Шах, Элиэзер Менахем
| Элазар Менахем Шах | |
| ивр. אלעזר מנחם שך | |
| духовный лидер литовского направления в иудаизме в Израиле | |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: |
Вабалнинкас, Ковенская губерния, Российская империя (ныне — в Биржайском районе, Литва) |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
Раввин Элазар Менахем Шах (ивр. אלעזר מנחם מן שך; 1 января 1899, Вабалнинкас, Ковенская губерния, современная Литва—2 ноября 2001, Бней-Брак, Израиль) — духовный лидер литовского направления в иудаизме в Израиле, глава Поневежской иешивы. Духовный лидер партии Дегель ха-Тора и один из основателей партии ШАС.
Содержание
Краткая биография
Рав Шах родился в г. Вабалнинкас, современная Литва у Азриэля Шаха и Бат-Шевы Левитан в 1 января 1899 г. (источники расходятся в отношении точной даты рождения). Учился в иешивах Паневежиса, Слободки в Ковно (Каунас) и Слуцке, где стал любимым учеником рава Исера Залмана Мелцера, а затем и мужем его племянницы. В браке родилось 3 детей-2 дочери и сын Эфраим.
Вместе с равом Мелцером после Первой мировой войны перебрался в Клецк, а затем в Слуцк. В 1927 стал главой иешивы в Люблине, затем был равом в иешиве Новогрудока. В этот период заводит близкое знакомство с равом Хаимом Озером Гродзинским, который его рекомендует карлинскому Ребе и в 1936 рав Шах приглашён возглавить иешиву карлинских хасидов в Лунинце Брестской области.
Во время Второй мировой войны ему удалось вместе с семьей перебраться из Литвы в подмандатную Палестину к раву Мелцеру. Там он устраивается преподавателем в тель-авивскую иешиву «Ишув хадаш», затем в иешиву «Даром» в Реховоте и, наконец по рекомендации Хазон Иша — бней-бракскую Поневежскую иешиву (см. Поневеж), считающуюся одним из самых престижных высших учебных заведений в еврейском ортодоксальном мире. В начале 60-х годов рав Шах становится главой Поневежской иешивы и членом «Совета мудрецов Торы». После смерти лидера брестского направления рава Ицхака Зеэва Соловейчика в 1959 рав Шах постепенно принимает на себя роль ведущего раввина литовского направления. В 80-х годах начинает активно влиять на всеизраильскую политику. В 1984 создает партию Шас для представительства выпускников иешив-сефардов, а в 1988 Дегель Ха-тора для представительства выпускников иешив ашкеназов. Выступал за союз ультраортодоксальных партий с Ликудом и резко осуждал партию Авода и её лидеров. Несмотря на это по вопросу территорий выступал на "голубинных позициях" за мирное урегулирование еврейско-арабского конфликта. В 1990 отказался от поддержки Шимона Переса во время "вонючего сговора", несмотря на поддержку Шаса. В 1992 выступил против вступления партии Дегель Ха-тора в правительство Ицхака Рабина вместе с ультра-либеральной партией Мерец.
Последние дни
Скончался 2 ноября 2001 в больнице «Шиба» в Тель ха-Шомере. Смерть наступила в результате критического снижения давления. Длившиеся двое суток попытки врачей спасти жизнь рава Шаха не увенчались успехом. В последние годы раввин страдал от серьёзного нарушения функции дыхательной системы, а незадолго до смерти заболел воспалением легких, которое и ускорило трагический конец.
Документально дата рождения Элиэзера Шаха не установлена. Различные источники указывают разный его возраст — от 103 до 109 лет, но наиболее авторитетные сходятся на 107 годах. Раввин был похоронен в Бней-Браке, где прожил вторую половину жизни. В последний путь его провожали сотни тысяч учеников и единомышленников, перед этим неустанно — но тщетно — молившихся за его выздоровление. Наследниками рава Шаха были ещё при его жизни объявлены 2 других крупных раввина р. Йосеф Шалом Эльяшив и р. Аарон Лейб Штейнман (англ.).
Вклад в развитие иудаизма
Элиэзер Шах делал основной упор на духовном и исследовательском аспектах иудаизма. Его имя было не так хорошо известно далёким от традиции евреям, однако вклад раввина Шаха в иудейскую теологию оказался весьма и весьма значительным. Он выступил против изменений, происходивших в движении ХаБаД, обвинив руководителя этого хасидского течения в искажении Торы. По поручению рава Шаха была основана ортодоксальная газета "Ятэд Нееман".
