Эйхенвальд, Александр Александрович

Александр Александрович Эйхенвальд
Дата рождения:	4 января 1864 (23 декабря 1863)(1863-12-23)
Место рождения:	Санкт-Петербург, Российская империя
Дата смерти:	12 сентября 1944(1944-09-12) (80 лет)
Место смерти:	Милан, Италия
Страна:	Российская империя Российская империя → СССР СССР
Научная сфера:	Физика
Место работы:	МГУ, 2-й МГУ
Учёное звание:	академик АН УССР
Альма-матер:	Санкт-Петербургский государственный архитектурно-строительный университет
Известен как:	первый учёный, экспериментально проверивший уравнения Максвелла

Александр Александрович Эйхенвальд (23 января (4 февраля) 1863 — 23 декабря 1944)  — русский физик. Один из инициаторов воссоздания МВЖК.

Биография

Отец, Александр Александрович, был фотографом-профессионалом, который стремился внести в свои работы элементы искусства. Мать, Ида Ивановна — профессор консерватории по классу арфы; когда семья переехала в Москву, она играла в оркестре Большого театра. Брат, Антон, стал дирижёром оркестра, две сестры были певицами Большого театра (Маргарита была первой исполнительницей Снегурочки в опере Римского-Корсакова).

А. А. Эйхенвальд рос в артистической семье, что очень сказалось на его жизни, он занимался музыкой и фотографией, в его педагогической и научной деятельности видны художественные элементы. В 1883 году он закончил частную гимназию Креймана (учился в ней с 1873 года).

С детства он дружил с Петром Николаевичем Лебедевым (до самой его смерти в 1912 году).

После школы он поступил на естественное отделение физико-математического факультета Московского университета, но в июне 1885 года перевёлся в Санкт-Петербургский институт инженеров путей сообщения, закончил его с дипломом 1-й степени в 1888 году.

Работал инженером на Рязанско-Уральской железной дороге. В Москве жил в квартире отца, находившейся на Кузнецком Мосту в пассаже Попова.

В 1890—1895 годах в качестве помощника главного инженера принял участие в строительстве и проектировании коллектора Киевской городской канализации длиной в 10 км.

У него появилось стремление к исследовательской работе и в 1895 году он уехал в Страсбургский университет (Германия), где занимался экспериментальной физикой у профессора К. Ф. Брауна, а теоретической — у профессора Кона. В 1897 году он защитил диссертацию «Поглощение электромагнитных волн электролитами» и получил степень доктора натуральной философии.

В это время, годом ранее, в Москве открылось инженерное училище. До его приезда в Москву в училище преподавал физику его друг Лебедев, который сразу же, как только Эйхенвальд приехал, передал ему своё место. В училище Эйхенвальд организовал научно-исследовательскую лабораторию, в которой выполнил в 1901—1904 гг. экспериментальную работу «О магнитном действии тел, движущихся в электростатическом поле». Минуя представление и защиту магистерской диссертации, по представлению профессоров Московского университета П. Н. Лебедева, Н. А. Умова и А. П. Соколова, он был допущен к защите докторской диссертации в Московском университете (в 1904 году).

С 1901 года он также преподавал на Московских Высших Женских Курсах, где ярко проявилась его организационная деятельность: им был создан проект здания физико-химического корпуса (архитектор А. Н. Соколов).

В 1905 году был избран директором Московского инженерного училища и предложил программу его реорганизации: заменить курсовую систему занятий предметной. Директором состоял до 1908 года; в 1908—1910 годах — адъюнкт, с 1910 года — экстраординарный профессор училища.

В 1909 году был избран экстраординарным профессором Московского университета по кафедре физики и физической географии. Оставил университет в 1911 году в составе других преподавателей из-за протеста против министра Кассо. После революции 1917 года вернулся, но с 1 ноября 1918 года был уволен — по личной просьбе.

Одновременно в 1907—1917 гг. он работал в Московском коммерческом институте (с 1912 года — ординарный профессор по кафедре физики).

В сентябре 1920 года он выехал в командировку в Берлин (со своей второй женой — Еленой Константиновной), с целью приобретения научной литературы и приборов. Из командировки он не вернулся, что его биографы связывают с пошатнувшимся здоровьем; из-за границы присылал в Москву свои труды. Из Берлина он переехал в Прагу, где с 1923 года состоял профессором Русского педагогического института им. Я. А. Коменского: читал курсы методики физики и космографии. В 1926 году переехал в Милан.

В 1947 году родственники получили известие о его смерти в 1944 году.

