Фёдор Ярославич

Фео́дор Яросла́вич (Фёдор Фёдорович) (1219—1233) — князь новгородский (1228—1229), святой Русской Церкви, почитается в лике благоверных. Сын великого князя киевского и владимирского Ярослава Всеволодовича, от второго брака с Ростиславой-Феодосией Мстиславовной (в иночестве Евфросиния), дочерью князя новгородского и галицкого Мстислава Удалого.

Жизнь

Родился в Переславле-Залесском в 1219 году (по другим сведениям, в феврале 1220 года). Наречение Фёдора было необычным для предшествовавшей истории Рюриковичей в двух отношениях. Во-первых, княжич получил в крещении такое же имя, как и его отец Ярослав-Феодор Всеволодович (ранее совпадение имён отца и сына практически не встречалось). Во-вторых, скорее всего, Фёдору (как и его брату Александру) вообще не было дано славянского, «княжего» имени; во всяком случае, все источники называют их только по христианским именам.

В 1225 году Ярослав учинил сыновьям «княжеский постриг» — обряд посвящения в воины, который совершил в Спасо-Преображенском соборе Переяславля-Залесского епископ Суздальский — святитель Симон, после которого стал их обучать ратному делу опытный воевода, боярин Фёдор Данилович.

Продолжавший править в Новгороде князь Ярослав Всеволодович в конце лета 1228 года выехал с княгиней из города в Переяславль-Залесский, оставив в Новгороде

СЫНА своя, Феодора и АЛЕКСАНДРА, съ Федоромь Даниловицемь, съ тиуномь Якимомь

В 1228 году восьмилетний Фёдор и его младший брат семилетний Александр (Невский) были оставлены отцом в Новгороде под присмотром Фёдора Даниловича и тиуна Якима, вместе с Переяславльским войском собиравшимся летом в поход на Ригу. Зимой, во время наступившего голода, недождавшись ответа отца о просьбе Новгородцев об отмене забожничья, ночью 20 февраля 1229 года Фёдор Данилович, тиун Яким с княжичами Фёдором и Александром тайно сбежали из города, опасаясь расправы восставшими новгородцами.

В 1230 году, когда новгородцы опять призвали его отца князя Ярослава, он побыв две недели в Новгороде, посадил на княжение в Новгородской земле Фёдора вместе с Александром.

В 1232 году по приказанию своего дяди, великого князя Юрия Всеволодовича, участвовал в походе на мордву. Умер неожиданно в тринадцатилетнем возрасте (перед запланированной женитьбой; невестой была дочь Михаила Черниговская Евфросиния Суздальская, позже также канонизированная) в Новгороде 5 июня 1233 года, похоронен был в Георгиевском соборе Юрьева монастыря, у южного входа в храм. В начале 1930-х годов саркофаг был вскрыт М.К. Каргером. В нем были обнаружены разбросанные в беспорядке кости подростка 13 — 15 лет. Извлеченные во время раскопок останки экспонировались в соборе Юрьева монастыря и были уничтожены во время фашистской оккупации Новгорода.

После смерти

После «Смутного времени» на территории Новгородской земли находилась армия шведского полководца Якоба Делагарди, призванная для защиты от поляков. В 1616 году (или в 1614 году) шведские мародеры разграбили захоронения Георгиевского собора Юрьева монастыря близ Новгорода. Из «Росписи новгородской святыни», составленной в 1634 году:

немцы в церкви великомученика Георгия в монастыре, ищучи поклажею, и обрели человека цела и неразрушена, в княжеском одеянии и, выняв из гробницы, яко жива, поставили у церковной стены.

Затем его тело (вероятно то, что было выставлено у церковной стены), было признано нетленным и перенесено уже в качестве святых мощей в Рождество-Богородицкий придел новгородского Софийского собора.

