Хозяйственный магазин

Хозяйственный магазин (часто — магазин товаров для дома, DIY-магазин) — специализированный магазин розничной торговли, в котором продают строительные, отделочные материалы и обурудование, товары для дома и сада.

История

Современная розничная торговля строительными и отделочными материалами сформировалась под влиянием DIY-культуры. (англ. Do it yourself — «сделай сам»). Она распространилась после Второй мировой войны, когда на ликвидацию разрушений не хватало ни профессиональных рабочих, ни денег на их услуги. В 1970-е в США окончательно оформилось представление о DIY-магазинах как о потребительском сегменте, взамен прежнего — только для профессионалов.

До 1970-х продажи товаров для дома и ремонта происходили через специализированные, преимущественно небольшие магазины, что означало для покупателей необходимость собирать все необходимые товары у множества продавцов. С конца 1960-х появляются первые сетевые DIY-ретейлеры: В 1968 году запустилась западногерманская сеть Hornbach, в 1969 году заработали B&Q в Великобритании и Castorama во Франции, в 1970 году появилась западногерманская OBI.

Первоначально большинство магазинов этих компаний имели площадь не более 1000—1200 м² и зачастую практиковали прилавочную форму торговли, характерную для традиционных хозяйственных магазинов. Примером является французская сеть Leroy Merlin, возникшая как склад по распродаже имущества, оставшегося от американской армии, и только в 1966 году внедрившая в своих магазинах самообслуживание. В США ситуация развивалась по схожему сценарию, вплоть до появления в 1978 году сети The Home Depot, перенявшую у продуктовых ретейлеров (типа Wal-Mart) формат большого магазина складского типа. The Home Depot с ангарами площадью 9000-20000 м² стал ярким представителем формата hard discount DIY, предлагая максимум ассортимента по минимальным ценам в магазинах-складах, и экспортировал эту модель в соседние страны. Европейские ретейлеры стали копировать подход Home Depot и начали создавать суббренды для своих новых больших магазинов — B&Q Depot, Brico Dépôt.

В дальнейшем стало понятно, что востребован и формат «мягкого дискаунтера» или «гипермаркет DIY», где покупатели могут получить консультацию и дополнительные услуги. Так работают Lowe's, Leroy Merlin, Castorama, Obi. Ассортимент этих магазинов включает большое число товаров для дома, поэтому многие ретейлеры определяют себя не как DIY-магазины, а как магазины товаров для дома (home improvement). В 1990 годы телешоу о домашнем ремонте ещё шире распространили идею, что ремонт своими руками является нормальной практикой.

Ассортимент

В небольших хозяйственных магазинах и гипермаркетах товаров для дома и ремонта представлены товары как для общестроительных работ, так и для декорирования помещений. В зависимости от специализации конкретной торговой сети и размера магазина там представлены крепёж, стальные изделия, ручные и электроинструменты, абразивы, водопроводные, электрические и сантехнические изделия, химические материалы, краски и лаки, моющие средства, садовые товары.

Северная Америка

На американском DIY-рынке доминирует небольшое число сетей. В 2014 году объём их продаж в США оценивался в $303 млрд, из которых приблизительно $221 млрд пришлось на «частников». Лидером является The Home Depot, второй по размеру игрок — Lowe’s; обе компании занимают 27,2 % и 18,4 % рынка, соответственно.

The Home Depot является также крупнейшим DIY-ретейлером в мире. Компания была основана в 1978 году и вышла на биржу в 1981 году. К началу 2015 года сеть включала 2269 магазинов в США, Канаде и Мексике. Рыночная капитализация компании превышает $150 млрд, в 2015 фискальном году чистая прибыль и выручка составили $6,3 млрд и $83,2 млрд, соответственно. Её акции входят в биржевой индекс S&P 500 и промышленный индекс Доу — Джонса.

В середине 2016 года Lowe’s завершает поглощение крупнейшей канадской сети Rona, Inc., контролирующей 15 % местного рынка. Кроме двух лидеров, в число крупнейших мировых ретейлеров входят американские сети Menards, Sherwin-Williams, Tractor Supply Company.

Европейский союз

Размер европейского рынка в 2014 году составил €130,25 млрд, или 30,7 % от общемирового. Он поделён в основном крупными местными сетями из Германии, Франции и Великобритании, крупнейшая из них — Kingfisher — занимает третье место в мире, после The Home Depot и Lowe's.

