Шагинян, Грант Амазаспович

Грант Шагинян
Личная информация
Полное имя:	Грант Амазаспович Шагинян
Гражданство:	СССР СССР → Армения Армения
Дата рождения:	30 июля 1923(1923-07-30)
Место рождения:	Гюлагарак, Степанаванский район, Армянская ССР
Дата смерти:	29 мая 1996(1996-05-29) (72 года)
Место смерти:	Ереван, Армения
Профессиональная карьера:	1939—1958
Награды и медали Олимпийские игры Золото Хельсинки 1952 кольца Золото Хельсинки 1952 команда Серебро Хельсинки 1952 конь Серебро Хельсинки 1952 многоборье Чемпионаты мира Золото Рим 1954 команда Золото Рим 1954 конь Бронза Рим 1954 многоборье Государственные награды

Грант Амазаспович Шагинян (арм. Հրանտ Շահինյան; 30 июля 1923, Гюлагарак — 29 мая 1996, Ереван) — советский гимнаст, семикратный чемпион СССР, двукратный чемпион мира и Олимпийских игр. Заслуженный мастер спорта СССР (1952). Судья международной категории (1957). Заслуженный тренер Армянской ССР (1961). Заслуженный деятель физической культуры и спорта Армянской ССР (1966).

Биография

Грант Шагинян родился в селе Гюлагарак Степанаванского района Армянской ССР. В 1930 году его семья переехала в Ереван, где он начал заниматься спортивной гимнастикой под руководством Арутюна Гаргалояна. В 1939 году стал абсолютным чемпионом СССР среди юношей.

С началом Великой Отечественной войны Грант Шагинян записался добровольцем на фронт, в 1943 году был серьёзно ранен в ногу. Возобновить занятия гимнастикой смог только в 1946 году. В 1948 году он стал чемпионом СССР в вольных упражнениях, а в 1949 и 1951 годах — на коне. В 1952 году завоевал звание абсолютного чемпиона СССР.

Первым крупным успехом Гранта Шагиняна на международных соревнованиях стало его выступление в 1949 году на втором Всемирном фестивале молодёжи и студентов в Будапеште. Он выиграл шесть золотых медалей гимнастического турнира, причём получил максимальную оценку в 10 баллов сразу на четырёх снарядах.

На дебютных для советских спортсменов Олимпийских играх в Хельсинки Грант Шагинян завоевал две золотые и две серебряные медали. Наиболее впечатляющим было его выступление на коне, в конце которого он впервые выполнил соскок, впоследствии вошедший в международную терминологию как «вертушка Шагиняна». В 1954 году Грант Шагинян успешно выступил на чемпионате мира в Риме, став победителем этих соревнований в упражнениях на коне и командном первенстве, а также завоевав бронзовую медаль в многоборье.

В 1958 году завершил спортивную карьеру и стал директором созданной по его инициативе первой в Армении ДЮСШ по спортивной гимнастике. В 1967–1969 годах возглавлял Спорткомитет Армянской ССР, а в 1969–1975 годах был заместителем председателя Спорткомитета. В 1975–1980 годах работал главным тренером сборной Сирии по спортивной гимнастике.

Награды

• Награждён орденами Трудового Красного Знамени (1957), «Знак Почёта» (1968) и Отечественной войны I степени (1985).

Память

• После смерти Гранта Шагиняна его имя было присвоено одной из улиц Еревана, созданной и многие годы возглавляемой им детско-юношеской спортивной школе, а также кафедре гимнастики Армянского государственного института физической культуры.
• В 2000 и 2009 годах в Армении выпущены почтовые марки, посвящённые Гранту Шагиняну.
• В октябре 2014 года в Ереване в присутствии президента Международного олимпийского комитета Томаса Баха был открыт памятник Гранту Шагиняну.

Ссылки

• [www.sports-reference.com/olympics/athletes/sh/hrant-shahinyan-1.html Грант Шагинян на сайте Sports-reference.com (англ.)]
• [www.smsport.ru/expo/katalog/sportgymnast/shaginyan/ Грант Шагинян на сайте Современного музея спорта]
• [www.sportinfo.am/?section=reference&LetterN=23* Грант Шагинян на сайте Sportinfo.am]
• [www.sobesednik.am/index.php?view=article&catid=477%3Asport-ru&id=31663%3A2009-07-11-10-09-36&option=com_content С поля боя на Олимп]
• [sport-necropol.narod.ru/shaginyan.html Грант Шагинян на сайте Спортивный некрополь]

Отрывок, характеризующий Шагинян, Грант Амазаспович

– Господский хлеб весь цел, – с гордостью сказал Дрон, – наш князь не приказывал продавать.
– Выдай его мужикам, выдай все, что им нужно: я тебе именем брата разрешаю, – сказала княжна Марья.
Дрон ничего не ответил и глубоко вздохнул.
– Ты раздай им этот хлеб, ежели его довольно будет для них. Все раздай. Я тебе приказываю именем брата, и скажи им: что, что наше, то и ихнее. Мы ничего не пожалеем для них. Так ты скажи.
Дрон пристально смотрел на княжну, в то время как она говорила.
– Уволь ты меня, матушка, ради бога, вели от меня ключи принять, – сказал он. – Служил двадцать три года, худого не делал; уволь, ради бога.
Княжна Марья не понимала, чего он хотел от нее и от чего он просил уволить себя. Она отвечала ему, что она никогда не сомневалась в его преданности и что она все готова сделать для него и для мужиков.


Через час после этого Дуняша пришла к княжне с известием, что пришел Дрон и все мужики, по приказанию княжны, собрались у амбара, желая переговорить с госпожою.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна Марья, – я только сказала Дронушке, чтобы раздать им хлеба.
– Только ради бога, княжна матушка, прикажите их прогнать и не ходите к ним. Все обман один, – говорила Дуняша, – а Яков Алпатыч приедут, и поедем… и вы не извольте…
– Какой же обман? – удивленно спросила княжна
– Да уж я знаю, только послушайте меня, ради бога. Вот и няню хоть спросите. Говорят, не согласны уезжать по вашему приказанию.
– Ты что нибудь не то говоришь. Да я никогда не приказывала уезжать… – сказала княжна Марья. – Позови Дронушку.
Пришедший Дрон подтвердил слова Дуняши: мужики пришли по приказанию княжны.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна. – Ты, верно, не так передал им. Я только сказала, чтобы ты им отдал хлеб.
Дрон, не отвечая, вздохнул.
– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.
– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.
– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.


Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.