Домовый усач

Домовый усач
Научная классификация
промежуточные ранги Домен:  Эукариоты Царство:  Животные Подцарство:  Эуметазои Без ранга:  Двусторонне-симметричные Без ранга:  Первичноротые Без ранга:  Линяющие Без ранга:  Panarthropoda Тип:  Членистоногие Подтип:  Трахейнодышащие Надкласс:  Шестиногие Класс:  Насекомые Подкласс:  Крылатые насекомые Инфракласс:  Новокрылые насекомые Надотряд:  Насекомые с полным превращением Отряд:  Жесткокрылые Подотряд:  Разноядные жуки Инфраотряд:  Кукуйиформные Надсемейство:  Хризомелоидные Семейство:  Усачи Подсемейство:  Настоящие усачи Триба:  Hylotrupini Род:  Hylotrupes Вид:  Домовый усач
Международное научное название
Hylotrupes bajulus (Linnaeus, 1758)
Синонимы
Callidium affine Seven Callidium bajulus (Linnaeus) Fabricius, 1775 Cerambyx bajulus Linnaeus, 1758 Cerambyx caudatus DeGeer, 1775 Hylotrupes baiulus var. bullatus Haldeman, 1847 Hylotrupes bajulus var. bullatus (Haldeman) White, 1855 Hylotrupes bullatus (Haldeman) LeConte, 1850 Hylotrupes inaequalis Casey, 1924 Hylotrupes incertus Casey, 1924 Hylotrupes inequalis Casey, 1924
Систематика на Викивидах Изображения на Викискладе

Уса́ч домо́вый, или дровосе́к домо́вый, или чё́рный домово́й дровосе́к, или се́рый домово́й дровосе́к (лат. Hylotrupes bajulus) — вид жуков подсемейства настоящих усачей (Cerambycinae) семейства усачей (Cerambycidae), являющийся техническим вредителем.

Взрослый жук длиной от 7 до 21 мм. Яйцо длиной около 2 мм и 0,5 мм в поперечнике. Личинка длиной старшего возраста длиной до 25 мм, шириной головы 4 мм. Куколка длиной 14-25 мм и шириной брюшка до 7 мм, в климатических условиях Европы появляется в июне и июле.

Личинки развиваются в прочной сухой древесине деревьев различных хвойных. Генерация вида двух-четырёх летняя Взрослых жуков встретить можно с мая по августа.

Распространение

В европейской части России встречается всюду (исключая крайнего севера), более обычен на юге и в Сибири. Также распространен, на Кавказе, Закавказье; Иране, Турции, Армении, Месопотамии, Сирии, Малой Азии, Северной Африке, в Восточной и Западной Европе (кроме крайнего севера) и восточный Китае (Шанхай) Интродуцирован в Северную Америку из Европы. Домовой усач также был ввезён и в Новую Зеландию.

Морфология

Имаго

Голова между усиками слабо выпуклая, посередине с продольной бороздкой, в неровной пунктировке, в серых пригнутых по направлению вперёд волосках. Глаза широко и очень глубоко выемчатые, промежуток между долями глаз незначительно уже верхней доли. Усики тонкие и короткие, достигаю середины надкрылий, первый членик тонкий, не длиннее третьего членика.

Переднеспинка поперечно-овальная, на боках закруглённая, на основании с гладкой узкой чуть оттянутой каёмкой, на диске в мелкой пунктировке, в коротких волосках, на боках в плотной пунктировке и в густых длинных стоячих светлых волоска (поэтому на боках переднеспинка кажется густощетинистой), на середине с парой широко расставленных гладких мозолей. Щиток короткий, на задней части широко закруглённый. Надкрылья умеренно вытянутые, выпуклые, с закруглёнными плечами, без околоплечевого вдавления, на вершине с узко закруглённым внутренним и полого скошенными наружным углом, в морщинистой очень неровной пунктировке, в серых нежных волосках, которые образуют отдельное скопление в виде неровных поперечно расположенных пятен. Переднегрудь, среднегрудь и заднегрудь в мелкой сравнительно густой пунктировке. Брюшные стерниты в мелкой насечковидной пунктировке. Нижняя сторона тела в светлых полуприлегающих или стоячих волосках.

