22-я стрелковая бригада
- Не следует путать с 22-й стрелковой бригадой внутренних войск НКВД
22-я стрелковая бригада | |
| Войска: |
сухопутные |
|---|---|
| Род войск: | |
| Формирование: |
октябрь 1941 |
| Расформирование (преобразование): |
10 марта 1944 года |
| Боевой путь | |
|
1941 - 1944: | |
22-я стрелковая бригада — воинское соединение СССР в Великой Отечественной войне.
История
Формировалась по приказу «О сформировании 50-ти отдельных стрелковых бригад» № 00105 от 14 октября 1941 года с октября 1941 года в Харьковском военном округе, в том числе за счёт курсантов высших военных учебных заведений. Отправлялась на фронт со станции Большие Чапурники.
В действующей армии с 1 января 1942 по 10 марта 1944 года.
15 января 1942 года введена в бой вторым эшелоном в ходе Любанской операции. С 19 января 1942 года действуя совместно со 111-й стрелковой дивизией, бригада ведёт бои за деревни Любино Поле и Мостки. 21 января 1942 года немецкие войска нанесли контрудар с целью закрыть прорыв в обороне на Волхове. Один из ударов наносился с севера, советскими войсками была потеряна деревня Коломно, и бригада была брошена на отражение контрудара в район Костылева, где она сумела при поддержке гвардейских миномётов сдержать контрудар и отбросить противника. 27 января 1942 года бригада вошла в состав Оперативной группы Коровникова, которой ставилась задача к исходу 28 января 1942 года закончить ликвидацию опорных пунктов противника в полосе Ленинградского шоссе на участке Спасская Полисть — Любино Поле, после чего возможно скорее выдвигаться главными силами в район Новая Деревня, Вдицко, Финев Луг.
4 февраля 1942 года бригада была введена в прорыв, который был создан 13-м кавалерийским корпусом и продвигалась вслед за ним, обеспечивая его правый фланг, принимая от корпуса и удерживая занятые им позиции. Под деревней Ольховкой бригада захватила трофеи: 8 пушек и 10 миномётов и использовала их боях.
К утру 23 февраля 1942 года бригада вместе с 46-й стрелковой дивизией подошли в район деревни Красная Горка на подступах к Любани. В созданный ударной группировкой прорыв бригада войти не смогла, находясь вне прорыва как и все подошедшие части под сильным авиационным воздействием. Бригада заняла оборону в горловине прорыва у Красной Горки и 27 февраля 1942 года одним из батальонов попала под контрудар немецких войск, удержать позиции батальон не смог. В конце февраля и первой половине марта 1942 года бригада наступает в районе Красной Горки, пытаясь прорвать оборону и отбить село. Ведёт тяжёлые бои северо-западнее деревни Коровьи Ручьи, пытаясь перерезать железную дорогу Чудово — Вейнмарн. В течение многих дней повторялась одна картина: при больших потерях, батальоны бригады перерезали дорогу, а немецкие войска восстанавливали положение.[1]. В конце концов, во второй декаде марта 1942 года Красная Горка была отбита и положение в этом районе стабилизировалось до мая 1942 года. 21 марта 1942 года Ставкой ВГК было принято решение о выводе бригады в резерв (директива № 170180 от 21.03.1942 года), но оно выполнено не было.
В третьей декаде мая 1942 года бригада начала отход из района Красной Горки через промежуточный рубеж обороны в тыл армии, в район деревень Кречно, Ольховка и Малое Замошье, к 28 мая 1942 года вышла на промежуточный рубеж севернее Новой Керести в готовности к прорыву через кольцо окружения навстречу войскам 59-й армии. На 1 июня 1942 года в бригаде насчитывалось 307 человек начальствующего состава, 266 младшего начальствующего состава и 806 рядовых.
До третьей декады июня ведёт арьергардные бои, 25 июня 1942 года остатки бригады пошли на прорыв в районе Мясного Бора. Из окружения из состава бригады вышли 227 человек, и она была отведена в тыл на укомплектование. Гербовая печать бригады была обнаружена только в 2000-х годах у Мясного Бора.
С 1 по 31 августа 1942 года бригада комплектовалась по штатам и начала переброску железной дорогой, на 2 сентября 1942 года разгрузилась в Тобино, 6 сентября 1942 года в районе Валовщины вошла в состав 6-го гвардейского стрелкового корпуса.
