Войхна

Кесарь Войхна серб. Кесар Војихна
Правитель (цезарь) Драма
1345 — 1360
Предшественник:	Византийская империя
Преемник:	Углеша Мрнявчевич
Вероисповедание:	Православие
Рождение:	1298(1298) Сербское царство
Смерть:	1360(1360) Драма, Сербское царство
Род:	Неманичи
Дети:	сын и дочь

Войхна, также известен как Воин Драма и Цезарь Войхна (ок. 1298—1360, Драма) — сербский магнат, один из известных военачальников короля Сербии Стефана Уроша Душана. Правитель области Драма (1345—1360).

Биография

В грамоте Стефана Уроша Душана в монастырь Хиландар Войхна упоминается как его дворянин и двоюродный брат. Появилось несколько гипотез о его происхождении. Чиркович считает, Войхна был близким родственником короля, но точная степень их родства не может быть определена. Согласно Войчичу, Войхна был сыном королевича-монаха Урошица, младшего сына короля Сербии Стефана Драгутина, и троюродным братом Стефана Уроша Душана.

В октябре 1323 года жупан Войхна упоминается как союзник Стефана Владислава II, короля Срема, во время войны за королевский престол против Стефана Уроша III Дечанского. Стефан Владислав проиграл войну за трон и вынужден был удалиться в Венгрию.

В 1341 году после смерти императора Андроника III Палеолога в Византийской империи началась гражданская война. В 1342 году король Сербии Стефан Душан стал союзником претендента Иоанна VI Кантакузина, а через год перешел на сторону его соперника Иоанна V Палеолога. Кантакузин заключил союз с эмиром Айдын Умуром. В 1344 году Стефан Урош Душан прислал на помощь византийцам небольшое войско под командованием воеводы Григория Прелюба. В битве при Стефаниане сербы были разбиты войском айдынского эмира. Но сербское наступление было уже не остановить.

В 1345 году Стефан Урош Душан, завоевавший значительную часть византийских владений на Балканах, был провозглашен царем в Серресе. В том же году Войхна был назначен правителем области Драма. Когда Стефан Урош Душан был коронован как «царь сербов и греков» в Скопье 16 апреля 1346 года, он также короновал своего сына Стефана Уроша как короля. Крупные сербские вельможи из ближайшего окружения нового царя получили почётные византийские титулы. Деспотами стали Симеон Урош, Йован Асень и Йован Оливер, севестократорами — Деян Драгаш и Бранко Младенович, а цезарями — Гргул Голубич, Григорий Прелюб и Войхна.

В конце 1347 или в начале 1348 года Войхна сопровождал Стефана Уроша Душана во время путешествия на Афон. В 1348 году Войхна подарил деревню Потолино на Нижней Струме монастырю Хиландар.

В декабре 1355 года скончался царь Сербии Стефан Урош Душан. Новым королём стал его единственный сын и наследник Стефан Урош V (1355—1371) при регенстве своей матери Елены Болгарской. Сама Елена Болгарская стала независимой (от Сербии) правительницей города Серре, захваченного у византийцев.

В это время в дряхлеющей Византийской империи полыхала новая гражданская война (1352—1357) между Иоанном V Палеологом и Иоанном VI Кантакузином. Матфей Кантакузин, старший сын Иоанна Кантакузина, правивший в Родопах, со своим войском и отрядами союзных турок выступил в поход на город Серре. Король Сербии Стефан Урош, союзник Иоанна V, прислал на помощь своей матери сербское войско под командованием Войхны. Осенью 1356 года сербский военачальник Войхна захватил в плен Матфея Кантакузина, соперника Иоанна V. Вначале Войхна планировал выпустить Матвея за выкуп, но вскоре понял, что император Иоанн V Палеолог готов предложить гораздо большую сумму. В декабре 1357 года Матфей Кантакузин отказался от своих владений и императорского титула в пользу Иоанна V Палеолога.

В 1358 году жена Войхны сделал пожертвование в монастырь Кутлумуш на Афоне.

В 1360 года цезарь Войхна скончался. Его владения были унаследованы его зятем Углешей Мрнявчевичем, правителем Серреса. Он был похоронен в монастыре Хиландар вместе со своим сыном, который скончался раньше его.

Его единственная дочь Елена (в монашестве — Евфимия) (ум. 1405) стала женой Углеши Мрнявчевича (ум. 1371), деспота Серреса.

Источники

• Ђорђе Сп. Радојичић — Стари српски књижевници XIV—XVII века, Расправе и чланци, «Издавачко и прометно А. Д. Југоисток», Београд, 1942.

