Царёв, Вадим Юрьевич
Поделись знанием:
– Что ж, если бы я любил девушку без состояния, неужели вы потребовали бы, maman, чтобы я пожертвовал чувством и честью для состояния? – спросил он у матери, не понимая жестокости своего вопроса и желая только выказать свое благородство.
– Нет, ты меня не понял, – сказала мать, не зная, как оправдаться. – Ты меня не понял, Николинька. Я желаю твоего счастья, – прибавила она и почувствовала, что она говорит неправду, что она запуталась. – Она заплакала.
– Маменька, не плачьте, а только скажите мне, что вы этого хотите, и вы знаете, что я всю жизнь свою, всё отдам для того, чтобы вы были спокойны, – сказал Николай. Я всем пожертвую для вас, даже своим чувством.
Но графиня не так хотела поставить вопрос: она не хотела жертвы от своего сына, она сама бы хотела жертвовать ему.
– Нет, ты меня не понял, не будем говорить, – сказала она, утирая слезы.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку, говорил сам себе Николай, что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что Соня бедна, то я и не могу любить ее, думал он, – не могу отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какой нибудь куклой Жюли. Пожертвовать своим чувством я всегда могу для блага своих родных, говорил он сам себе, но приказывать своему чувству я не могу. Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
Николай не поехал в Москву, графиня не возобновляла с ним разговора о женитьбе и с грустью, а иногда и озлоблением видела признаки всё большего и большего сближения между своим сыном и бесприданной Соней. Она упрекала себя за то, но не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, называя ее «вы», и «моя милая». Более всего добрая графиня за то и сердилась на Соню, что эта бедная, черноглазая племянница была так кротка, так добра, так преданно благодарна своим благодетелям, и так верно, неизменно, с самоотвержением влюблена в Николая, что нельзя было ни в чем упрекнуть ее.
Николай доживал у родных свой срок отпуска. От жениха князя Андрея получено было 4 е письмо, из Рима, в котором он писал, что он уже давно бы был на пути в Россию, ежели бы неожиданно в теплом климате не открылась его рана, что заставляет его отложить свой отъезд до начала будущего года. Наташа была так же влюблена в своего жениха, так же успокоена этой любовью и так же восприимчива ко всем радостям жизни; но в конце четвертого месяца разлуки с ним, на нее начинали находить минуты грусти, против которой она не могла бороться. Ей жалко было самое себя, жалко было, что она так даром, ни для кого, пропадала всё это время, в продолжение которого она чувствовала себя столь способной любить и быть любимой.
В доме Ростовых было невесело.
Пришли святки, и кроме парадной обедни, кроме торжественных и скучных поздравлений соседей и дворовых, кроме на всех надетых новых платьев, не было ничего особенного, ознаменовывающего святки, а в безветренном 20 ти градусном морозе, в ярком ослепляющем солнце днем и в звездном зимнем свете ночью, чувствовалась потребность какого нибудь ознаменования этого времени.
На третий день праздника после обеда все домашние разошлись по своим комнатам. Было самое скучное время дня. Николай, ездивший утром к соседям, заснул в диванной. Старый граф отдыхал в своем кабинете. В гостиной за круглым столом сидела Соня, срисовывая узор. Графиня раскладывала карты. Настасья Ивановна шут с печальным лицом сидел у окна с двумя старушками. Наташа вошла в комнату, подошла к Соне, посмотрела, что она делает, потом подошла к матери и молча остановилась.
– Что ты ходишь, как бесприютная? – сказала ей мать. – Что тебе надо?
– Его мне надо… сейчас, сию минуту мне его надо, – сказала Наташа, блестя глазами и не улыбаясь. – Графиня подняла голову и пристально посмотрела на дочь.
– Не смотрите на меня. Мама, не смотрите, я сейчас заплачу.
– Садись, посиди со мной, – сказала графиня.
– Мама, мне его надо. За что я так пропадаю, мама?… – Голос ее оборвался, слезы брызнули из глаз, и она, чтобы скрыть их, быстро повернулась и вышла из комнаты. Она вышла в диванную, постояла, подумала и пошла в девичью. Там старая горничная ворчала на молодую девушку, запыхавшуюся, с холода прибежавшую с дворни.
– Будет играть то, – говорила старуха. – На всё время есть.
– Пусти ее, Кондратьевна, – сказала Наташа. – Иди, Мавруша, иди.
И отпустив Маврушу, Наташа через залу пошла в переднюю. Старик и два молодые лакея играли в карты. Они прервали игру и встали при входе барышни. «Что бы мне с ними сделать?» подумала Наташа. – Да, Никита, сходи пожалуста… куда бы мне его послать? – Да, сходи на дворню и принеси пожалуста петуха; да, а ты, Миша, принеси овса.
– Немного овса прикажете? – весело и охотно сказал Миша.
– Иди, иди скорее, – подтвердил старик.
– Федор, а ты мелу мне достань.
Проходя мимо буфета, она велела подавать самовар, хотя это было вовсе не время.
