Шор, Мойше

Мойше Шор
польск. Mojżesz Schorr
Дата рождения:	10 мая 1874(1874-05-10)
Место рождения:	Пшемысль
Дата смерти:	8 июля 1941(1941-07-08) (67 лет)
Место смерти:	Узбекистан
Страна:	Польша
Научная сфера:	востоковедение, история

Мойше Шор (польск. Mojżesz Schorr — Мойжеш Шор; 10 мая 1874, Пшемысль — 8 июля 1941, Узбекистан) — раввин Тломацкой хоральной синагоги в Варшаве, польско-еврейский историк, ориенталист, специалист по Ассирии. В 1918 году избран действительным членом Академии Наук Польши. Сенатор парламента Польши в 1936-38 гг. (был назначен Президентом Польши И. Мосцицким).

Биография

Выходец из семьи раввинов Галиции. Получил образование в Венской раввинской семинарии и в университетах Вены, Берлина и Львова. В 1899—1923 гг. преподавал иудаизм и историю в Еврейском педагогическом институте во Львове. С 1915 года Шор — профессор Львовского университета. С 1923 г. — раввин Большой хоральной синагоги на улице Тломацкой в Варшаве и в том же году получил пост профессора семитологии Варшавского университета. Один из организаторов и ректоров Института иудейских исследований, где он стал профессором в 1928 году.

Шор не состоял в политических партиях, но был убежденным сионистом. Шор часто представлял интересы всей еврейской общины Польши как внутри страны так и на международных форумах. После начала Второй мировой войны в сентябре 1939 г. Шор бежал в Советский Союз, но был арестован НКВД и погиб в заключении в Узбекистане.

Его арест вызвал большой международный резонанс, за его освобождение ходатайствовал Франклин Рузвельт, но Шор остался умирать в тюрьме.

Книги М. Шора

• «Организация евреев Польши с древних времен до 1772 г.» (1899)
• «Евреи Пшемысля до конца 18 столетия» (1903)
• Издание указов короля Станислава Августа Понятовского от 1765 г. (1909)
• «Древневавилонские правовые акты» (тт. 1-3, 1907—1910) (на немецком языке)
• «Источники древневавилонского гражданского и процессуального права» (1913) (на немецком языке).

Ссылки

• Козловський С. Сходознавчі студії Мойсея Шорра у Львівському університеті / Сергій Козловський // ХІV сходознавчі читання ім. А. Кримського. Тези доповідей міжнародної наукової конференції. — Київ, Інститут сходознавства ім. А. Ю. Кримського НАН України, 2010. — С.87-88

Отрывок, характеризующий Шор, Мойше

Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.
Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.

Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.