В 1987 году археологическая экспедиция члена-корреспондента АН СССР В. Л. Янина вскрыла захоронение «княжича Федора Ярославича» после чего было произведено судебно-медицинское исследование мумифицированных останков. Было установлено, что они принадлежали мужчине 45—50 лет, следовательно, никак не могли соответствовать подростку Фёдору Ярославичу. Благодаря раскопкам, проведённым как в Георгиевском соборе Юрьева монастыря, так и в Софийском соборе Новгородского кремля, было доказано, что данная мумия принадлежит князю Дмитрию Шемяке.

Вторая версия местонахождения мощей святого князя город Владимир. По преданию, нанесенному на стены Свято-Георгиевского храма(в 1157 году Егорьевкого монастыря) города Владимира, именно там находятся мощи святого князя Фёдора и матери его Феодосии Мстиславовны (в иночестве Евфросинии).

Ссылки

• [days.pravoslavie.ru/Life/life6887.htm Святой князь Феодор Ярославич Новгородский] на сайте Православие.Ru
• [www.saints.ru/f/18inblzhknFeodorYaroslavich.html Феодор Ярославович, князь Новгородский]

Отрывок, характеризующий Фёдор Ярославич

– Нет, я перешел в армию, – отвечал Анатоль, едва удерживаясь от смеха.
– А! хорошее дело. Что ж, хотите, мой милый, послужить царю и отечеству? Время военное. Такому молодцу служить надо, служить надо. Что ж, во фронте?
– Нет, князь. Полк наш выступил. А я числюсь. При чем я числюсь, папа? – обратился Анатоль со смехом к отцу.
– Славно служит, славно. При чем я числюсь! Ха ха ха! – засмеялся князь Николай Андреевич.
И Анатоль засмеялся еще громче. Вдруг князь Николай Андреевич нахмурился.
– Ну, ступай, – сказал он Анатолю.
Анатоль с улыбкой подошел опять к дамам.
– Ведь ты их там за границей воспитывал, князь Василий? А? – обратился старый князь к князю Василью.
– Я делал, что мог; и я вам скажу, что тамошнее воспитание гораздо лучше нашего.
– Да, нынче всё другое, всё по новому. Молодец малый! молодец! Ну, пойдем ко мне.
Он взял князя Василья под руку и повел в кабинет.
Князь Василий, оставшись один на один с князем, тотчас же объявил ему о своем желании и надеждах.
– Что ж ты думаешь, – сердито сказал старый князь, – что я ее держу, не могу расстаться? Вообразят себе! – проговорил он сердито. – Мне хоть завтра! Только скажу тебе, что я своего зятя знать хочу лучше. Ты знаешь мои правила: всё открыто! Я завтра при тебе спрошу: хочет она, тогда пусть он поживет. Пускай поживет, я посмотрю. – Князь фыркнул.
– Пускай выходит, мне всё равно, – закричал он тем пронзительным голосом, которым он кричал при прощаньи с сыном.
– Я вам прямо скажу, – сказал князь Василий тоном хитрого человека, убедившегося в ненужности хитрить перед проницательностью собеседника. – Вы ведь насквозь людей видите. Анатоль не гений, но честный, добрый малый, прекрасный сын и родной.
– Ну, ну, хорошо, увидим.
Как оно всегда бывает для одиноких женщин, долго проживших без мужского общества, при появлении Анатоля все три женщины в доме князя Николая Андреевича одинаково почувствовали, что жизнь их была не жизнью до этого времени. Сила мыслить, чувствовать, наблюдать мгновенно удесятерилась во всех их, и как будто до сих пор происходившая во мраке, их жизнь вдруг осветилась новым, полным значения светом.
Княжна Марья вовсе не думала и не помнила о своем лице и прическе. Красивое, открытое лицо человека, который, может быть, будет ее мужем, поглощало всё ее внимание. Он ей казался добр, храбр, решителен, мужествен и великодушен. Она была убеждена в этом. Тысячи мечтаний о будущей семейной жизни беспрестанно возникали в ее воображении. Она отгоняла и старалась скрыть их.