Научная деятельность

Эйхенвальд считался одним из лучших педагогов-методистов и непревзойдённым мастером лекционных демонстраций. Он — автор учебников, написанных на основе курсов, читавшихся им в учебных заведениях Москвы: «Электричество» (М., 1899; 8-е издание — М.;Л.,1933; переведено на немецкий (1928) и украинский (1938) языки), «Теоретическая физика» в 3-х т.(2-е изд. — М.;Л.,1932—1934)), «Акустика и оптика» (М., 1914; 2-е изд. — М., 1916). Число научных работ Эйхенвальда невелико, но они относятся к принципиально важным проблемам физики. Одна из работ касается вопроса о магнитном поле движущихся электрически заряженных тел:в работе «О магнитном действии тел, движущихся в электростатическом поле» он установил, что магнитное поле конвекционного тока и по величине, и по направлению тождественно с полем тока проводимости; им была доказана эквивалентность токов смещения и токов проводимости («опыт Эйхенвальда»); проведя эксперименты, в которых оба диска конденсатора вместе с помещённым между ними диэлектриком вращались как единое целое, Эйхенвальд показал, что верна теория Лоренца, согласно которой эфир не участвует в движении тел. Этот результат согласовался и с созданной вскоре теорией относительности. Другой цикл работ Эйхенвальда был связан с анализом световых волн:в теоретическом исследовании «О движении энергии при полном внутреннем отражении» (1908) Эйхенвальдом был решён вопрос о направлении колебаний световых волн при полном внутреннем отражении, уточнена теорию Друде; полученные результаты были представлены в виде диаграмм, вошедших в научную и учебную литературу. В работе «О поле световых волн при отражении и преломлении» (1912) он распространил свой метод на различные случаи отражения и преломления света.

Литература

• Биглов Р. Р. Очерки истории МИТХТ. — Москва: Издательско-полиграфический центр МИТХТ им. М.В. Ломоносова, 2010. — 171 с. — ISBN 978-5-904742-02-7.
• Волков В. А., Куликова М. В. Московские профессора XVIII — начала XX веков. Естественные и технические науки. — М.: Янус-К; Московские учебники и картолитография, 2003. — С. 285—286. — 294 с. — 2 000 экз. — ISBN 5—8037—0164—5.
• Бачинский А. И. Эйхенвальд // Энциклопедический словарь, 7-е изд., Т.51.
• Капцов Н. А. А. А. Эйхенвальд // Ученые записки МГУ. Юбилейная серия. — Вып. 52. Физика. — М., 1940
• Млодзеевский А. Б. А. А. Эйхенвальд // Развитие физики в России. — М., 1970. — Т.1
• Зодчие Москвы времени эклектики, модерна и неоклассицизма (1830-е — 1917 годы): илл. биогр. словарь / Гос. науч.-исслед. музей архитектуры им. А. В. Щусева. — М.: КРАБиК, 1998. — С. 287. — 320 с. — ISBN 5-900395-17-0.
• Храмов Ю. А. Эйхенвальд Александр Александрович // Физики: Биографический справочник / Под ред. А. И. Ахиезера. — Изд. 2-е, испр. и дополн. — М.: Наука, 1983. — С. 309. — 400 с. — 200 000 экз. (в пер.)

Ссылки

[enc-dic.com/history/JEjhenvald-Aleksandr-Aleksandrovich-49154.html Эйхенвальд] на сайте «Энциклопедия и словари»

Отрывок, характеризующий Эйхенвальд, Александр Александрович

– Батюшка, ваше сиятельство, – отвечал Алпатыч, мгновенно узнав голос своего молодого князя.
Князь Андрей, в плаще, верхом на вороной лошади, стоял за толпой и смотрел на Алпатыча.
– Ты как здесь? – спросил он.
– Ваше… ваше сиятельство, – проговорил Алпатыч и зарыдал… – Ваше, ваше… или уж пропали мы? Отец…
– Как ты здесь? – повторил князь Андрей.
Пламя ярко вспыхнуло в эту минуту и осветило Алпатычу бледное и изнуренное лицо его молодого барина. Алпатыч рассказал, как он был послан и как насилу мог уехать.
– Что же, ваше сиятельство, или мы пропали? – спросил он опять.
Князь Андрей, не отвечая, достал записную книжку и, приподняв колено, стал писать карандашом на вырванном листе. Он писал сестре:
«Смоленск сдают, – писал он, – Лысые Горы будут заняты неприятелем через неделю. Уезжайте сейчас в Москву. Отвечай мне тотчас, когда вы выедете, прислав нарочного в Усвяж».
Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
– Вы полковник? – кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. – В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, – кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, – место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей посмотрел на него и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу:
– Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы.
– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.
Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.