Буфетчик Фока был самый сердитый человек из всего дома. Наташа над ним любила пробовать свою власть. Он не поверил ей и пошел спросить, правда ли?
– Уж эта барышня! – сказал Фока, притворно хмурясь на Наташу.
Никто в доме не рассылал столько людей и не давал им столько работы, как Наташа. Она не могла равнодушно видеть людей, чтобы не послать их куда нибудь. Она как будто пробовала, не рассердится ли, не надуется ли на нее кто из них, но ничьих приказаний люди не любили так исполнять, как Наташиных. «Что бы мне сделать? Куда бы мне пойти?» думала Наташа, медленно идя по коридору.
– Настасья Ивановна, что от меня родится? – спросила она шута, который в своей куцавейке шел навстречу ей.
– От тебя блохи, стрекозы, кузнецы, – отвечал шут.
– Боже мой, Боже мой, всё одно и то же. Ах, куда бы мне деваться? Что бы мне с собой сделать? – И она быстро, застучав ногами, побежала по лестнице к Фогелю, который с женой жил в верхнем этаже. У Фогеля сидели две гувернантки, на столе стояли тарелки с изюмом, грецкими и миндальными орехами. Гувернантки разговаривали о том, где дешевле жить, в Москве или в Одессе. Наташа присела, послушала их разговор с серьезным задумчивым лицом и встала. – Остров Мадагаскар, – проговорила она. – Ма да гас кар, – повторила она отчетливо каждый слог и не отвечая на вопросы m me Schoss о том, что она говорит, вышла из комнаты. Петя, брат ее, был тоже наверху: он с своим дядькой устраивал фейерверк, который намеревался пустить ночью. – Петя! Петька! – закричала она ему, – вези меня вниз. с – Петя подбежал к ней и подставил спину. Она вскочила на него, обхватив его шею руками и он подпрыгивая побежал с ней. – Нет не надо – остров Мадагаскар, – проговорила она и, соскочив с него, пошла вниз.
Как будто обойдя свое царство, испытав свою власть и убедившись, что все покорны, но что всё таки скучно, Наташа пошла в залу, взяла гитару, села в темный угол за шкапчик и стала в басу перебирать струны, выделывая фразу, которую она запомнила из одной оперы, слышанной в Петербурге вместе с князем Андреем. Для посторонних слушателей у ней на гитаре выходило что то, не имевшее никакого смысла, но в ее воображении из за этих звуков воскресал целый ряд воспоминаний. Она сидела за шкапчиком, устремив глаза на полосу света, падавшую из буфетной двери, слушала себя и вспоминала. Она находилась в состоянии воспоминания.
Соня прошла в буфет с рюмкой через залу. Наташа взглянула на нее, на щель в буфетной двери и ей показалось, что она вспоминает то, что из буфетной двери в щель падал свет и что Соня прошла с рюмкой. «Да и это было точь в точь также», подумала Наташа. – Соня, что это? – крикнула Наташа, перебирая пальцами на толстой струне.
– Ах, ты тут! – вздрогнув, сказала Соня, подошла и прислушалась. – Не знаю. Буря? – сказала она робко, боясь ошибиться.
«Ну вот точно так же она вздрогнула, точно так же подошла и робко улыбнулась тогда, когда это уж было», подумала Наташа, «и точно так же… я подумала, что в ней чего то недостает».
– Нет, это хор из Водоноса, слышишь! – И Наташа допела мотив хора, чтобы дать его понять Соне.
– Ты куда ходила? – спросила Наташа.
– Воду в рюмке переменить. Я сейчас дорисую узор.
– Ты всегда занята, а я вот не умею, – сказала Наташа. – А Николай где?
– Спит, кажется.
– Соня, ты поди разбуди его, – сказала Наташа. – Скажи, что я его зову петь. – Она посидела, подумала о том, что это значит, что всё это было, и, не разрешив этого вопроса и нисколько не сожалея о том, опять в воображении своем перенеслась к тому времени, когда она была с ним вместе, и он влюбленными глазами смотрел на нее.
«Ах, поскорее бы он приехал. Я так боюсь, что этого не будет! А главное: я стареюсь, вот что! Уже не будет того, что теперь есть во мне. А может быть, он нынче приедет, сейчас приедет. Может быть приехал и сидит там в гостиной. Может быть, он вчера еще приехал и я забыла». Она встала, положила гитару и пошла в гостиную. Все домашние, учителя, гувернантки и гости сидели уж за чайным столом. Люди стояли вокруг стола, – а князя Андрея не было, и была всё прежняя жизнь.
– А, вот она, – сказал Илья Андреич, увидав вошедшую Наташу. – Ну, садись ко мне. – Но Наташа остановилась подле матери, оглядываясь кругом, как будто она искала чего то.
– Мама! – проговорила она. – Дайте мне его , дайте, мама, скорее, скорее, – и опять она с трудом удержала рыдания.
