Шрамек, Франя
| Франя Шрамек | |
| Fráňa Šrámek | |
 Шрамек в 1926 году | |
| Место рождения: | |
|---|---|
| Гражданство: | |
| Род деятельности: | |
| Направление: | |
| Язык произведений: | |
| Дебют: |
«Горькая жизнь, и все равно тебя люблю» (1905) |
Франя Шрамек (чеш. Fráňa Šrámek) — чешский анархист, поэт и импрессионист.
Биография
Шрамек родился 19 января 1877 года в Соботке в семье чиновника. Учился в гимназии, затем в Пражском университете. Однако, учёба в университете была прервана — Шрамека призвали в армию, где прослужил дольше обычного из-за антимилитаристических взглядов.[1] Вернувшись из армии, Шрамек бросает университет и посвящает себя литературе. В 1901 году в журнале «Новый культ» публикуются первые стихотворения Шрамека. С 1903 года он живёт в Праге, где связывается с анархистами-революционерами. Участвовал в демонстрациях, за своё стихотворение «В нём говорится, что я пишу» («Píšou mí psaní») дважды сидел в тюрьме.[2]
Принял участие в Первой мировой войне, сначала на Восточном, затем на Южном фронте. Участие в войне способствовало у Шрамека укреплению антимилитаризма.[1]
После войны Шрамек познакомился с группой литераторов Карела Чапека.[2] Вёл уединённую жизнь в Праге, иногда посещая родную Соботку. В годы оккупации Чехословакии Шрамек почти не выходил из своей квартиры, где активно сочинял стихи. Тогда вышел сборник «Розы и раны». Скончался 1 июля 1952 года в Праге.
Творчество
В своих стихах и прозе Шрамек использует разработанные им приёмы, в их числе лиричность, выходящая на первый план за счёт ослабления сюжетной линии, отражение духовной атмосферы, крушение иллюзий.[1] Самый значительный роман Шрамека, «Серебряный ветер» (1910, переработан в 1921 году), написан в стиле импрессионизма. Также ярким проявлением импрессионизма в творчестве автора являются пьесы «Лето» и «Месяц над рекой» (1922). Также известна одна из его одноактных пьес — «Июнь» (1905).
Напишите отзыв о статье "Шрамек, Франя"
Примечания
- ↑ 1 2 3 [czech-info.ru/about/culture/literature/shramek.html Франя Шрамек]. [www.webcitation.org/69swKZeE9 Архивировано из первоисточника 13 августа 2012].
- ↑ 1 2 [promlky.unas.cz/RUBRIKY/MONOGRAFIE/sramek.html Fráňa Šrámek] (чешск.). Проверено 4 июля 2011. [www.webcitation.org/69swMKAi8 Архивировано из первоисточника 13 августа 2012].
Отрывок, характеризующий Шрамек, Франя
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.
В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
