Fiat 127

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Fiat 127
Общие данные
Производитель: Fiat
Годы пр-ва: 19711987
Класс: Субкомпактный
Дизайн
Компоновка: переднемоторная, переднеприводная
Колёсная формула: 4 × 2
На рынке
Предшественник
Предшественник
Преемник
Преемник
Fiat 127Fiat 127

Fiat 127 — субкомпактный автомобиль итальянской компании Fiat впервые представленный в 1971 году. Выиграл номинацию Европейский автомобиль года в 1972 году. В Европе производство автомобиля прекращено в 1987 году, хотя в Южной Америке под другим именем он выпускался вплоть до 1996 года[1].

В середине 1960-х в Исследовательском центре Fiat был создан переднеприводный автомобиль-прототип под кодовым названием X 1/1. Предполагалось, что это будет следующий основной автомобиль фирмы. После успешных испытаний, было решено спроектировать его уменьшенную копию, которой присвоили код X 1/2. Второй прототип должен был быть не более 3,2 метров в длину и предназначался для прямой замены Fiat 850 и Fiat 600 и конкуренции с Mini. После проработки всех деталей проекта, он был представлен в 1967 году руководству Fiat, где решили не выпускать его под маркой головной фирмы, а подготовить для производства в Дезио на заводе Autobianchi[2].

В январе 1968 года на техническом совете Fiat было решено дать автомобилям название Fiat 128 (X 1/1) и Autobianchi A112 (X 1/2) и начать их производство в 1969 году. В то же время, работы по проектированию преемника Fiat 850 было решено продолжить. Проект получил кодовое имя X 1/4, а новый автомобиль, названный Fiat 127, должен был занять промежуток между 128-й и A112-й моделями.

Если с компоновкой передней части автомобилей всё было ясно: поперечно расположенный двигатель, коробка передач — рядом, подвеска типа макферсон и электрический вентилятор для охлаждения радиатора, то с выбором типа задней подвески определились не сразу. Были предложения сделать простейшую зависимую подвеску на двух продольных рессорах, но главный конструктор Данте Джакоза (итал. Dante Giacosa) отстоял оригинальную независимую заднюю подвеску[3].

Создание внешнего вида Fiat 127 было предложено молодому дизайнеру Пио Манзу. Пио любил простые и функциональные вещи, поэтому с большим энтузиазмом подошел к работе. Он очень аккуратно изменил формы кузова, получив модель с широкими поверхностями, тонко и умело связанными друг с другом. Созданный пластилиновый макет был сыроват, но его всё равно решили показать руководству. Церемония была назначена на 8 часов утра 26 мая 1969 года, но Пио на неё не попал. Рано утром, спешив в Турин из Рима, где он гостил у родителей, он не справился с управлением своего Fiat 500, вылетел с дороги и разбился насмерть.

На некоторое время пластилиновый макет был забыт, но жизнь на стоит на месте и вскоре он снова был в работе. Наблюдалась некоторая дисгармония в форме капота, которую предлагалось оставить в память о Манзу. Но, всё же он был опущен на несколько сантиметров и в таком виде автомобиль был утверждён. Весной 1971 года производство Fiat 127 стартовало[4].





Первое поколение

Fiat 127 (первое поколение)
Общие данные
Производитель: Fiat
Годы пр-ва: 19711976
Дизайн
Тип(ы) кузова: 2‑дв. хетчбэк (5‑мест.),
3‑дв. хетчбэк (5‑мест.)
Двигатели
Трансмиссия
Характеристики
Массово-габаритные
Длина: 3595 мм[6][7],
3635 мм (Special)
Ширина: 1527 мм
Высота: 1370 мм
Колёсная база: 2226 мм
Колея задняя: 1295 мм
Колея передняя: 1280 мм
Масса: 705—710 кг
Динамические
Макс. скорость: до 140 км/ч
На рынке
Связанные: Autobianchi A112
Похожие модели: Renault 5, Citroën Ami, Opel Kadett, Ford Escort, Simca 1000[en]
Сегмент: A-сегмент
Другое
Объём бака: 30,5 л
Дизайнер: Пио Манзу
Fiat 127Fiat 127