Она присела к столу и послушала разговоры старших и Николая, который тоже пришел к столу. «Боже мой, Боже мой, те же лица, те же разговоры, так же папа держит чашку и дует точно так же!» думала Наташа, с ужасом чувствуя отвращение, подымавшееся в ней против всех домашних за то, что они были всё те же.
После чая Николай, Соня и Наташа пошли в диванную, в свой любимый угол, в котором всегда начинались их самые задушевные разговоры.
– Бывает с тобой, – сказала Наташа брату, когда они уселись в диванной, – бывает с тобой, что тебе кажется, что ничего не будет – ничего; что всё, что хорошее, то было? И не то что скучно, а грустно?
– Еще как! – сказал он. – У меня бывало, что всё хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что всё это уж надоело и что умирать всем надо. Я раз в полку не пошел на гулянье, а там играла музыка… и так мне вдруг скучно стало…
– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?
– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…
– Арап, – докончил Николай с радостной улыбкой, – как же не помнить? Я и теперь не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
– Он серый был, помнишь, и белые зубы – стоит и смотрит на нас…
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
| Вадим Юрьевич Царёв | ||
 Профессор Вадим Царёв | ||
| Научная сфера: | ||
|---|---|---|
| Место работы: | ||
| Альма-матер: | ||
| Известен как: | ||
| Награды и премии: |
Премия журнала «Знание — сила» за 1993 год | |
Вадим Юрьевич Царёв (род. 2 мая 1949, Измаил) — советский и российский философ, историк культуры, эссеист, автор радио- и телевизионных программ.
Содержание
Биография
Родился в Измаиле, в семье служащих Советского Дунайского государственного пароходства[1].
В 1972 году окончил философский факультет МГУ по кафедре истории зарубежной философии. Кандидат философских наук — диссертация посвящена гипокритической (иронико-иносказательной) манере самовыражения канадского философа, литературного критика и обществоведа Маршалла Маклюэна (Маклуэна), получившего известность как исследователь воздействия на культуру печатных и электронных средств коммуникации. В 1992—1994 годах работал экспертом Горбачёв-Фонда. Один из первых грантье Фонда Сороса в России (грант International Foundation Cultural Initiative — Международного фонда «Культурная инициатива», 1990 год). Начиная с 1973 года прошёл в высшей школе все ступени преподавательства («казённокоштного золоторотства просвещения» по В. О. Ключевскому): с 1987года доцент, c 1993 — профессор, вёл курсы философии, культурологии и культур-антропологии в учебных заведениях России (в том числе в МГУ и РГГУ), а также в университетах дальнего зарубежья. В 2003 году от преподавания отошёл, но в 2008-11 гг. прочёл курсы лекций по истории русской и зарубежной философии для студентов Высшей школы (факультета) телевидения МГУ. В 1995—1997 гг. был автором и ведущим еженедельных программ «Жар-Птица» и «Умострой» на христианском «Радио-София»[2]. В 2003—2005 гг. на ФГУП ГТК "Телеканал «Культура» — автор сценариев и ведущий циклов телевизионных фильмов «Слово и Дело. Крымские этюды» и «Образ и Действительность», посвящённых философии в России[3]. Тесно сотрудничает с Библиотекой истории русской философии и культуры «Дом А. Ф. Лосева», где в 2008—2009 годах провёл цикл кинобесед о русских идеетворцах[4]. Научные интересы устойчиво связаны с европейской (включая и русскую) культурой высоких достижений.
Член Союза писателей России[5].
Член редакционного совета серии «Мир. Хаос. Порядок» Товарищества научных изданий КМК[6].
Действительный член теоретико-дискуссионного клуба «Свободное слово» при Институте философии РАН.
Эссеистика в Интернете и печатных СМИ: журналы — «Вопросы философии», «Дружба народов», «Знание — сила», «Искусство кино», «Политический журнал», «Российский обозреватель», «Родина»; газеты «Век», «Литературная», «Независимая», «Общая», «Россія», «Русская мысль» и др..
Награды и звания
Лауреат премии журнала «Знание-сила» за цикл эссе под общим названием «Российский умострой» (1993 г.)[7]
Медаль «В память 850-летия Москвы»
Фильмография
Фильмы
- «Дорога в тысячу ли». Фильм снят Творческим объединением «Мысль» для программы «Институт человека» в 1991 году. Сценарий Алексея Горовацкого и Льва Николаева, режиссёр Алексей Горовацкий, оператор Юрий Назаров, звукооператор Алексей Улитин. В фильме участвовали Сергей Аверинцев, Вяч. Вс. Иванов, Александр Кинг, Вадим Межуев, Эрик Соловьёв, Вадим Царёв. Продолжительность фильма 40 мин. Первый эфир на ЦТ — осень 1991 года.
- «О Божественной тишине». Фильм снят Студией научно-популярных и просветительских программ для программы «Институт человека» в 1993 году. Сценарий и режиссура Алексея Горовацкого, операторы Владимир Агафонов, Владимир Кудрявцев, Алексей Егоров. В фильме участвовали Михаил Новиков, Вадим Царёв, Елена Шанина. Продолжительность фильма — 40 мин. Первый эфир на ЦТ −1993 год.