15 сентября 1942 года с приданным батальоном 140-й стрелковой бригады введена в бой, по 28 сентября 1942 года вместе со 122-й танковой бригадой пытается расширить горловину прорыва 8-й армии, наступая на север, на сильно укреплённый опорный пункт роща «Круглая» и к дороге Гонтовая Липка — Синявино, однако продвижение измерялось всего сотнями метров. Понесла большие потери от огня и авиационных налётов, в ходе этих боёв убито и ранено много командного состава бригады, общие потери также были очень велики. С 30 сентября 1942 года выводится по приказу командира корпуса на доукомплектование в район Валовщины. К концу операции в бригаде насчитывалось 1188 человек личного состава, в подавляющем большинстве бойцов тыловых служб (так на 22 сентября 1942 года во 2-м батальоне бригады было только 79 активных штыков, в 3-м всего 7). С 5 октября 1942 года выступила маршем по маршруту Путшево — Шум — Мелино — Глажево — Городище — Пчево. На 14 октября 1942 года в бригаде насчитывалось 1427 человек, из них активных штыков только 137.[2]
В течение первой половины 1943 года восстанавливается, а в мае 1943 года передана в 8-ю армию, прибыла в район Погостья, где принимает участие в Мгинской операции наступая на направлении вспомогательного удара армии из района Погостья в направлении Карбусель — Турышкино вдоль железнодорожной ветки Мга — Кириши.
В 1944 году бригада в ходе Ленинградско-Новгородской операции с конца января 1944 года преследует отходящего противника по направлению к Мге, 7 февраля 1944 года в районе Мги передана на Ленинградский фронт, которым была подчинена 23-й армии.
10 марта 1944 года бригада была расформирована.
Подчинение
Командиры
- Пугачев Фёдор Кузьмич (27.11.1941 — 30.06.1942), полковник, погиб 25.06.1942 (погиб при выходе из окружения у Мясного Бора)
- Гордов Василий Григорьевич (26.08.1942 — 13.10.1942), умер от ран
- Паршиков Алексей Михайлович (13.10.1942 — 18.12.1943)
- Смирнов Константин Иванович (23.12.1943 — 11.01.1944)
- Прокофьев Роман Петрович
Память
- Памятник воинам бригады в Мясном Бору. Установлен по инициативе члена Совета Федерации С. В. Пугачёва, внука первого командира бригады Ф. К. Пугачёва, погибшего в Мясном Бору[4]
Напишите отзыв о статье "22-я стрелковая бригада"
Ссылки
- [www.soldat.ru/files/ Боевой состав Советской Армии 1941—1945]
- [www.soldat.ru/doc/perechen/ Перечень № 7 управлений бригад всех родов войск, входивших в состав Действующей армии в годы Великой Отечественной войны 1941—1945 гг.]
- [samsv.narod.ru/Br/Sbr/sbr022/default.html 22-я стрелковая бригада]
Литература
- [militera.lib.ru/h/gavrilov_bi/index.html Гаврилов Б. И. «Долина смерти». Трагедия и подвиг 2-й ударной армии. — М.: Институт российской истории РАН, 1999. ISBN 5-8055-0057-4]
Примечания
- ↑ [vfront.ru/zametki/27-chast8.html Часть VIII. Наступление на Любань]
- ↑ [patriotrm.clan.su/publ/2-1-0-2 ЖБД 22 осбр с 31.8 по 28.9.1942. — Документы из ЦАМО — Каталог статей — Патриоты Мордовии]
- ↑ web.archive.org/web/20120306191800/iskatel.krasnogorsk.ru/soldat.ru/VGK-head/1944-1945.doc
- ↑ [news.mail.ru/society/arc526714/ В Новгородской области будет установлен новый памятник погибшим воинам Второй ударной армии — Новости Общества. Новости@Mail.ru]
Отрывок, характеризующий 22-я стрелковая бригада
Скоро после этого в темную храмину пришел за Пьером уже не прежний ритор, а поручитель Вилларский, которого он узнал по голосу. На новые вопросы о твердости его намерения, Пьер отвечал: «Да, да, согласен», – и с сияющею детскою улыбкой, с открытой, жирной грудью, неровно и робко шагая одной разутой и одной обутой ногой, пошел вперед с приставленной Вилларским к его обнаженной груди шпагой. Из комнаты его повели по коридорам, поворачивая взад и вперед, и наконец привели к дверям ложи. Вилларский кашлянул, ему ответили масонскими стуками молотков, дверь отворилась перед ними. Чей то басистый голос (глаза Пьера всё были завязаны) сделал ему вопросы о том, кто он, где, когда родился? и т. п. Потом его опять повели куда то, не развязывая ему глаз, и во время ходьбы его говорили ему аллегории о трудах его путешествия, о священной дружбе, о предвечном Строителе мира, о мужестве, с которым он должен переносить труды и опасности. Во время этого путешествия Пьер заметил, что его называли то ищущим, то страждущим, то требующим, и различно стучали при этом молотками и шпагами. В то время как его подводили к какому то предмету, он заметил, что произошло замешательство и смятение между его руководителями. Он слышал, как шопотом заспорили между собой окружающие люди и как один настаивал на том, чтобы он был проведен по какому то ковру. После этого взяли его правую руку, положили на что то, а левою велели ему приставить циркуль к левой груди, и заставили его, повторяя слова, которые читал другой, прочесть клятву верности законам ордена. Потом потушили свечи, зажгли спирт, как это слышал по запаху Пьер, и сказали, что он увидит малый свет. С него сняли повязку, и Пьер как во сне увидал, в слабом свете спиртового огня, несколько людей, которые в таких же фартуках, как и ритор, стояли против него и держали шпаги, направленные в его грудь. Между ними стоял человек в белой окровавленной рубашке. Увидав это, Пьер грудью надвинулся вперед на шпаги, желая, чтобы они вонзились в него. Но шпаги отстранились от него и ему тотчас же опять надели повязку. – Теперь ты видел малый свет, – сказал ему чей то голос. Потом опять зажгли свечи, сказали, что ему надо видеть полный свет, и опять сняли повязку и более десяти голосов вдруг сказали: sic transit gloria mundi. [так проходит мирская слава.]