Яйцо

Яйцо белого цвета, вытянутое, на одном полюсе более расширенное, широко округлённое, на другом приострённое. Хорион гладкий, матовый.

Личинка

Голова по направлению вперёд суженная, на половину втянута в переднегрудь. Эпистома незначительно выпуклая, на переднем крае с нечётко выраженной рыжеватой каёмкой, посередине чуть выемчатая, в задней половине с едва выраженным продольным швом. Лобные швы не заметны. Гипостома чуть выпуклая белая, на переднем крае без каёмки или с очень узкой рыжеватой каёмкой, широкая, на боках широко закруглённая, посередине разделена полоской, на основании слабо расширенной гуларной пластинкой. Височно-теменные доли в передней половине с одиночными волосками, на переднем крае со слабо наметившейся рыжеватой каёмкой, которая не охватывает основание усиков отступая назад от усиков с темя рыхловато-пигментированным или пигментированные, наполовину выступают за передний край головной капсулы, их первый членик не короче остальных вместе взятых. Наличник слабо трапецевидный, с рыжеватым оттенком. Верхняя губа поперечно-овальная, на переднем крае широко закруглённая, в коротких светлых коротких волосках, Верхние челюсти на вершине широко закруглённые чёрные, на основании красные, на наружной стороне посередине в задней половине с глубокой продольной вмятиной. Внутренние жевательные лопасти широко закруглённые, в данном месте с короткими щетинками. Нижнечелюстные щупики короткие, выдаются вперёд за вершинную внутренних лопастей только одним последним члеником.

Переднеспинка в передней половине с двумя поперечными четырёхугольными желтовато-рыжими пятнами, которые имеют на переднем крае по одной небольшой выемке, на боках с обширными жёлтыми пятнами, на диске перед щитом и на боках в коротких рыжеватых волосках, которые образуют обычно сплошное поле. Щит переднеспинки выпуклый кожистый, в продольных штриховидных морщинках, посередине с продольной узкой бороздкой, по бокам с длинными продольными бороздками, на переднем крае посередине и на передних углах вперёд почти не оттянутый. Переднегрудка в ровных коротких рыжеватых волосках. Переднегрудочка голая, на боках ограничена глубокой бороздкой, в грубоватых морщинках. Грудные ноги короткие, у некоторых особой более развитые, с острым игловидным коготком.

Брюшко на боках в очень тонких светлых волосках. Дорсальные двигательные мозоли достаточно выпуклые кожистые, морщинистые, посередине их разделяет продольная бороздка, на боках с короткими продольными бороздками, которые имеют иногда вид глубоких лучевидных вмятин, соединяющиеся с передней и задней поперечными бороздками. Вентральные двигательные мозоли аналогичного строения, разделены лишь одной поперечной бороздкой, который соединяется на боках с латеральными продольными бороздками.

Куколка

Голова квадратная, на затылке закруглённая. Среднеспинка продолговатая, выпуклая, с едва оттянутым щитком. Заднеспинка посередине с продольной бороздкой. Брюшко на первом-четвёртом тергитах с мелкими щетинконосными шипиками, которые образуют поперечное овальное скопление, прерванное посередине. Седьмой тергит брюшка треугольный вытянутый, почти параллельносторонний, слабо суженный к вершине, по боками от средней линии в мелких шипиках, задние бёдра заходят за передний крайчетвёртого тергита.

Развитие

Самка откладывает яйца в щели древесины погибших хвойных деревьев. На место, где самка будет откладывать яйца, её влекут запахи аттрактивных (привлекающих) веществ, которые выделяет смола, поэтому сосновые породы чаще используются для развития личинкой усача. Одна самка способна отложить в течение всей жизни до 100 яиц и более. Инкубационный период длится от одной до трёх недель. При температуре 31,5^οC личинки начинают отрождаться через девять дней после кладки яиц.

Личинки развиваются в прочной сухой древесине, прокладывают там извилистые ходы, забивают их мелкой белой буровой мукой. Живут до трёх лет, имеются данные о личинках, которые прожили 8 лет. Личинки последнего возраста делают в верхнем слое древесины колыбельку, продольно стволу и в ней окукливаются. Окукливание личинок наблюдается в мае. Через две или три недели из куколок отрождаются жуки, которые покидают древесину.