«Но не слишком ли я холодна с ним? – думала княжна Марья. – Я стараюсь сдерживать себя, потому что в глубине души чувствую себя к нему уже слишком близкою; но ведь он не знает всего того, что я о нем думаю, и может вообразить себе, что он мне неприятен».
И княжна Марья старалась и не умела быть любезной с новым гостем. «La pauvre fille! Elle est diablement laide», [Бедная девушка, она дьявольски дурна собою,] думал про нее Анатоль.
M lle Bourienne, взведенная тоже приездом Анатоля на высокую степень возбуждения, думала в другом роде. Конечно, красивая молодая девушка без определенного положения в свете, без родных и друзей и даже родины не думала посвятить свою жизнь услугам князю Николаю Андреевичу, чтению ему книг и дружбе к княжне Марье. M lle Bourienne давно ждала того русского князя, который сразу сумеет оценить ее превосходство над русскими, дурными, дурно одетыми, неловкими княжнами, влюбится в нее и увезет ее; и вот этот русский князь, наконец, приехал. У m lle Bourienne была история, слышанная ею от тетки, доконченная ею самой, которую она любила повторять в своем воображении. Это была история о том, как соблазненной девушке представлялась ее бедная мать, sa pauvre mere, и упрекала ее за то, что она без брака отдалась мужчине. M lle Bourienne часто трогалась до слез, в воображении своем рассказывая ему , соблазнителю, эту историю. Теперь этот он , настоящий русский князь, явился. Он увезет ее, потом явится ma pauvre mere, и он женится на ней. Так складывалась в голове m lle Bourienne вся ее будущая история, в самое то время как она разговаривала с ним о Париже. Не расчеты руководили m lle Bourienne (она даже ни минуты не обдумывала того, что ей делать), но всё это уже давно было готово в ней и теперь только сгруппировалось около появившегося Анатоля, которому она желала и старалась, как можно больше, нравиться.
Маленькая княгиня, как старая полковая лошадь, услыхав звук трубы, бессознательно и забывая свое положение, готовилась к привычному галопу кокетства, без всякой задней мысли или борьбы, а с наивным, легкомысленным весельем.
Несмотря на то, что Анатоль в женском обществе ставил себя обыкновенно в положение человека, которому надоедала беготня за ним женщин, он чувствовал тщеславное удовольствие, видя свое влияние на этих трех женщин. Кроме того он начинал испытывать к хорошенькой и вызывающей Bourienne то страстное, зверское чувство, которое на него находило с чрезвычайной быстротой и побуждало его к самым грубым и смелым поступкам.
Общество после чаю перешло в диванную, и княжну попросили поиграть на клавикордах. Анатоль облокотился перед ней подле m lle Bourienne, и глаза его, смеясь и радуясь, смотрели на княжну Марью. Княжна Марья с мучительным и радостным волнением чувствовала на себе его взгляд. Любимая соната переносила ее в самый задушевно поэтический мир, а чувствуемый на себе взгляд придавал этому миру еще большую поэтичность. Взгляд же Анатоля, хотя и был устремлен на нее, относился не к ней, а к движениям ножки m lle Bourienne, которую он в это время трогал своею ногою под фортепиано. M lle Bourienne смотрела тоже на княжну, и в ее прекрасных глазах было тоже новое для княжны Марьи выражение испуганной радости и надежды.
«Как она меня любит! – думала княжна Марья. – Как я счастлива теперь и как могу быть счастлива с таким другом и таким мужем! Неужели мужем?» думала она, не смея взглянуть на его лицо, чувствуя всё тот же взгляд, устремленный на себя.
Ввечеру, когда после ужина стали расходиться, Анатоль поцеловал руку княжны. Она сама не знала, как у ней достало смелости, но она прямо взглянула на приблизившееся к ее близоруким глазам прекрасное лицо. После княжны он подошел к руке m lle Bourienne (это было неприлично, но он делал всё так уверенно и просто), и m lle Bourienne вспыхнула и испуганно взглянула на княжну.