- «В поисках утраченного дома». Фильм снят Студией научно-популярных и просветительских программ для программы «Институт человека» в 1993 году. Сценарий и режиссура Алексея Горовацкого, оператор Виктор Дурандин. В фильме участвовали Евгений Бачурин, Юрий Пиковский, Вадим Царёв. Продолжительность фильма — 40 мин. Первый эфир на ЦТ — конец 1993 года.
- «Предчувствие третьего тысячелетия». Фильм снят студией «Омега ВЛ» по заказу канала «Культура» в 1999 году. Сценарий и режиссура Алексея Горовацкого, операторы Алексей Стражнов и Михаил Фёдоров. В фильме участвовали Вадим Царёв и Борис Шапиро-Тулин. Продолжительность — 40 мин.
- «Свеча и Меч» (часть I — «Свеча и меч»; часть II — «Меч и свеча»). По заказу ГТРК «Культура», 2000 г. Автор сценария Вадим Царёв, соведущие Ирина Лапина и Вадим Царёв, режиссёр Алексей Горовацкий, оператор Виктор Дурандин. Продолжительность фильма 40 мин. Первый эфир на канале «Культура» состоялся в мае 2001 года. Повторы — на канале «Новый день» (Первый канал) в декабре 2002 года.
- «Наше наследие. 5. Натали. После Пушкина». Режиссёры Татьяна Малова, Алексей Горовацкий. Сценаристка Татьяна Басова. Операторы Вячеслав Гусев, Михаил Тимофеев, Валентин Халтурин. Участвуют в фильме: Татьяна Рожнова, Андрей Битов, Галина Седова,Лидия Карнаухова, Вадим Царёв. Производство: продюсерский центр «Голдмедиа», ГТРК «Культура» совместно с журналом «Наше наследие». Продолжительность фильма 26 мин. Первый эфир на канале «Культура» 2012.07.17.
- «Наше наследие. 7. Гроза над русским Версалем». Режиссёры Татьяна Малова, Алексей Горовацкий. Сценаристка Татьяна Басова. Операторы Вячеслав Гусев, Михаил Тимофеев, Валентин Халтурин. Участвуют в фильме: Ольга Фролова, Мария Нащокина, Владимир Длугач, Андрей Битов, Вадим Царёв. Производство: продюсерский центр «Голдмедиа», ГТРК «Культура» совместно с журналом «Наше наследие». Продолжительность фильма 26 мин. Первый эфир на канале «Культура» 2012.07.19.
Сериалы
- «Слово и Дело. Крымские этюды». Художественно-документальный сериал, снят в продюсерском центре «Голдмедиум» на грант Министерства печати РФ по заказу ГТРК «Культура» в 2002 году. Автор сценария и ведущий Вадим Царёв, режиссёр Алексей Горовацкий, оператор Валентин Халтурин. 10 фильмов. Продолжительность каждого фильма 26 мин. Первый эфир на канале «Культура» — март 2003 года, повторы: июль 2003 и лето-осень 2004 годов:
«Тако молитеся и спасены будете» (Аввакум Петрович);
«О повреждении нравов в России» (Михайло Щербатов);
«Герой одного письма» (Пётр Чаадаев);
«Исходить в разных направлениях» (Николай Данилевский);
«Неузнанный гений» (Константин Леонтьев);
«Не взрыв, но всхлип» (Владимир Соловьёв);
«Лир русской революции» (Пётр Кропоткин);
«Опавшие листья» (Василий Розанов);
«Дальняя дорога» (Питирим Сорокин);
«Святитель Лука» (Валентин Войно-Ясенецкий).
- "Образ и Действительность. («Слово и Дело-2»). Художественно-документальный сериал, снят в продюсерском центре «Голдмедиум» по заказу ГТРК «Культура» в 2004 году. Автор сценария и ведущий Вадим Царёв, режиссёр Алексей Горовацкий, оператор Валентин Халтурин. 10 фильмов. Продолжительность каждого фильма 26 мин. Первый эфир на канале «Культура» — ноябрь 2004 года:
«Образ и действительность» (О русских мыслителях и философах XX в. Манифест сериала);
«Нескучный сад» (Вяч. Ив. Иванов);
«Согласие противоречий» (Дмитрий Мережковский);
«Объединение сердец» (Николай Рёрих);
«Небесный лик» (Павел Флоренский);
«Не плакать, не смеяться, а понимать» (Алексей Лосев);
«Побеждать, не раня» (Юрий Лотман);
«Хронотоп» (Михаил Бахтин);
«В стихиях зримого мира» (Лев Гумилёв);
«Серебряная ночь пророка» (Даниил Андреев).
Печатные публикации
- Время башен и время пашен//«Знание — сила», № 10, 1993.