Личинки домового усача отличаются от других насекомых-дендрофагов тем (например, мебельного точильщика), что могут переваривать древесину без содействия белков и микроорганизмов, находящихся в кишечнике многих других насекомых. Однако, если кормовая древесина повреждена грибком, то рост личинки ускоряется.

Экология

В природе стацией являются главным образом хвойные леса, где домовой дровосек заселяет сухостой. Личинка развивается в сухой древесине (в которой не более 20% влажности, хотя при влажности ниже 11-12% рост личинок сильно замедляется или временно прекращается), главным образом хвойных пород.

Личинка заселяет сухостой следующих видов деревьев: сосна алеппская (Pinus halepensis), сосна обыкновенная (Pinus sylvestris), ель обыкновенная (Picea abies), пихта белая (Abies alba), европейский кедр (Pinus cembra).

Естественные враги

На личинках домового усача паразитируют некоторые осы-наездники семейства браконид — Doryctes leucogaster (Doryctinae), и ихневмонид — Ephialtes manifestator (Pimplinae) и Cryptus minator (Cryptinae). На личинок охотятся также и другие жуки, например, домовой пестряк (Opilo domesticus (Sturm, 1837)).

Экономическая значимость

Чаще чем сухостой данный вид заселяет древесные части построек и телеграфные столбы, реже мебель. Несмотря на широкое распространение популяция его везде разная. Сильнее всего вредит в прибалтийском регионе и на Украине, в юго-западных районах лесной зоны.

Изменчивость

Жуки разных вариетет отличаются друг от друга окраской надкрылий, ног, отчасти и распределением волосяного покрова. Формы с светлыми надкрыльями более обычны на юге. Форма мозолей переднеспинки сильно варьирует: от длинного мозоля до короткого и круглого.

Phymatodes testaceus f. typica — тело от светло-бурого до смоляно-чёрного. Надкрылья в нежных сероватых или беловатых волосках, с двумя перевязями из волосяных пятен (перед серединой и сзади её), более или менее заметных, от сплошных, чаще же прерванных.

Аберрации	Автор	Описание
H. b. ab. theresae	Pic	Как типичная форма, но надкрылья на основании от буровато-жёлтого до бледно буровато-жёлтого.
H. b. ab. scutifer	(Voet, 1778)	Надкрылья бледно буровато-жёлтые, Волоски, покрывающие тело жука, более бледноватый или белый, волосяные пятна часто неясны. Ноги тёмные.
H. b. ab. puellus	Villa	Надкрылья светлые. Ноги и усики буроватые до буро-красных. Тело часто более маленькое.
H. b. ab. syriacus	Théry	Иногда переднеспинка в густом волосяном опушении, ток что голыми остаются мозоли. Надкрылья в густых волосках. Нижняя сторона тела космато волосистая.
H. b. ab. demelti	Podany

Ссылки

• [www.zin.ru/ANIMALIA/COLEOPTERA/rus/hylbajdk.htm Триба Hylotrupini: Hylotrupes bajulus (L., 1758) — фотография Д. Г. Касаткина]
• [www.zin.ru/ANIMALIA/COLEOPTERA/rus/hylbajbo.htm Триба Hylotrupini: Hylotrupes bajulus (L., 1758) — фотография О. И. Борознова]
• [www.ecosystema.ru/08nature/insects/15.php Экологический Центр "Экосистема"]