Пьер понемногу стал приходить в себя и оглядывать комнату, где он был, и находившихся в ней людей. Вокруг длинного стола, покрытого черным, сидело человек двенадцать, всё в тех же одеяниях, как и те, которых он прежде видел. Некоторых Пьер знал по петербургскому обществу. На председательском месте сидел незнакомый молодой человек, в особом кресте на шее. По правую руку сидел итальянец аббат, которого Пьер видел два года тому назад у Анны Павловны. Еще был тут один весьма важный сановник и один швейцарец гувернер, живший прежде у Курагиных. Все торжественно молчали, слушая слова председателя, державшего в руке молоток. В стене была вделана горящая звезда; с одной стороны стола был небольшой ковер с различными изображениями, с другой было что то в роде алтаря с Евангелием и черепом. Кругом стола было 7 больших, в роде церковных, подсвечников. Двое из братьев подвели Пьера к алтарю, поставили ему ноги в прямоугольное положение и приказали ему лечь, говоря, что он повергается к вратам храма.
– Он прежде должен получить лопату, – сказал шопотом один из братьев.
– А! полноте пожалуйста, – сказал другой.
Пьер, растерянными, близорукими глазами, не повинуясь, оглянулся вокруг себя, и вдруг на него нашло сомнение. «Где я? Что я делаю? Не смеются ли надо мной? Не будет ли мне стыдно вспоминать это?» Но сомнение это продолжалось только одно мгновение. Пьер оглянулся на серьезные лица окружавших его людей, вспомнил всё, что он уже прошел, и понял, что нельзя остановиться на половине дороги. Он ужаснулся своему сомнению и, стараясь вызвать в себе прежнее чувство умиления, повергся к вратам храма. И действительно чувство умиления, еще сильнейшего, чем прежде, нашло на него. Когда он пролежал несколько времени, ему велели встать и надели на него такой же белый кожаный фартук, какие были на других, дали ему в руки лопату и три пары перчаток, и тогда великий мастер обратился к нему. Он сказал ему, чтобы он старался ничем не запятнать белизну этого фартука, представляющего крепость и непорочность; потом о невыясненной лопате сказал, чтобы он трудился ею очищать свое сердце от пороков и снисходительно заглаживать ею сердце ближнего. Потом про первые перчатки мужские сказал, что значения их он не может знать, но должен хранить их, про другие перчатки мужские сказал, что он должен надевать их в собраниях и наконец про третьи женские перчатки сказал: «Любезный брат, и сии женские перчатки вам определены суть. Отдайте их той женщине, которую вы будете почитать больше всех. Сим даром уверите в непорочности сердца вашего ту, которую изберете вы себе в достойную каменьщицу». И помолчав несколько времени, прибавил: – «Но соблюди, любезный брат, да не украшают перчатки сии рук нечистых». В то время как великий мастер произносил эти последние слова, Пьеру показалось, что председатель смутился. Пьер смутился еще больше, покраснел до слез, как краснеют дети, беспокойно стал оглядываться и произошло неловкое молчание.
Молчание это было прервано одним из братьев, который, подведя Пьера к ковру, начал из тетради читать ему объяснение всех изображенных на нем фигур: солнца, луны, молотка. отвеса, лопаты, дикого и кубического камня, столба, трех окон и т. д. Потом Пьеру назначили его место, показали ему знаки ложи, сказали входное слово и наконец позволили сесть. Великий мастер начал читать устав. Устав был очень длинен, и Пьер от радости, волнения и стыда не был в состоянии понимать того, что читали. Он вслушался только в последние слова устава, которые запомнились ему.