Общественная деятельность
Эрудиция, такт, незаурядные организаторские способности и редчайший педагогический талант сделали Элиэзера Шаха лидером литовского направления ортодоксального иудаизма. Со всех концов страны и из-за рубежа к нему приезжали люди с вопросами по Галахе и за советом при принятии важных решений. Об отзывчивости раввина ходят легенды.
Обладая глубочайшими знаниями еврейских священных книг, написанных на иврите и по-арамейски, в обиходе раввин Шах пользовался идишем. Выпестованные им Дери и другие лидеры сефардской ортодоксальной общины неплохо владеют этим языком.
Влияние рава Шаха на израильскую политику
До раскола в партии Агудат Исраэль раввин Шах возглавлял в ней Совет мудрецов Торы. Накануне выборов 1988 года основал новую партию Дегель ха-Тора. Он же создал в 1984 году партию ШАС, но отрекся от неё восемь лет спустя, когда её политический лидер Арье Дер'и вопреки запрету Шаха вошёл в левую коалицию Ицхака Рабина. Элиэзер Шах категорически противился Норвежским соглашениям и поэтому в 1996 году велел всем своим сторонникам проголосовать за Биньямина Нетаньяху. С тех пор раввин не принимал участия в политической жизни.
Источники
- Статья Рав Шах Ш. Громана
Напишите отзыв о статье "Шах, Элиэзер Менахем"
Ссылки
- [www.eleven.co.il/article/14768 Шах Эли‘эзер Менахем Ман] — статья из Электронной еврейской энциклопедии
- [www.shemayisrael.co.il/jewishobserver/archives/feb/biography.htm Биография в Jewish Observer] (англ.)
Отрывок, характеризующий Шах, Элиэзер Менахем
С этого дня, во время всего дальнейшего путешествия Ростовых, на всех отдыхах и ночлегах, Наташа не отходила от раненого Болконского, и доктор должен был признаться, что он не ожидал от девицы ни такой твердости, ни такого искусства ходить за раненым.
Как ни страшна казалась для графини мысль, что князь Андрей мог (весьма вероятно, по словам доктора) умереть во время дороги на руках ее дочери, она не могла противиться Наташе. Хотя вследствие теперь установившегося сближения между раненым князем Андреем и Наташей приходило в голову, что в случае выздоровления прежние отношения жениха и невесты будут возобновлены, никто, еще менее Наташа и князь Андрей, не говорил об этом: нерешенный, висящий вопрос жизни или смерти не только над Болконским, но над Россией заслонял все другие предположения.
Пьер проснулся 3 го сентября поздно. Голова его болела, платье, в котором он спал не раздеваясь, тяготило его тело, и на душе было смутное сознание чего то постыдного, совершенного накануне; это постыдное был вчерашний разговор с капитаном Рамбалем.
Часы показывали одиннадцать, но на дворе казалось особенно пасмурно. Пьер встал, протер глаза и, увидав пистолет с вырезным ложем, который Герасим положил опять на письменный стол, Пьер вспомнил то, где он находился и что ему предстояло именно в нынешний день.
«Уж не опоздал ли я? – подумал Пьер. – Нет, вероятно, он сделает свой въезд в Москву не ранее двенадцати». Пьер не позволял себе размышлять о том, что ему предстояло, но торопился поскорее действовать.
Оправив на себе платье, Пьер взял в руки пистолет и сбирался уже идти. Но тут ему в первый раз пришла мысль о том, каким образом, не в руке же, по улице нести ему это оружие. Даже и под широким кафтаном трудно было спрятать большой пистолет. Ни за поясом, ни под мышкой нельзя было поместить его незаметным. Кроме того, пистолет был разряжен, а Пьер не успел зарядить его. «Все равно, кинжал», – сказал себе Пьер, хотя он не раз, обсуживая исполнение своего намерения, решал сам с собою, что главная ошибка студента в 1809 году состояла в том, что он хотел убить Наполеона кинжалом. Но, как будто главная цель Пьера состояла не в том, чтобы исполнить задуманное дело, а в том, чтобы показать самому себе, что не отрекается от своего намерения и делает все для исполнения его, Пьер поспешно взял купленный им у Сухаревой башни вместе с пистолетом тупой зазубренный кинжал в зеленых ножнах и спрятал его под жилет.
Подпоясав кафтан и надвинув шапку, Пьер, стараясь не шуметь и не встретить капитана, прошел по коридору и вышел на улицу.