- Входы, выходы и всходы//«Искусство кино», № 2, 2003.
- Высшая цель искусства — государство?//«Политический журнал», № 22(25) от 28.06.04.
- Глобализм, культуризм и культ-туризм//«Искусство кино», № 7, 1998.
- Европеизм и русские реформы//Культура и реформа — М.: Горбачёв-Фонд, 1993.
- Есть ли у нас оппозиция//«Российский обозреватель», № 3, 1997.
- Жёлтый дом на Волхонке//Свободное слово. Интеллектуальные хроники. Альманах 2007/2008- М.: ИФ РАН, 2008 .
- Закон резинки от трусов//«Политический журнал», № 25(28) от 19.07.04 .
- Идея для России: почва, корни, плоды//«Российский обозреватель», № 3, 1997.
- Какую Россию мы уже теряем //Свободное слово. Интеллектуальные хроники. Альманах 2005/2006- М.: Русский путь, 2006.
- К кому возвращается блудный сын?//«Знание — сила», № 9, 1994.
- Китай: в предчувствии будущего//Свободное слово. Интеллектуальные хроники. Альманах 2005/2006 — М.:Русский путь, 2006.
- Кто в сапогах//«Искусство кино», № 1, 2003.
- Легенда о Великом Растиньяке//«Искусство кино», № 12, 1998.
- Луна для России//«Знание — сила», № 9, 1993.
- Любовь к повапленным гробам//«Искусство кино», № 11, 1998.
- Меняем Шиллера на Мыллера//"Век " от 30.11 — 6.12.2001, № 47 (463).
- Мы открываем Америку//«Искусство кино», № 4, 1993.
- Надкризисное образование//Образование в конце XX века. — «Вопросы философии»,№ 9,1992.
- Наше открытие Америки//«Знание — сила», № 5, 1993.
- Невольноотпущенники//Перестройка: 10 лет спустя — М.: Апрель, 1995.
- Новые русские//«Российский обозреватель», № 5, 1995.
- Новые узкие//«Искусство кино», № 1,1995.
- Нужен новый империализм//«Россія» от 27.12.2001 — 9.01.2002. .
- Ожлобленные и оскорблённые//Перестройка: 10 лет спустя.- М.: Апрель,1995.
- Он. Она. Оно. Смешение полов и сумерки культуры//«Искусство кино», № 9, 1994.
- От знания к пониманию: А. А. Зиновьев//Свободное слово. Интеллектуальные хроники. Альманах 2007/2008 — М: ИФ РАН,2008.
- Перестройка: весёлый триптих//«Знание — сила», № 9, 1995.
- По эту сторону того света. Авангардизм и реализм сегодня и всегда// «Общая газета» от 22-28.01.1998, № 3 (233).
- Повреждения — наслаждения — наваждения//«Искусство кино», № 11, 2002.
- Послесоветское искусство в поисках…//«Искусство кино», № 6,1966.
- Проблема взаимоотношения полов — это проблема самобытности каждого из полов.//Гендерные исследования в России: состояние и перспективы.- М.:Университет Калгари — Горбачёв-Фонд, 2000.
- Ритуаленький цветочек//«Искусство кино», № 3, 1995.
- Российская элита от Александра II до…//«Родина», № 1, 1995.
- Россия и Украина//«Дружба народов», № 9, 1997.
- Россияне в океане//«Знание — сила», № 9, 1993.
- Сами с Windowcaми//«Искусство кино», № 12, 2002.
- Секрет НТВ — в гибельном обаянии неподлинности//«НГ-сценарии», от 10.07.2001.
- Слово и Дело: послесловие//Бюллетень Библиотеки истории русской философии и культуры «Дом А. Ф. Лосева». Вып.9.- М.:Водолей,2009
- Служение или бизнес// Свободное слово. Интеллектуальные хроники. Альманах 2005/2006- М.: Русский путь, 2006.
- Социальная политика Путина // Свободное слово. Интеллектуальные хроники. Альманах 2005/2006 — М.:Русский путь,2006.
- Социальное и эстетическое в развитии европейской культуры//Из истории западно-европейской культуры. — М.: МГУ, 1979.
- Социально-культурные горизонты «маклюэнизма»//Культура, образование, молодёжь. — М.: ИНИОН, 1988, р. № 34865.
- Старая пыль и новая быль//«Знание — сила», № 4, 1994.
- Старый спор, старинный спорт//«Искусство кино», № 10, 1998.
- Стиль и судьба: самодвижение совокупных культурных тел//Проблемы теории и истории культуры — Деп. в М.: ИНИОН, 1993, р. № 47921.
- Страна оград//«Родина», № 5-6, 1993.
- Странный поэт Пушкин// Свободное слово. Интеллектуальные хроники. Альманах 2005/2006 — М.: Русский путь, 2006.
- Телеканал «Культура» и культура//«Искусство кино», № 1, 1999, с. 5-19.
- Упыри-пупыри-попурри//«Независимая газета», № 155(3226) от 27.07.2004.
