Флавий Сабиниан
Флавий Сабиниан (лат. Flavius Sabinianus; упоминается в 505—508) — политический деятель и полководец Византийской империи, консул (в 505 году) .
Биография
Сабиниан был сыном Сабиниана Магна, занимавшего пост magister militum per Illyricum (командующий войсками в Иллирике) (479—481). Также Сабининан был братом Флавия Мосхиана, который был консулом в 512 году. Женат был на племяннице императора Анастасия I и был отцом Флавия Анастасия Павела Проба Сабиниана Помпея Анастасия, консула 517 года.
В 505 году Сабиниан занимал пост консула, тогда как в 508 году он был назначен на должность magister militum per Illyricum. У него была хорошо экипированная армия, но в 505 году возле Горреум Марги (современная Чуприя) он был разбит объединённым войском Мунда и остготов комита Питцы. После поражения он бежал с несколькими выжившими в крепость Нат[1][2].
Напишите отзыв о статье "Флавий Сабиниан"
Примечания
- ↑ Иордан. О происхождении и деяниях гетов (главы 300—301).
- ↑ Скржинская Е. Ч. Комментарии к «Гетике» Иордана (комментарии № 780—785) // Иордан. Гетика. — СПб.: Алетейя, 1997. — С. 363—366.
Литература
- Croke, Brian, Count Marcellinus and His Chronicle, Oxford University Press, 2001, ISBN 0198150016, p. 89.
- Martindale, John R., Prosopography of the Later Roman Empire, vol. II, Cambridge University Press, 1992, pp. 967—968.
Отрывок, характеризующий Флавий Сабиниан
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
