не виноват, стало быть надо как нибудь получше, никому не мешая, дожить до смерти.
– Но что же вас побуждает жить с такими мыслями? Будешь сидеть не двигаясь, ничего не предпринимая…
– Жизнь и так не оставляет в покое. Я бы рад ничего не делать, а вот, с одной стороны, дворянство здешнее удостоило меня чести избрания в предводители: я насилу отделался. Они не могли понять, что во мне нет того, что нужно, нет этой известной добродушной и озабоченной пошлости, которая нужна для этого. Потом вот этот дом, который надо было построить, чтобы иметь свой угол, где можно быть спокойным. Теперь ополчение.
– Отчего вы не служите в армии?
– После Аустерлица! – мрачно сказал князь Андрей. – Нет; покорно благодарю, я дал себе слово, что служить в действующей русской армии я не буду. И не буду, ежели бы Бонапарте стоял тут, у Смоленска, угрожая Лысым Горам, и тогда бы я не стал служить в русской армии. Ну, так я тебе говорил, – успокоиваясь продолжал князь Андрей. – Теперь ополченье, отец главнокомандующим 3 го округа, и единственное средство мне избавиться от службы – быть при нем.
– Стало быть вы служите?
– Служу. – Он помолчал немного.
– Так зачем же вы служите?
– А вот зачем. Отец мой один из замечательнейших людей своего века. Но он становится стар, и он не то что жесток, но он слишком деятельного характера. Он страшен своей привычкой к неограниченной власти, и теперь этой властью, данной Государем главнокомандующим над ополчением. Ежели бы я два часа опоздал две недели тому назад, он бы повесил протоколиста в Юхнове, – сказал князь Андрей с улыбкой; – так я служу потому, что кроме меня никто не имеет влияния на отца, и я кое где спасу его от поступка, от которого бы он после мучился.
– А, ну так вот видите!
– Да, mais ce n'est pas comme vous l'entendez, [но это не так, как вы это понимаете,] – продолжал князь Андрей. – Я ни малейшего добра не желал и не желаю этому мерзавцу протоколисту, который украл какие то сапоги у ополченцев; я даже очень был бы доволен видеть его повешенным, но мне жалко отца, то есть опять себя же.
Князь Андрей всё более и более оживлялся. Глаза его лихорадочно блестели в то время, как он старался доказать Пьеру, что никогда в его поступке не было желания добра ближнему.
– Ну, вот ты хочешь освободить крестьян, – продолжал он. – Это очень хорошо; но не для тебя (ты, я думаю, никого не засекал и не посылал в Сибирь), и еще меньше для крестьян. Ежели их бьют, секут, посылают в Сибирь, то я думаю, что им от этого нисколько не хуже. В Сибири ведет он ту же свою скотскую жизнь, а рубцы на теле заживут, и он так же счастлив, как и был прежде. А нужно это для тех людей, которые гибнут нравственно, наживают себе раскаяние, подавляют это раскаяние и грубеют от того, что у них есть возможность казнить право и неправо. Вот кого мне жалко, и для кого бы я желал освободить крестьян. Ты, может быть, не видал, а я видел, как хорошие люди, воспитанные в этих преданиях неограниченной власти, с годами, когда они делаются раздражительнее, делаются жестоки, грубы, знают это, не могут удержаться и всё делаются несчастнее и несчастнее. – Князь Андрей говорил это с таким увлечением, что Пьер невольно подумал о том, что мысли эти наведены были Андрею его отцом. Он ничего не отвечал ему.
– Так вот кого мне жалко – человеческого достоинства, спокойствия совести, чистоты, а не их спин и лбов, которые, сколько ни секи, сколько ни брей, всё останутся такими же спинами и лбами.
– Нет, нет и тысячу раз нет, я никогда не соглашусь с вами, – сказал Пьер.


Вечером князь Андрей и Пьер сели в коляску и поехали в Лысые Горы. Князь Андрей, поглядывая на Пьера, прерывал изредка молчание речами, доказывавшими, что он находился в хорошем расположении духа.
Он говорил ему, указывая на поля, о своих хозяйственных усовершенствованиях.
Пьер мрачно молчал, отвечая односложно, и казался погруженным в свои мысли.
Пьер думал о том, что князь Андрей несчастлив, что он заблуждается, что он не знает истинного света и что Пьер должен притти на помощь ему, просветить и поднять его. Но как только Пьер придумывал, как и что он станет говорить, он предчувствовал, что князь Андрей одним словом, одним аргументом уронит всё в его ученьи, и он боялся начать, боялся выставить на возможность осмеяния свою любимую святыню.