Яковлев, Василий Фёдорович

Василий Фёдорович Яковлев
Дата рождения	10 (23) февраля 1901(1901-02-23)
Место рождения	село Большие Жидовичи, Новгородская губерния, Российская империя
Дата смерти	28 июля 1971(1971-07-28) (70 лет)
Место смерти	Саратов, РСФСР, СССР
Род войск	стрелковые войска
Годы службы	1919—1946
Звание	полковник
Часть	121-я гвардейская стрелковая Гомельская Краснознамённая ордена Суворова дивизия
Командовал	340-м стрелковым полком
Сражения/войны	Гражданская война в России, Великая Отечественная война
Награды и премии
В отставке	инспектор по кадрам «Сарэнерго»

Васи́лий Фёдорович Я́ковлев (1901—1971) — полковник, командир 340-го стрелкового полка, Герой Советского Союза.

Биография

Родился 10 (23) февраля 1901 года в селе Большие Жидовичи Новгородской губернии (ныне Поддорский муниципальный район, Новгородская область) в семье рабочего. По национальности Русский.

В 1914 году получил аттестат об окончании начального училища. После учебы работал в Ленинграде учеником ювелира, подкатчиком угля на водопроводной станции, сторожем городского питомника, на железной дороге.

Поступил на службу в Красную Армию в 1919 году. В 1919—1920 годах участвовал в боях под Петроградом в Гражданской войне на стороне большевиков.

Окончил военно-технические курсы в 1921 году. В 1926 году стал членом КПСС. Участвовал в боях с китайскими милитаристами на КВЖД в 1929 году. Корме того был участником советско-финляндской войны. В 1940 году перед самой войной окончил Высшую школу войск НКВД.

Принимал участи в Великой Отечественной войне с июля 1942 года. Принимал участие в сражениях на Сталинградском, Центральном и 1-м Украинском фронтах. Участвовал в Сталинградской и Курской битвах. Был участником операций по освобождению Белоруссии, Украины, Польши, Чехословакии. Завершил войну на территории Германии. Четыре раза получал ранения, в том числе дважды был ранен тяжело.

С 1946 полковник Яковлев — в отставке. Жил в Саратове. Работал инспектором по кадрам в «Сарэнерго». Награждён двумя орденами Ленина, четырьмя орденами Красного Знамени, орденами Отечественной войны 1 степени, Красной Звезды, медалями.

Умер 28 июля 1971 года в Саратове. Похоронен на Воскресенском кладбище.

Подвиг

340-й стрелковый полк (121-я гвардейская стрелковая дивизия, 13-я армия, 1-й Украинский фронт) под командованием гвардии подполковника Яковлева в ночь на 26 января 1945 форсировал реку Одер в районе города Кёбен (ныне Хобеня, Польша), захватил и расширил плацдарм, способствовал своевременному наведению переправ через водный рубеж. Был тяжело ранен.

Звание Героя Советского Союза присвоено 10 апреля 1945 года.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=316 Яковлев, Василий Фёдорович]. Сайт «Герои Страны». (Проверено 11 марта 2009)

Отрывок, характеризующий Яковлев, Василий Фёдорович

Все обратили внимание на зарево.
– Да ведь, сказывали, Малые Мытищи мамоновские казаки зажгли.
– Они! Нет, это не Мытищи, это дале.
– Глянь ка, точно в Москве.
Двое из людей сошли с крыльца, зашли за карету и присели на подножку.
– Это левей! Как же, Мытищи вон где, а это вовсе в другой стороне.
Несколько людей присоединились к первым.
– Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской.
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.


Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.