- Фразы//«Литературная газета», № 22 от 22.12.1971.
- Феномен свободомыслящего человека// Свободное слово. Интеллектуальные хроники. Альманах 2005/2006- М.: Русский путь, 2006.
- Художник и время. Художник и власть//«Кулиса-НГ. Культура и искусство» от 20.04.2001, № 7 (66).
- Экуменичество, еретичество и электричество//«Искусство кино», № 8, 1998.
- Элита у разбитого корыта//«Искусство кино», № 10, 2002.
- Элиты крови и элиты брови// «Русская мысль», № 4117, 14 — 20 марта 1996.
- XX век и мы// Свободное слово. Интеллектуальные хроники. Альманах 2006/2007- М.: ИФ РАН, 2007.
Источники
- Алексеев П. В. ФИЛОСОФЫ РОССИИ XIX—XX СТОЛЕТИЙ.Биографии, идеи, труды.- М.: Академический Проект, 2002, с.1050
- ФИЛОСОФЫ РОССИИ XIX—XX СТОЛЕТИЙ.Биографии, идеи, труды. Издание второе, переработанное и дополненное. — М.: Книга и бизнес, 1995, с.639
Напишите отзыв о статье "Царёв, Вадим Юрьевич"
Примечания
- ↑ [vadim-tsarev.narod.ru/autobiography.html Автобиография] на личном сайте
- ↑ [radiosofia.ru/ «Радио-София»]
- ↑ [tvkultura.ru/brand/show/brand_id/27643 Телеканал «Культура»]
- ↑ [www.losev-library.ru/index.php Библиотека русской истории философии и культуры «Дом А. Ф. Лосева»]
- ↑ [rospisatel.ru/tsarev-vstuplrnije.htm Царёв Вадим Юрьевич] на официальном сайте Союза писателей России
- ↑ Костон Анри. Финансисты, которые управляют миром. — М.: Товарищество научных изданий КМК, 2007, форзац.
- ↑ Знание-Сила, № 5,1994, с. 61:
«<…>за цикл эссе, номера 9 и 10, <1993 год>. Вадим Юрьевич Царев — философ, культуролог. Внедрил в наш журнал рубрику „Российский умострой“ и теперь под наблюдением читателей изливает „злобную нежность“ на светлые и темные особенности отечественного жизненного уклада»
Ссылки
- [vadim-tsarev.narod.ru/ Официальный сайт В. Ю. Царёва].
- [www.inform-t.ru/show_bio.aspx_id_133289.php Биографическая энциклопедия. Биографии российских ученых, политиков, литературных деятелей]
- [www.biografija.ru/show_bio.aspx?id=133289 Биография.ру. Биографическая энциклопедия ]
- [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_biography/15022/Царев, Большая биографическая энциклопедия]
- [www.evartist.narod.ru/text16/021.htm Литвинцев А. Э.,Тенденции развития российского телевидения… (на примере канала «Культура»)]
- [www.ng.ru/culture/2004-07-27/11_upyri.html Независимая газета]
- [vadim-tsarev.narod.ru/roses/9_1.htm Павлов Павел, Рассказывать как легенду. — Литературная газета, вып.12,13, 2003]
- Сидоров Павел. О Христианском церковно-общественном канале. — Русская мысль, № 144, 10-16 окт. 1996
- [tvkultura.ru/brand/show/brand_id/27643 Телеканал «Культура»]
- [www.babylon.com/definition/Царёв%2C_Вадим_Юрьевич/Russian Babylon.com]
- [www.rudata.ru/wiki/Царёв%2C_Вадим_Юрьевич Энциклопедия кино]
Отрывок, характеризующий Царёв, Вадим Юрьевич
В других разговорах она хвалила Жюли и советовала Николаю съездить в Москву на праздники повеселиться. Николай догадывался к чему клонились разговоры его матери, и в один из таких разговоров вызвал ее на полную откровенность. Она высказала ему, что вся надежда поправления дел основана теперь на его женитьбе на Карагиной.– Что ж, если бы я любил девушку без состояния, неужели вы потребовали бы, maman, чтобы я пожертвовал чувством и честью для состояния? – спросил он у матери, не понимая жестокости своего вопроса и желая только выказать свое благородство.
– Нет, ты меня не понял, – сказала мать, не зная, как оправдаться. – Ты меня не понял, Николинька. Я желаю твоего счастья, – прибавила она и почувствовала, что она говорит неправду, что она запуталась. – Она заплакала.
– Маменька, не плачьте, а только скажите мне, что вы этого хотите, и вы знаете, что я всю жизнь свою, всё отдам для того, чтобы вы были спокойны, – сказал Николай. Я всем пожертвую для вас, даже своим чувством.
Но графиня не так хотела поставить вопрос: она не хотела жертвы от своего сына, она сама бы хотела жертвовать ему.