От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.
Князь Андрей командовал полком, и устройство полка, благосостояние его людей, необходимость получения и отдачи приказаний занимали его. Пожар Смоленска и оставление его были эпохой для князя Андрея. Новое чувство озлобления против врага заставляло его забывать свое горе. Он весь был предан делам своего полка, он был заботлив о своих людях и офицерах и ласков с ними. В полку его называли наш князь, им гордились и его любили. Но добр и кроток он был только с своими полковыми, с Тимохиным и т. п., с людьми совершенно новыми и в чужой среде, с людьми, которые не могли знать и понимать его прошедшего; но как только он сталкивался с кем нибудь из своих прежних, из штабных, он тотчас опять ощетинивался; делался злобен, насмешлив и презрителен. Все, что связывало его воспоминание с прошедшим, отталкивало его, и потому он старался в отношениях этого прежнего мира только не быть несправедливым и исполнять свой долг.
Правда, все в темном, мрачном свете представлялось князю Андрею – особенно после того, как оставили Смоленск (который, по его понятиям, можно и должно было защищать) 6 го августа, и после того, как отец, больной, должен был бежать в Москву и бросить на расхищение столь любимые, обстроенные и им населенные Лысые Горы; но, несмотря на то, благодаря полку князь Андрей мог думать о другом, совершенно независимом от общих вопросов предмете – о своем полку. 10 го августа колонна, в которой был его полк, поравнялась с Лысыми Горами. Князь Андрей два дня тому назад получил известие, что его отец, сын и сестра уехали в Москву. Хотя князю Андрею и нечего было делать в Лысых Горах, он, с свойственным ему желанием растравить свое горе, решил, что он должен заехать в Лысые Горы.
Он велел оседлать себе лошадь и с перехода поехал верхом в отцовскую деревню, в которой он родился и провел свое детство. Проезжая мимо пруда, на котором всегда десятки баб, переговариваясь, били вальками и полоскали свое белье, князь Андрей заметил, что на пруде никого не было, и оторванный плотик, до половины залитый водой, боком плавал посредине пруда. Князь Андрей подъехал к сторожке. У каменных ворот въезда никого не было, и дверь была отперта. Дорожки сада уже заросли, и телята и лошади ходили по английскому парку. Князь Андрей подъехал к оранжерее; стекла были разбиты, и деревья в кадках некоторые повалены, некоторые засохли. Он окликнул Тараса садовника. Никто не откликнулся. Обогнув оранжерею на выставку, он увидал, что тесовый резной забор весь изломан и фрукты сливы обдерганы с ветками. Старый мужик (князь Андрей видал его у ворот в детстве) сидел и плел лапоть на зеленой скамеечке.
Он был глух и не слыхал подъезда князя Андрея. Он сидел на лавке, на которой любил сиживать старый князь, и около него было развешено лычко на сучках обломанной и засохшей магнолии.
Князь Андрей подъехал к дому. Несколько лип в старом саду были срублены, одна пегая с жеребенком лошадь ходила перед самым домом между розанами. Дом был заколочен ставнями. Одно окно внизу было открыто. Дворовый мальчик, увидав князя Андрея, вбежал в дом.
Алпатыч, услав семью, один оставался в Лысых Горах; он сидел дома и читал Жития. Узнав о приезде князя Андрея, он, с очками на носу, застегиваясь, вышел из дома, поспешно подошел к князю и, ничего не говоря, заплакал, целуя князя Андрея в коленку.
Потом он отвернулся с сердцем на свою слабость и стал докладывать ему о положении дел. Все ценное и дорогое было отвезено в Богучарово. Хлеб, до ста четвертей, тоже был вывезен; сено и яровой, необыкновенный, как говорил Алпатыч, урожай нынешнего года зеленым взят и скошен – войсками. Мужики разорены, некоторый ушли тоже в Богучарово, малая часть остается.
Князь Андрей, не дослушав его, спросил, когда уехали отец и сестра, разумея, когда уехали в Москву. Алпатыч отвечал, полагая, что спрашивают об отъезде в Богучарово, что уехали седьмого, и опять распространился о долах хозяйства, спрашивая распоряжении.
– Прикажете ли отпускать под расписку командам овес? У нас еще шестьсот четвертей осталось, – спрашивал Алпатыч.
«Что отвечать ему? – думал князь Андрей, глядя на лоснеющуюся на солнце плешивую голову старика и в выражении лица его читая сознание того, что он сам понимает несвоевременность этих вопросов, но спрашивает только так, чтобы заглушить и свое горе.
– Да, отпускай, – сказал он.
– Ежели изволили заметить беспорядки в саду, – говорил Алпатыч, – то невозмежио было предотвратить: три полка проходили и ночевали, в особенности драгуны. Я выписал чин и звание командира для подачи прошения.