Отрывок, характеризующий Домовый усач

В первый раз князь Андрей понял, где он был и что с ним было, и вспомнил то, что он был ранен и как в ту минуту, когда коляска остановилась в Мытищах, он попросился в избу. Спутавшись опять от боли, он опомнился другой раз в избе, когда пил чай, и тут опять, повторив в своем воспоминании все, что с ним было, он живее всего представил себе ту минуту на перевязочном пункте, когда, при виде страданий нелюбимого им человека, ему пришли эти новые, сулившие ему счастие мысли. И мысли эти, хотя и неясно и неопределенно, теперь опять овладели его душой. Он вспомнил, что у него было теперь новое счастье и что это счастье имело что то такое общее с Евангелием. Потому то он попросил Евангелие. Но дурное положение, которое дали его ране, новое переворачиванье опять смешали его мысли, и он в третий раз очнулся к жизни уже в совершенной тишине ночи. Все спали вокруг него. Сверчок кричал через сени, на улице кто то кричал и пел, тараканы шелестели по столу и образам, в осенняя толстая муха билась у него по изголовью и около сальной свечи, нагоревшей большим грибом и стоявшей подле него.
Душа его была не в нормальном состоянии. Здоровый человек обыкновенно мыслит, ощущает и вспоминает одновременно о бесчисленном количестве предметов, но имеет власть и силу, избрав один ряд мыслей или явлений, на этом ряде явлений остановить все свое внимание. Здоровый человек в минуту глубочайшего размышления отрывается, чтобы сказать учтивое слово вошедшему человеку, и опять возвращается к своим мыслям. Душа же князя Андрея была не в нормальном состоянии в этом отношении. Все силы его души были деятельнее, яснее, чем когда нибудь, но они действовали вне его воли. Самые разнообразные мысли и представления одновременно владели им. Иногда мысль его вдруг начинала работать, и с такой силой, ясностью и глубиною, с какою никогда она не была в силах действовать в здоровом состоянии; но вдруг, посредине своей работы, она обрывалась, заменялась каким нибудь неожиданным представлением, и не было сил возвратиться к ней.
«Да, мне открылась новое счастье, неотъемлемое от человека, – думал он, лежа в полутемной тихой избе и глядя вперед лихорадочно раскрытыми, остановившимися глазами. Счастье, находящееся вне материальных сил, вне материальных внешних влияний на человека, счастье одной души, счастье любви! Понять его может всякий человек, но сознать и предписать его мот только один бог. Но как же бог предписал этот закон? Почему сын?.. И вдруг ход мыслей этих оборвался, и князь Андрей услыхал (не зная, в бреду или в действительности он слышит это), услыхал какой то тихий, шепчущий голос, неумолкаемо в такт твердивший: „И пити пити питии“ потом „и ти тии“ опять „и пити пити питии“ опять „и ти ти“. Вместе с этим, под звук этой шепчущей музыки, князь Андрей чувствовал, что над лицом его, над самой серединой воздвигалось какое то странное воздушное здание из тонких иголок или лучинок. Он чувствовал (хотя это и тяжело ему было), что ему надо было старательна держать равновесие, для того чтобы воздвигавшееся здание это не завалилось; но оно все таки заваливалось и опять медленно воздвигалось при звуках равномерно шепчущей музыки. „Тянется! тянется! растягивается и все тянется“, – говорил себе князь Андрей. Вместе с прислушаньем к шепоту и с ощущением этого тянущегося и воздвигающегося здания из иголок князь Андрей видел урывками и красный, окруженный кругом свет свечки и слышал шуршанъе тараканов и шуршанье мухи, бившейся на подушку и на лицо его. И всякий раз, как муха прикасалась к егв лицу, она производила жгучее ощущение; но вместе с тем его удивляло то, что, ударяясь в самую область воздвигавшегося на лице его здания, муха не разрушала его. Но, кроме этого, было еще одно важное. Это было белое у двери, это была статуя сфинкса, которая тоже давила его.
«Но, может быть, это моя рубашка на столе, – думал князь Андрей, – а это мои ноги, а это дверь; но отчего же все тянется и выдвигается и пити пити пити и ти ти – и пити пити пити… – Довольно, перестань, пожалуйста, оставь, – тяжело просил кого то князь Андрей. И вдруг опять выплывала мысль и чувство с необыкновенной ясностью и силой.