– Нет, ты меня не понял, не будем говорить, – сказала она, утирая слезы.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку, говорил сам себе Николай, что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что Соня бедна, то я и не могу любить ее, думал он, – не могу отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какой нибудь куклой Жюли. Пожертвовать своим чувством я всегда могу для блага своих родных, говорил он сам себе, но приказывать своему чувству я не могу. Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
Николай не поехал в Москву, графиня не возобновляла с ним разговора о женитьбе и с грустью, а иногда и озлоблением видела признаки всё большего и большего сближения между своим сыном и бесприданной Соней. Она упрекала себя за то, но не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, называя ее «вы», и «моя милая». Более всего добрая графиня за то и сердилась на Соню, что эта бедная, черноглазая племянница была так кротка, так добра, так преданно благодарна своим благодетелям, и так верно, неизменно, с самоотвержением влюблена в Николая, что нельзя было ни в чем упрекнуть ее.
Николай доживал у родных свой срок отпуска. От жениха князя Андрея получено было 4 е письмо, из Рима, в котором он писал, что он уже давно бы был на пути в Россию, ежели бы неожиданно в теплом климате не открылась его рана, что заставляет его отложить свой отъезд до начала будущего года. Наташа была так же влюблена в своего жениха, так же успокоена этой любовью и так же восприимчива ко всем радостям жизни; но в конце четвертого месяца разлуки с ним, на нее начинали находить минуты грусти, против которой она не могла бороться. Ей жалко было самое себя, жалко было, что она так даром, ни для кого, пропадала всё это время, в продолжение которого она чувствовала себя столь способной любить и быть любимой.
В доме Ростовых было невесело.
Пришли святки, и кроме парадной обедни, кроме торжественных и скучных поздравлений соседей и дворовых, кроме на всех надетых новых платьев, не было ничего особенного, ознаменовывающего святки, а в безветренном 20 ти градусном морозе, в ярком ослепляющем солнце днем и в звездном зимнем свете ночью, чувствовалась потребность какого нибудь ознаменования этого времени.
На третий день праздника после обеда все домашние разошлись по своим комнатам. Было самое скучное время дня. Николай, ездивший утром к соседям, заснул в диванной. Старый граф отдыхал в своем кабинете. В гостиной за круглым столом сидела Соня, срисовывая узор. Графиня раскладывала карты. Настасья Ивановна шут с печальным лицом сидел у окна с двумя старушками. Наташа вошла в комнату, подошла к Соне, посмотрела, что она делает, потом подошла к матери и молча остановилась.
– Что ты ходишь, как бесприютная? – сказала ей мать. – Что тебе надо?
– Его мне надо… сейчас, сию минуту мне его надо, – сказала Наташа, блестя глазами и не улыбаясь. – Графиня подняла голову и пристально посмотрела на дочь.
– Не смотрите на меня. Мама, не смотрите, я сейчас заплачу.
– Садись, посиди со мной, – сказала графиня.
– Мама, мне его надо. За что я так пропадаю, мама?… – Голос ее оборвался, слезы брызнули из глаз, и она, чтобы скрыть их, быстро повернулась и вышла из комнаты. Она вышла в диванную, постояла, подумала и пошла в девичью. Там старая горничная ворчала на молодую девушку, запыхавшуюся, с холода прибежавшую с дворни.
– Будет играть то, – говорила старуха. – На всё время есть.
– Пусти ее, Кондратьевна, – сказала Наташа. – Иди, Мавруша, иди.
И отпустив Маврушу, Наташа через залу пошла в переднюю. Старик и два молодые лакея играли в карты. Они прервали игру и встали при входе барышни. «Что бы мне с ними сделать?» подумала Наташа. – Да, Никита, сходи пожалуста… куда бы мне его послать? – Да, сходи на дворню и принеси пожалуста петуха; да, а ты, Миша, принеси овса.
– Немного овса прикажете? – весело и охотно сказал Миша.
– Иди, иди скорее, – подтвердил старик.
– Федор, а ты мелу мне достань.
Проходя мимо буфета, она велела подавать самовар, хотя это было вовсе не время.
Буфетчик Фока был самый сердитый человек из всего дома. Наташа над ним любила пробовать свою власть. Он не поверил ей и пошел спросить, правда ли?
– Уж эта барышня! – сказал Фока, притворно хмурясь на Наташу.
Никто в доме не рассылал столько людей и не давал им столько работы, как Наташа. Она не могла равнодушно видеть людей, чтобы не послать их куда нибудь. Она как будто пробовала, не рассердится ли, не надуется ли на нее кто из них, но ничьих приказаний люди не любили так исполнять, как Наташиных. «Что бы мне сделать? Куда бы мне пойти?» думала Наташа, медленно идя по коридору.
– Настасья Ивановна, что от меня родится? – спросила она шута, который в своей куцавейке шел навстречу ей.
– От тебя блохи, стрекозы, кузнецы, – отвечал шут.