Практически исчерпав возможности для роста в Европе, ретейлеры начали открывать свои подразделения в Северной Африке и Южной Америке, а также предпринимают попытки поглощения конкурентов: Kingfisher пытался выкупить французскую Mr. Bricolage, австралийский ретейлер Wesfarmers купил британскую сеть Homebase.

20 крупнейших DIY-ретейлеров Европейского союза

Компания	Ключевой бренд	Страна происхождения	Выручка в 2014 году (млрд евро)
ADEO	Leroy Merlin	Франция	14,9
Kingfisher	Castorama, Screwfix, Brico Dépôt, B&Q	Великобритания	14,6
OBI	OBI	Германия	5,8
Bauhaus	Bauhaus	Германия	4,9
Hornbach	Hornbach	Германия	3,3
Kesko	К-Раута	Финляндия	2,5
Zeus	Hagebaumarkt, WERKERS WELT, Floraland	Германия	2,4
DT Group	Silvan, Beijer Byggmaterial, Neumann, Stark	Дания	2,4
REWE Group	Toom Baumarkt	Германия	2,2
Home Retail Group	Homebase	Великобритания	1,9
Mr. Bricolage	Mr. Bricolage	Франция	1,8
Bricomarché	Bricomarché	Франция	1,8
Intergamma	Gamma, Karwei	Нидерланды	1,6
Maxeda	Brico, Formido, Praxis	Нидерланды	1,3
Globus	Globus	Германия	1,3
Baumax	bauMax	Австрия	1
Eurobaustoff	Eurobaustoff	Германия	0,9
Hellweg Baywa / BayWa	Hellweg, BayWa	Германия	0,9
Cofaq Group	Cofaq	Франция	0,8
EMV-Profi	EMV-Profi	Германия	0,8

Россия

По данным компании Infoline, российский рынок торговли строительными, отделочными материалами, товарами для дома и сада в 2015 году снизился на 5 % до 1,46 трлн рублей. По данным за 2013 год, сетевые магазины показывают прирост суммарной выручки превышающий среднерыночный показатель (18,0 % против 8,4 %) и постепенно вытесняют строительные рынки и традиционные небольшие магазины. По прогнозам РБК.research, доля магазинов современного формата достигнет к концу 2017 года 82 %.

Первым строительным гипермаркетом стал «Максидом», открывший свой первый магазин в Санкт-Петербурге ещё в 1997 году. В 2003 году на российский рынок вышла сеть OBI, в 2004 году — Castorama и Leroy Merlin. К 2016 году доля 10 крупнейших сетей по продаже товаров для дома и ремонта выросла до 27,5 %; по прогнозам, в 2016 году их доля вырастет до 32 %. Продажи у большинства региональных сетей снижаются быстрее рынка, поскольку крупнейшие международные и федеральные российские сети, выходя в регионы, перетягивают на себя трафик. В 2015 году из 300 универсальных торговых сетей 84 сократили торговые площади, выросли только 40. На российском рынка доминируют иностранные компании, они же растут быстрее остального рынка. Лидер по числу магазинов и самая быстрорастущая сеть в стране по итогам 2015 года — Leroy Merlin — с 2002 по 2012 год инвестировала в российский рынок 630 млн евро.

Крупнейшие DIY-ретейлеры России

Бренды магазинов	Основное юридическое лицо	Выручка в 2015 году (млрд. рублей, без НДС)	Динамика выручки, 2015/2014
Leroy Merlin	ООО «Леруа Мерлен Восток»	143	20,6 %
OBI	OBI Russia	39	-10,2 %
Castorama	ООО «Касторама Рус»	30,4	16,2 %
Петрович, Уровень	ООО «СТД Петрович»	25,3	18,6 %
СатурнСтройМаркет	ЗАО «Сатурн» (ГК «Сатурн»)	23,7	7,7 %
Максидом	ООО «МАКСИДОМ»	17	-0,9 %
Бауцентр, БСМ	ООО «Бауцентр Рус» (ГК «Бауцентр»)	14,9	22,2 %
К-Раута	ООО «К-раута Рус»	13	2,6 %
Строительный двор, Теплоотдача, Половик	ООО «Строительный двор» (ГК «Строительный Двор»)	12,5	-0,8 %
СуперСтрой, СтройАрсенал	ООО «Арсенал Трейд» (ГК «Трест СКМ»)	10	-9,1 %

