Хайнихен, Иоганн Давид

Иоганн Давид Хайнихен нем. Johann David Heinichen
Основная информация
Профессии	композитор, капельмейстер, музыкальный теоретик

Иоганн Давид Хайнихен (нем. Johann David Heinichen; 17 апреля 1683 — 16 июля 1729) — немецкий композитор позднего барокко, музыкальный теоретик, придворный капельмейстер.

Биография

Родился близ Вайсенфельса в семье пастора.

Изучал музыку, игру на органе и клавесине в знаменитой Лейпцигской Школе Святого Фомы, под руководством Иоганна Шелле и Иоганна Кунау.

Служил регентом в Пегау, был деревенским пастором.

В 1702 году И. Хайнихен решил посвятить себя юриспруденции, поступил в Лейпцигский университет и в 1706 году получил диплом адвоката, до 1709 практиковал в Вайсенфельсе. Параллельно сочинял музыку, писал оперы. В 1710 представил на суд публики свой первый музыкальный трактат о гармонии.

Отправился в Италию, где 7 лет обучался в Риме, Неаполе и, в основном, в Венеции, где с успехом были поставлены его оперы.

Позже служил капельмейстером при дворе курфюрста Саксонии Августа Сильного в Дрездене. В 1717 И. Хайнихен стал коллегой Иоганна Себастьяна Баха при дворе князя Леопольда Ангальт-Кётенского в Кётене.

В связи с тем, что с 1717 года двор Фридриха Августа I Саксонского стал официально католическим, это потребовало создания новых католических литургических сочинений.

Автор многих месс, кантат, арий (в числе наиболее известной Io vorrei saper d’amore, около 1720 г.) и Magnificat anima mea Dominum.

Умер от туберкулёза в 1729 году.

Ссылки

• [www.muzcentrum.ru/personslibrary?layout=person&id=132&informationtype=full Хайнихен Иоганн Давид]

Отрывок, характеризующий Хайнихен, Иоганн Давид

– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.


Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.