– Боже мой, Боже мой, всё одно и то же. Ах, куда бы мне деваться? Что бы мне с собой сделать? – И она быстро, застучав ногами, побежала по лестнице к Фогелю, который с женой жил в верхнем этаже. У Фогеля сидели две гувернантки, на столе стояли тарелки с изюмом, грецкими и миндальными орехами. Гувернантки разговаривали о том, где дешевле жить, в Москве или в Одессе. Наташа присела, послушала их разговор с серьезным задумчивым лицом и встала. – Остров Мадагаскар, – проговорила она. – Ма да гас кар, – повторила она отчетливо каждый слог и не отвечая на вопросы m me Schoss о том, что она говорит, вышла из комнаты. Петя, брат ее, был тоже наверху: он с своим дядькой устраивал фейерверк, который намеревался пустить ночью. – Петя! Петька! – закричала она ему, – вези меня вниз. с – Петя подбежал к ней и подставил спину. Она вскочила на него, обхватив его шею руками и он подпрыгивая побежал с ней. – Нет не надо – остров Мадагаскар, – проговорила она и, соскочив с него, пошла вниз.
Как будто обойдя свое царство, испытав свою власть и убедившись, что все покорны, но что всё таки скучно, Наташа пошла в залу, взяла гитару, села в темный угол за шкапчик и стала в басу перебирать струны, выделывая фразу, которую она запомнила из одной оперы, слышанной в Петербурге вместе с князем Андреем. Для посторонних слушателей у ней на гитаре выходило что то, не имевшее никакого смысла, но в ее воображении из за этих звуков воскресал целый ряд воспоминаний. Она сидела за шкапчиком, устремив глаза на полосу света, падавшую из буфетной двери, слушала себя и вспоминала. Она находилась в состоянии воспоминания.
Соня прошла в буфет с рюмкой через залу. Наташа взглянула на нее, на щель в буфетной двери и ей показалось, что она вспоминает то, что из буфетной двери в щель падал свет и что Соня прошла с рюмкой. «Да и это было точь в точь также», подумала Наташа. – Соня, что это? – крикнула Наташа, перебирая пальцами на толстой струне.
– Ах, ты тут! – вздрогнув, сказала Соня, подошла и прислушалась. – Не знаю. Буря? – сказала она робко, боясь ошибиться.
«Ну вот точно так же она вздрогнула, точно так же подошла и робко улыбнулась тогда, когда это уж было», подумала Наташа, «и точно так же… я подумала, что в ней чего то недостает».
– Нет, это хор из Водоноса, слышишь! – И Наташа допела мотив хора, чтобы дать его понять Соне.
– Ты куда ходила? – спросила Наташа.
– Воду в рюмке переменить. Я сейчас дорисую узор.
– Ты всегда занята, а я вот не умею, – сказала Наташа. – А Николай где?
– Спит, кажется.
– Соня, ты поди разбуди его, – сказала Наташа. – Скажи, что я его зову петь. – Она посидела, подумала о том, что это значит, что всё это было, и, не разрешив этого вопроса и нисколько не сожалея о том, опять в воображении своем перенеслась к тому времени, когда она была с ним вместе, и он влюбленными глазами смотрел на нее.
«Ах, поскорее бы он приехал. Я так боюсь, что этого не будет! А главное: я стареюсь, вот что! Уже не будет того, что теперь есть во мне. А может быть, он нынче приедет, сейчас приедет. Может быть приехал и сидит там в гостиной. Может быть, он вчера еще приехал и я забыла». Она встала, положила гитару и пошла в гостиную. Все домашние, учителя, гувернантки и гости сидели уж за чайным столом. Люди стояли вокруг стола, – а князя Андрея не было, и была всё прежняя жизнь.
– А, вот она, – сказал Илья Андреич, увидав вошедшую Наташу. – Ну, садись ко мне. – Но Наташа остановилась подле матери, оглядываясь кругом, как будто она искала чего то.
– Мама! – проговорила она. – Дайте мне его , дайте, мама, скорее, скорее, – и опять она с трудом удержала рыдания.
Она присела к столу и послушала разговоры старших и Николая, который тоже пришел к столу. «Боже мой, Боже мой, те же лица, те же разговоры, так же папа держит чашку и дует точно так же!» думала Наташа, с ужасом чувствуя отвращение, подымавшееся в ней против всех домашних за то, что они были всё те же.
После чая Николай, Соня и Наташа пошли в диванную, в свой любимый угол, в котором всегда начинались их самые задушевные разговоры.
– Бывает с тобой, – сказала Наташа брату, когда они уселись в диванной, – бывает с тобой, что тебе кажется, что ничего не будет – ничего; что всё, что хорошее, то было? И не то что скучно, а грустно?
– Еще как! – сказал он. – У меня бывало, что всё хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что всё это уж надоело и что умирать всем надо. Я раз в полку не пошел на гулянье, а там играла музыка… и так мне вдруг скучно стало…
– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?
– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…
– Арап, – докончил Николай с радостной улыбкой, – как же не помнить? Я и теперь не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
– Он серый был, помнишь, и белые зубы – стоит и смотрит на нас…
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