«В наших храмах мы не знаем других степеней, – читал „великий мастер, – кроме тех, которые находятся между добродетелью и пороком. Берегись делать какое нибудь различие, могущее нарушить равенство. Лети на помощь к брату, кто бы он ни был, настави заблуждающегося, подними упадающего и не питай никогда злобы или вражды на брата. Будь ласков и приветлив. Возбуждай во всех сердцах огнь добродетели. Дели счастье с ближним твоим, и да не возмутит никогда зависть чистого сего наслаждения. Прощай врагу твоему, не мсти ему, разве только деланием ему добра. Исполнив таким образом высший закон, ты обрящешь следы древнего, утраченного тобой величества“.
Кончил он и привстав обнял Пьера и поцеловал его. Пьер, с слезами радости на глазах, смотрел вокруг себя, не зная, что отвечать на поздравления и возобновления знакомств, с которыми окружили его. Он не признавал никаких знакомств; во всех людях этих он видел только братьев, с которыми сгорал нетерпением приняться за дело.
Великий мастер стукнул молотком, все сели по местам, и один прочел поучение о необходимости смирения.
Великий мастер предложил исполнить последнюю обязанность, и важный сановник, который носил звание собирателя милостыни, стал обходить братьев. Пьеру хотелось записать в лист милостыни все деньги, которые у него были, но он боялся этим выказать гордость, и записал столько же, сколько записывали другие.
Заседание было кончено, и по возвращении домой, Пьеру казалось, что он приехал из какого то дальнего путешествия, где он провел десятки лет, совершенно изменился и отстал от прежнего порядка и привычек жизни.
На другой день после приема в ложу, Пьер сидел дома, читая книгу и стараясь вникнуть в значение квадрата, изображавшего одной своей стороною Бога, другою нравственное, третьею физическое и четвертою смешанное. Изредка он отрывался от книги и квадрата и в воображении своем составлял себе новый план жизни. Вчера в ложе ему сказали, что до сведения государя дошел слух о дуэли, и что Пьеру благоразумнее бы было удалиться из Петербурга. Пьер предполагал ехать в свои южные имения и заняться там своими крестьянами. Он радостно обдумывал эту новую жизнь, когда неожиданно в комнату вошел князь Василий.
– Мой друг, что ты наделал в Москве? За что ты поссорился с Лёлей, mon сher? [дорогой мoй?] Ты в заблуждении, – сказал князь Василий, входя в комнату. – Я всё узнал, я могу тебе сказать верно, что Элен невинна перед тобой, как Христос перед жидами. – Пьер хотел отвечать, но он перебил его. – И зачем ты не обратился прямо и просто ко мне, как к другу? Я всё знаю, я всё понимаю, – сказал он, – ты вел себя, как прилично человеку, дорожащему своей честью; может быть слишком поспешно, но об этом мы не будем судить. Одно ты помни, в какое положение ты ставишь ее и меня в глазах всего общества и даже двора, – прибавил он, понизив голос. – Она живет в Москве, ты здесь. Помни, мой милый, – он потянул его вниз за руку, – здесь одно недоразуменье; ты сам, я думаю, чувствуешь. Напиши сейчас со мною письмо, и она приедет сюда, всё объяснится, а то я тебе скажу, ты очень легко можешь пострадать, мой милый.
Князь Василий внушительно взглянул на Пьера. – Мне из хороших источников известно, что вдовствующая императрица принимает живой интерес во всем этом деле. Ты знаешь, она очень милостива к Элен.
Несколько раз Пьер собирался говорить, но с одной стороны князь Василий не допускал его до этого, с другой стороны сам Пьер боялся начать говорить в том тоне решительного отказа и несогласия, в котором он твердо решился отвечать своему тестю. Кроме того слова масонского устава: «буди ласков и приветлив» вспоминались ему. Он морщился, краснел, вставал и опускался, работая над собою в самом трудном для него в жизни деле – сказать неприятное в глаза человеку, сказать не то, чего ожидал этот человек, кто бы он ни был. Он так привык повиноваться этому тону небрежной самоуверенности князя Василия, что и теперь он чувствовал, что не в силах будет противостоять ей; но он чувствовал, что от того, что он скажет сейчас, будет зависеть вся дальнейшая судьба его: пойдет ли он по старой, прежней дороге, или по той новой, которая так привлекательно была указана ему масонами, и на которой он твердо верил, что найдет возрождение к новой жизни.