«Да, любовь, – думал он опять с совершенной ясностью), но не та любовь, которая любит за что нибудь, для чего нибудь или почему нибудь, но та любовь, которую я испытал в первый раз, когда, умирая, я увидал своего врага и все таки полюбил его. Я испытал то чувство любви, которая есть самая сущность души и для которой не нужно предмета. Я и теперь испытываю это блаженное чувство. Любить ближних, любить врагов своих. Все любить – любить бога во всех проявлениях. Любить человека дорогого можно человеческой любовью; но только врага можно любить любовью божеской. И от этого то я испытал такую радость, когда я почувствовал, что люблю того человека. Что с ним? Жив ли он… Любя человеческой любовью, можно от любви перейти к ненависти; но божеская любовь не может измениться. Ничто, ни смерть, ничто не может разрушить ее. Она есть сущность души. А сколь многих людей я ненавидел в своей жизни. И из всех людей никого больше не любил я и не ненавидел, как ее». И он живо представил себе Наташу не так, как он представлял себе ее прежде, с одною ее прелестью, радостной для себя; но в первый раз представил себе ее душу. И он понял ее чувство, ее страданья, стыд, раскаянье. Он теперь в первый раз поняд всю жестокость своего отказа, видел жестокость своего разрыва с нею. «Ежели бы мне было возможно только еще один раз увидать ее. Один раз, глядя в эти глаза, сказать…»
И пити пити пити и ти ти, и пити пити – бум, ударилась муха… И внимание его вдруг перенеслось в другой мир действительности и бреда, в котором что то происходило особенное. Все так же в этом мире все воздвигалось, не разрушаясь, здание, все так же тянулось что то, так же с красным кругом горела свечка, та же рубашка сфинкс лежала у двери; но, кроме всего этого, что то скрипнуло, пахнуло свежим ветром, и новый белый сфинкс, стоячий, явился пред дверью. И в голове этого сфинкса было бледное лицо и блестящие глаза той самой Наташи, о которой он сейчас думал.
«О, как тяжел этот неперестающий бред!» – подумал князь Андрей, стараясь изгнать это лицо из своего воображения. Но лицо это стояло пред ним с силою действительности, и лицо это приближалось. Князь Андрей хотел вернуться к прежнему миру чистой мысли, но он не мог, и бред втягивал его в свою область. Тихий шепчущий голос продолжал свой мерный лепет, что то давило, тянулось, и странное лицо стояло перед ним. Князь Андрей собрал все свои силы, чтобы опомниться; он пошевелился, и вдруг в ушах его зазвенело, в глазах помутилось, и он, как человек, окунувшийся в воду, потерял сознание. Когда он очнулся, Наташа, та самая живая Наташа, которую изо всех людей в мире ему более всего хотелось любить той новой, чистой божеской любовью, которая была теперь открыта ему, стояла перед ним на коленях. Он понял, что это была живая, настоящая Наташа, и не удивился, но тихо обрадовался. Наташа, стоя на коленях, испуганно, но прикованно (она не могла двинуться) глядела на него, удерживая рыдания. Лицо ее было бледно и неподвижно. Только в нижней части его трепетало что то.
Князь Андрей облегчительно вздохнул, улыбнулся и протянул руку.
– Вы? – сказал он. – Как счастливо!
Наташа быстрым, но осторожным движением подвинулась к нему на коленях и, взяв осторожно его руку, нагнулась над ней лицом и стала целовать ее, чуть дотрогиваясь губами.
– Простите! – сказала она шепотом, подняв голову и взглядывая на него. – Простите меня!
– Я вас люблю, – сказал князь Андрей.
– Простите…
– Что простить? – спросил князь Андрей.
– Простите меня за то, что я сделала, – чуть слышным, прерывным шепотом проговорила Наташа и чаще стала, чуть дотрогиваясь губами, целовать руку.
– Я люблю тебя больше, лучше, чем прежде, – сказал князь Андрей, поднимая рукой ее лицо так, чтобы он мог глядеть в ее глаза.
Глаза эти, налитые счастливыми слезами, робко, сострадательно и радостно любовно смотрели на него. Худое и бледное лицо Наташи с распухшими губами было более чем некрасиво, оно было страшно. Но князь Андрей не видел этого лица, он видел сияющие глаза, которые были прекрасны. Сзади их послышался говор.
Петр камердинер, теперь совсем очнувшийся от сна, разбудил доктора. Тимохин, не спавший все время от боли в ноге, давно уже видел все, что делалось, и, старательно закрывая простыней свое неодетое тело, ежился на лавке.
– Это что такое? – сказал доктор, приподнявшись с своего ложа. – Извольте идти, сударыня.
В это же время в дверь стучалась девушка, посланная графиней, хватившейся дочери.
Как сомнамбулка, которую разбудили в середине ее сна, Наташа вышла из комнаты и, вернувшись в свою избу, рыдая упала на свою постель.