Тот пожар, на который так равнодушно смотрел он накануне вечером, за ночь значительно увеличился. Москва горела уже с разных сторон. Горели в одно и то же время Каретный ряд, Замоскворечье, Гостиный двор, Поварская, барки на Москве реке и дровяной рынок у Дорогомиловского моста.
Путь Пьера лежал через переулки на Поварскую и оттуда на Арбат, к Николе Явленному, у которого он в воображении своем давно определил место, на котором должно быть совершено его дело. У большей части домов были заперты ворота и ставни. Улицы и переулки были пустынны. В воздухе пахло гарью и дымом. Изредка встречались русские с беспокойно робкими лицами и французы с негородским, лагерным видом, шедшие по серединам улиц. И те и другие с удивлением смотрели на Пьера. Кроме большого роста и толщины, кроме странного мрачно сосредоточенного и страдальческого выражения лица и всей фигуры, русские присматривались к Пьеру, потому что не понимали, к какому сословию мог принадлежать этот человек. Французы же с удивлением провожали его глазами, в особенности потому, что Пьер, противно всем другим русским, испуганно или любопытна смотревшим на французов, не обращал на них никакого внимания. У ворот одного дома три француза, толковавшие что то не понимавшим их русским людям, остановили Пьера, спрашивая, не знает ли он по французски?
Пьер отрицательно покачал головой и пошел дальше. В другом переулке на него крикнул часовой, стоявший у зеленого ящика, и Пьер только на повторенный грозный крик и звук ружья, взятого часовым на руку, понял, что он должен был обойти другой стороной улицы. Он ничего не слышал и не видел вокруг себя. Он, как что то страшное и чуждое ему, с поспешностью и ужасом нес в себе свое намерение, боясь – наученный опытом прошлой ночи – как нибудь растерять его. Но Пьеру не суждено было донести в целости свое настроение до того места, куда он направлялся. Кроме того, ежели бы даже он и не был ничем задержан на пути, намерение его не могло быть исполнено уже потому, что Наполеон тому назад более четырех часов проехал из Дорогомиловского предместья через Арбат в Кремль и теперь в самом мрачном расположении духа сидел в царском кабинете кремлевского дворца и отдавал подробные, обстоятельные приказания о мерах, которые немедленно должны были бытт, приняты для тушения пожара, предупреждения мародерства и успокоения жителей. Но Пьер не знал этого; он, весь поглощенный предстоящим, мучился, как мучаются люди, упрямо предпринявшие дело невозможное – не по трудностям, но по несвойственности дела с своей природой; он мучился страхом того, что он ослабеет в решительную минуту и, вследствие того, потеряет уважение к себе.
Он хотя ничего не видел и не слышал вокруг себя, но инстинктом соображал дорогу и не ошибался переулками, выводившими его на Поварскую.
По мере того как Пьер приближался к Поварской, дым становился сильнее и сильнее, становилось даже тепло от огня пожара. Изредка взвивались огненные языка из за крыш домов. Больше народу встречалось на улицах, и народ этот был тревожнее. Но Пьер, хотя и чувствовал, что что то такое необыкновенное творилось вокруг него, не отдавал себе отчета о том, что он подходил к пожару. Проходя по тропинке, шедшей по большому незастроенному месту, примыкавшему одной стороной к Поварской, другой к садам дома князя Грузинского, Пьер вдруг услыхал подле самого себя отчаянный плач женщины. Он остановился, как бы пробудившись от сна, и поднял голову.
В стороне от тропинки, на засохшей пыльной траве, были свалены кучей домашние пожитки: перины, самовар, образа и сундуки. На земле подле сундуков сидела немолодая худая женщина, с длинными высунувшимися верхними зубами, одетая в черный салоп и чепчик. Женщина эта, качаясь и приговаривая что то, надрываясь плакала. Две девочки, от десяти до двенадцати лет, одетые в грязные коротенькие платьица и салопчики, с выражением недоумения на бледных, испуганных лицах, смотрели на мать. Меньшой мальчик, лет семи, в чуйке и в чужом огромном картузе, плакал на руках старухи няньки. Босоногая грязная девка сидела на сундуке и, распустив белесую косу, обдергивала опаленные волосы, принюхиваясь к ним. Муж, невысокий сутуловатый человек в вицмундире, с колесообразными бакенбардочками и гладкими височками, видневшимися из под прямо надетого картуза, с неподвижным лицом раздвигал сундуки, поставленные один на другом, и вытаскивал из под них какие то одеяния.