См. также

• Универсам
• Супермаркет

Отрывок, характеризующий Хозяйственный магазин

– Вы, вы… увидите, – только могла сказать Наташа.
Они посидели несколько времени внизу подле его комнаты, с тем чтобы перестать плакать и войти к нему с спокойными лицами.
– Как шла вся болезнь? Давно ли ему стало хуже? Когда это случилось? – спрашивала княжна Марья.
Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.
– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
– Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…


Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.
Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.
«Да в чем же я виновата?» – спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» – отвечал его холодный, строгий взгляд.
В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде была почти враждебность, когда он медленно оглянул сестру и Наташу.
Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.
– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
– И Николушку привезла? – сказал он также ровно и медленно и с очевидным усилием воспоминанья.
– Как твое здоровье теперь? – говорила княжна Марья, сама удивляясь тому, что она говорила.
– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]
Княжна Марья пожала его руку. Он чуть заметно поморщился от пожатия ее руки. Он молчал, и она не знала, что говорить. Она поняла то, что случилось с ним за два дня. В словах, в тоне его, в особенности во взгляде этом – холодном, почти враждебном взгляде – чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от всего мирского. Он, видимо, с трудом понимал теперь все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, чтобы он был лишен силы понимания, но потому, что он понимал что то другое, такое, чего не понимали и не могли понять живые и что поглощало его всего.
– Да, вот как странно судьба свела нас! – сказал он, прерывая молчание и указывая на Наташу. – Она все ходит за мной.
Княжна Марья слушала и не понимала того, что он говорил. Он, чуткий, нежный князь Андрей, как мог он говорить это при той, которую он любил и которая его любила! Ежели бы он думал жить, то не таким холодно оскорбительным тоном он сказал бы это. Ежели бы он не знал, что умрет, то как же ему не жалко было ее, как он мог при ней говорить это! Одно объяснение только могло быть этому, это то, что ему было все равно, и все равно оттого, что что то другое, важнейшее, было открыто ему.
Разговор был холодный, несвязный и прерывался беспрестанно.
– Мари проехала через Рязань, – сказала Наташа. Князь Андрей не заметил, что она называла его сестру Мари. А Наташа, при нем назвав ее так, в первый раз сама это заметила.
– Ну что же? – сказал он.
– Ей рассказывали, что Москва вся сгорела, совершенно, что будто бы…
Наташа остановилась: нельзя было говорить. Он, очевидно, делал усилия, чтобы слушать, и все таки не мог.
– Да, сгорела, говорят, – сказал он. – Это очень жалко, – и он стал смотреть вперед, пальцами рассеянно расправляя усы.
– А ты встретилась с графом Николаем, Мари? – сказал вдруг князь Андрей, видимо желая сделать им приятное. – Он писал сюда, что ты ему очень полюбилась, – продолжал он просто, спокойно, видимо не в силах понимать всего того сложного значения, которое имели его слова для живых людей. – Ежели бы ты его полюбила тоже, то было бы очень хорошо… чтобы вы женились, – прибавил он несколько скорее, как бы обрадованный словами, которые он долго искал и нашел наконец. Княжна Марья слышала его слова, но они не имели для нее никакого другого значения, кроме того, что они доказывали то, как страшно далек он был теперь от всего живого.
– Что обо мне говорить! – сказала она спокойно и взглянула на Наташу. Наташа, чувствуя на себе ее взгляд, не смотрела на нее. Опять все молчали.
– Andre, ты хоч… – вдруг сказала княжна Марья содрогнувшимся голосом, – ты хочешь видеть Николушку? Он все время вспоминал о тебе.
Князь Андрей чуть заметно улыбнулся в первый раз, но княжна Марья, так знавшая его лицо, с ужасом поняла, что это была улыбка не радости, не нежности к сыну, но тихой, кроткой насмешки над тем, что княжна Марья употребляла, по ее мнению, последнее средство для приведения его в чувства.
– Да, я очень рад Николушке. Он здоров?

Когда привели к князю Андрею Николушку, испуганно смотревшего на отца, но не плакавшего, потому что никто не плакал, князь Андрей поцеловал его и, очевидно, не знал, что говорить с ним.
Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.

Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.

Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.


Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.