Хёпфинген
| Община
Хёпфинген
Höpfingen
Показать/скрыть карты
|
Хёпфинген (нем. Höpfingen) — коммуна в Германии, в земле Баден-Вюртемберг.
Подчиняется административному округу Карлсруэ. Входит в состав района Неккар-Оденвальд. Население составляет 3050 человек (на 31 декабря 2012 года). Демографическое развитие негативно: В 2009 году Хёпфинген потерял 1,5 % населения вследствие миграции.[1] Занимает площадь 30,47 км². Официальный код — 08 2 25 039. 90% населения члены римско-католической церкви. Костёл был построен в 1906 году в неоготическом стиле. В школьном центре есть маленький крытый бассейн для школьников и для взрослых.
Во время Второй мировой войне на территории главного округа находился аэродром немецкой армии Вермахт к которому вела железная дорога. После войны, в 60-х и 70-х годах ХХ века, в том же округе, но в другом месте военные силы США содержали радарную базу для управления станции противовоздушных ракет типа Найк.
В 1911 году открылась железная дорога Вальдюрн — Хардхайм длинной 10 километров. В Хёпфингене находилась единственная промежуточная станция на этой трассе. Транспорт пассажиров прекратился в 1954 году, поток товаров — в 2004 году, после того как немецкая армия Бундесвер в Хардхайме перестала использовать железнодорожный транспорт и следовательно эту трассу. С тех пор только железнодорожная насыпь, покрытая сорняком, несколько мостов и здание бывшего вокзала, которое в нынешние времена используется в качестве частного дома, напоминают об этой дороге.
Коммуна Хёпфинген подразделяется на 2 общины, на главную общину того же названия, где находится и учреждение общины, и на общину Вальдштетен.
Напишите отзыв о статье "Хёпфинген"
Ссылки
- [www.hoepfingen.de/ Официальная страница]
| ||||||||
Примечания
- ↑ [www.statistik.baden-wuerttemberg.de/Veroeffentl/Statistische_Berichte/3126_09001.pdf] (Статистика земли Баден-Вюртемберг, с. 12)
Отрывок, характеризующий Хёпфинген
– Да вот хотелось посмотреть…– Да, да, будет что посмотреть…
Пьер слез и, остановившись, разговорился с доктором, объясняя ему свое намерение участвовать в сражении.
Доктор посоветовал Безухову прямо обратиться к светлейшему.
– Что же вам бог знает где находиться во время сражения, в безызвестности, – сказал он, переглянувшись с своим молодым товарищем, – а светлейший все таки знает вас и примет милостиво. Так, батюшка, и сделайте, – сказал доктор.
Доктор казался усталым и спешащим.
– Так вы думаете… А я еще хотел спросить вас, где же самая позиция? – сказал Пьер.
– Позиция? – сказал доктор. – Уж это не по моей части. Проедете Татаринову, там что то много копают. Там на курган войдете: оттуда видно, – сказал доктор.
– И видно оттуда?.. Ежели бы вы…
Но доктор перебил его и подвинулся к бричке.
– Я бы вас проводил, да, ей богу, – вот (доктор показал на горло) скачу к корпусному командиру. Ведь у нас как?.. Вы знаете, граф, завтра сражение: на сто тысяч войска малым числом двадцать тысяч раненых считать надо; а у нас ни носилок, ни коек, ни фельдшеров, ни лекарей на шесть тысяч нет. Десять тысяч телег есть, да ведь нужно и другое; как хочешь, так и делай.
Та странная мысль, что из числа тех тысяч людей живых, здоровых, молодых и старых, которые с веселым удивлением смотрели на его шляпу, было, наверное, двадцать тысяч обреченных на раны и смерть (может быть, те самые, которых он видел), – поразила Пьера.
Они, может быть, умрут завтра, зачем они думают о чем нибудь другом, кроме смерти? И ему вдруг по какой то тайной связи мыслей живо представился спуск с Можайской горы, телеги с ранеными, трезвон, косые лучи солнца и песня кавалеристов.
«Кавалеристы идут на сраженье, и встречают раненых, и ни на минуту не задумываются над тем, что их ждет, а идут мимо и подмигивают раненым. А из этих всех двадцать тысяч обречены на смерть, а они удивляются на мою шляпу! Странно!» – думал Пьер, направляясь дальше к Татариновой.
У помещичьего дома, на левой стороне дороги, стояли экипажи, фургоны, толпы денщиков и часовые. Тут стоял светлейший. Но в то время, как приехал Пьер, его не было, и почти никого не было из штабных. Все были на молебствии. Пьер поехал вперед к Горкам.
Въехав на гору и выехав в небольшую улицу деревни, Пьер увидал в первый раз мужиков ополченцев с крестами на шапках и в белых рубашках, которые с громким говором и хохотом, оживленные и потные, что то работали направо от дороги, на огромном кургане, обросшем травою.
Одни из них копали лопатами гору, другие возили по доскам землю в тачках, третьи стояли, ничего не делая.
Два офицера стояли на кургане, распоряжаясь ими. Увидав этих мужиков, очевидно, забавляющихся еще своим новым, военным положением, Пьер опять вспомнил раненых солдат в Можайске, и ему понятно стало то, что хотел выразить солдат, говоривший о том, что всем народом навалиться хотят. Вид этих работающих на поле сражения бородатых мужиков с их странными неуклюжими сапогами, с их потными шеями и кое у кого расстегнутыми косыми воротами рубах, из под которых виднелись загорелые кости ключиц, подействовал на Пьера сильнее всего того, что он видел и слышал до сих пор о торжественности и значительности настоящей минуты.