С этого дня, во время всего дальнейшего путешествия Ростовых, на всех отдыхах и ночлегах, Наташа не отходила от раненого Болконского, и доктор должен был признаться, что он не ожидал от девицы ни такой твердости, ни такого искусства ходить за раненым.
Как ни страшна казалась для графини мысль, что князь Андрей мог (весьма вероятно, по словам доктора) умереть во время дороги на руках ее дочери, она не могла противиться Наташе. Хотя вследствие теперь установившегося сближения между раненым князем Андреем и Наташей приходило в голову, что в случае выздоровления прежние отношения жениха и невесты будут возобновлены, никто, еще менее Наташа и князь Андрей, не говорил об этом: нерешенный, висящий вопрос жизни или смерти не только над Болконским, но над Россией заслонял все другие предположения.


Пьер проснулся 3 го сентября поздно. Голова его болела, платье, в котором он спал не раздеваясь, тяготило его тело, и на душе было смутное сознание чего то постыдного, совершенного накануне; это постыдное был вчерашний разговор с капитаном Рамбалем.
Часы показывали одиннадцать, но на дворе казалось особенно пасмурно. Пьер встал, протер глаза и, увидав пистолет с вырезным ложем, который Герасим положил опять на письменный стол, Пьер вспомнил то, где он находился и что ему предстояло именно в нынешний день.
«Уж не опоздал ли я? – подумал Пьер. – Нет, вероятно, он сделает свой въезд в Москву не ранее двенадцати». Пьер не позволял себе размышлять о том, что ему предстояло, но торопился поскорее действовать.
Оправив на себе платье, Пьер взял в руки пистолет и сбирался уже идти. Но тут ему в первый раз пришла мысль о том, каким образом, не в руке же, по улице нести ему это оружие. Даже и под широким кафтаном трудно было спрятать большой пистолет. Ни за поясом, ни под мышкой нельзя было поместить его незаметным. Кроме того, пистолет был разряжен, а Пьер не успел зарядить его. «Все равно, кинжал», – сказал себе Пьер, хотя он не раз, обсуживая исполнение своего намерения, решал сам с собою, что главная ошибка студента в 1809 году состояла в том, что он хотел убить Наполеона кинжалом. Но, как будто главная цель Пьера состояла не в том, чтобы исполнить задуманное дело, а в том, чтобы показать самому себе, что не отрекается от своего намерения и делает все для исполнения его, Пьер поспешно взял купленный им у Сухаревой башни вместе с пистолетом тупой зазубренный кинжал в зеленых ножнах и спрятал его под жилет.
Подпоясав кафтан и надвинув шапку, Пьер, стараясь не шуметь и не встретить капитана, прошел по коридору и вышел на улицу.
Тот пожар, на который так равнодушно смотрел он накануне вечером, за ночь значительно увеличился. Москва горела уже с разных сторон. Горели в одно и то же время Каретный ряд, Замоскворечье, Гостиный двор, Поварская, барки на Москве реке и дровяной рынок у Дорогомиловского моста.
Путь Пьера лежал через переулки на Поварскую и оттуда на Арбат, к Николе Явленному, у которого он в воображении своем давно определил место, на котором должно быть совершено его дело. У большей части домов были заперты ворота и ставни. Улицы и переулки были пустынны. В воздухе пахло гарью и дымом. Изредка встречались русские с беспокойно робкими лицами и французы с негородским, лагерным видом, шедшие по серединам улиц. И те и другие с удивлением смотрели на Пьера. Кроме большого роста и толщины, кроме странного мрачно сосредоточенного и страдальческого выражения лица и всей фигуры, русские присматривались к Пьеру, потому что не понимали, к какому сословию мог принадлежать этот человек. Французы же с удивлением провожали его глазами, в особенности потому, что Пьер, противно всем другим русским, испуганно или любопытна смотревшим на французов, не обращал на них никакого внимания. У ворот одного дома три француза, толковавшие что то не понимавшим их русским людям, остановили Пьера, спрашивая, не знает ли он по французски?