Отрывок, характеризующий Войхна

Казака призвали, расспросили; казачьи командиры хотели воспользоваться этим случаем, чтобы отбить лошадей, но один из начальников, знакомый с высшими чинами армии, сообщил этот факт штабному генералу. В последнее время в штабе армии положение было в высшей степени натянутое. Ермолов, за несколько дней перед этим, придя к Бенигсену, умолял его употребить свое влияние на главнокомандующего, для того чтобы сделано было наступление.
– Ежели бы я не знал вас, я подумал бы, что вы не хотите того, о чем вы просите. Стоит мне посоветовать одно, чтобы светлейший наверное сделал противоположное, – отвечал Бенигсен.
Известие казаков, подтвержденное посланными разъездами, доказало окончательную зрелость события. Натянутая струна соскочила, и зашипели часы, и заиграли куранты. Несмотря на всю свою мнимую власть, на свой ум, опытность, знание людей, Кутузов, приняв во внимание записку Бенигсена, посылавшего лично донесения государю, выражаемое всеми генералами одно и то же желание, предполагаемое им желание государя и сведение казаков, уже не мог удержать неизбежного движения и отдал приказание на то, что он считал бесполезным и вредным, – благословил совершившийся факт.


Записка, поданная Бенигсеном о необходимости наступления, и сведения казаков о незакрытом левом фланге французов были только последние признаки необходимости отдать приказание о наступлении, и наступление было назначено на 5 е октября.
4 го октября утром Кутузов подписал диспозицию. Толь прочел ее Ермолову, предлагая ему заняться дальнейшими распоряжениями.
– Хорошо, хорошо, мне теперь некогда, – сказал Ермолов и вышел из избы. Диспозиция, составленная Толем, была очень хорошая. Так же, как и в аустерлицкой диспозиции, было написано, хотя и не по немецки:
«Die erste Colonne marschiert [Первая колонна идет (нем.) ] туда то и туда то, die zweite Colonne marschiert [вторая колонна идет (нем.) ] туда то и туда то» и т. д. И все эти колонны на бумаге приходили в назначенное время в свое место и уничтожали неприятеля. Все было, как и во всех диспозициях, прекрасно придумано, и, как и по всем диспозициям, ни одна колонна не пришла в свое время и на свое место.
Когда диспозиция была готова в должном количестве экземпляров, был призван офицер и послан к Ермолову, чтобы передать ему бумаги для исполнения. Молодой кавалергардский офицер, ординарец Кутузова, довольный важностью данного ему поручения, отправился на квартиру Ермолова.
– Уехали, – отвечал денщик Ермолова. Кавалергардский офицер пошел к генералу, у которого часто бывал Ермолов.
– Нет, и генерала нет.
Кавалергардский офицер, сев верхом, поехал к другому.
– Нет, уехали.
«Как бы мне не отвечать за промедление! Вот досада!» – думал офицер. Он объездил весь лагерь. Кто говорил, что видели, как Ермолов проехал с другими генералами куда то, кто говорил, что он, верно, опять дома. Офицер, не обедая, искал до шести часов вечера. Нигде Ермолова не было и никто не знал, где он был. Офицер наскоро перекусил у товарища и поехал опять в авангард к Милорадовичу. Милорадовича не было тоже дома, но тут ему сказали, что Милорадович на балу у генерала Кикина, что, должно быть, и Ермолов там.
– Да где же это?
– А вон, в Ечкине, – сказал казачий офицер, указывая на далекий помещичий дом.
– Да как же там, за цепью?
– Выслали два полка наших в цепь, там нынче такой кутеж идет, беда! Две музыки, три хора песенников.
Офицер поехал за цепь к Ечкину. Издалека еще, подъезжая к дому, он услыхал дружные, веселые звуки плясовой солдатской песни.
«Во олузя а ах… во олузях!..» – с присвистом и с торбаном слышалось ему, изредка заглушаемое криком голосов. Офицеру и весело стало на душе от этих звуков, но вместе с тем и страшно за то, что он виноват, так долго не передав важного, порученного ему приказания. Был уже девятый час. Он слез с лошади и вошел на крыльцо и в переднюю большого, сохранившегося в целости помещичьего дома, находившегося между русских и французов. В буфетной и в передней суетились лакеи с винами и яствами. Под окнами стояли песенники. Офицера ввели в дверь, и он увидал вдруг всех вместе важнейших генералов армии, в том числе и большую, заметную фигуру Ермолова. Все генералы были в расстегнутых сюртуках, с красными, оживленными лицами и громко смеялись, стоя полукругом. В середине залы красивый невысокий генерал с красным лицом бойко и ловко выделывал трепака.
– Ха, ха, ха! Ай да Николай Иванович! ха, ха, ха!..
Офицер чувствовал, что, входя в эту минуту с важным приказанием, он делается вдвойне виноват, и он хотел подождать; но один из генералов увидал его и, узнав, зачем он, сказал Ермолову. Ермолов с нахмуренным лицом вышел к офицеру и, выслушав, взял от него бумагу, ничего не сказав ему.
– Ты думаешь, это нечаянно он уехал? – сказал в этот вечер штабный товарищ кавалергардскому офицеру про Ермолова. – Это штуки, это все нарочно. Коновницына подкатить. Посмотри, завтра каша какая будет!