Двухдверный автомобиль Fiat 127 был представлен 20 марта 1971 года[1], общая компоновочная схема и большинство технических решений были заимствованы от автомобиля Fiat 128, а 900-кубовый двигатель напрямую перешёл от Fiat 850 Sport[8]. В начале 1972 года модель получила титул «Европейский автомобиль года»[9], а весной была представлена трёхдверная версия с большой крышкой багажника и складывающимися задними сидениями. Это был первый хетчбэк марки Fiat. С 1973 года в течение шести лет Fiat 127 был самым продаваемым автомобилем в Европе[10]. В 1974 году дебютировали двух и трёхдверная модели Fiat 127 Special, которые имели новую решётку радиатора, молдинги на боковинах и резиновые накладки на бамперах. Салон также был обновлён: появились новая приборная панель и рулевое колесо, отделанные тканью сидения[6]. Автомобиль пользовался спросом и к концу 1974 года был выпущен миллионный экземпляр.

Несущий цельнометаллический кузов автомобиля был спроектирован таким образом, чтобы предоставить максимальное пространство внутри салона. Он имел сминаемую зону спереди, защищавшую пассажиров при лобовом ударе. Интегрированная в днище рама обеспечивала защиту при ударе сбоку, ограждала важные узлы автомобиля и использовалась для крепления опор двигателя и узлов подвески. Двухдверный автомобиль имел небольшую металлическую крышку багажника, у трёхдверного понималась вся задняя часть вместе со стеклом, капот автомобиля откидывался вперёд[6][11].

В передней части автомобиля поперечно вертикально размещался рядный четырёхцилиндровый двигатель рабочим объёмом 0,9 литра. В чугунном блоке цилиндров двигателя располагался трёхопорный коленчатый вал, который с помощью двухрядной цепи приводил расположенный рядом распределительный вал. Кулачки распредвала двигали толкатели, которые, в свою очередь через коромысла приводили расположенные в ряд в алюминиевой головке цилиндров клапаны (OHV), по два на цилиндр[6][12].

Двигатель имел замкнутую жидкостную систему охлаждения с термостатом и расширительным бачком. Радиатор располагался перед двигателем и охлаждался с помощью вентилятора с электроприводом, который включался по команде датчика температуры в радиаторе. В полнопоточной системе смазки давление создавалось с помощью шестерёнчатого насоса и использовался одноразовый бумажный фильтр[13].

Спереди (по ходу движения автомобиля) двигателя на, выполненном заодно с головкой блока цилиндров впускном коллекторе размещался однокамерный карбюратор, сверху которого находился круглый воздушный фильтр с бумажным фильтрующим элементом. Топливо в карбюратор подавалось из размещённого в задней части автомобиля топливного бака с помощью установленного на двигателе диафрагменного насоса. Расположенный за двигателем выпускной коллектор направлял выхлопные газы в трубу, идущую к глушителю в задней части автомобиля[14].

12-вольтовая система зажигания с механическим прерывателем-распределителем с ваккуум-корректором и катушкой зажигания подавала напряжение на свечи зажигания, по одной в каждом цилиндре[15].

От двигателя через сухое однодисковое сцепление с диафрагменной пружиной и тросовым приводом вращение передавалось на четырёхступенчатую коробку передач с синхронизаторами на всех передачах переднего хода. Коробка с помощью системы тяг была связана с рычагом управления, расположенным на полу салона между сидениями. При необходимости коробку передач можно было снять, не снимая двигателя. От главной передачи и дифференциала, расположенных в одном корпусе с коробкой, вращение с помощью валов привода не равной длины подавалось на передние колёса. Использовались внутренние шарниры типа Tripod, наружные — типа Rzeppa[16][17].

В независимой передней подвеске со стойками типа Макферсон каждое колесо было связано с кузовом с помощью одного тонкого кованого поперечного рычага, спереди рычаги соединялись П-образным стабилизатором. Задняя независимая подвеска имела короткие поперечные штампованные А-образные рычаги, одну поперечную двухлистовую рессору в качестве упругого элемента и установленные практически вертикально телескопические амортизаторы. Задняя подвеска, также как и передняя требовала периодической регулировки углов установки колёс[18].

Автомобиль оборудовался реечным рулевым механизмом без усилителя. Безопасная, складывающаяся при ударе рулевая колонка имела два карданных шарнира в приводе. Полное количество оборотов рулевого колеса от упора до упора составляло 3,5[19].

В двухконтурной с разделением по осям гидравлической тормозной системе спереди применялись дисковые, а сзади барабанные тормозные механизмы. Передние дисковые тормоза с плавающим суппортом имели сплошные, не вентилируемые тормозные диски. В приводе тормозов не было усилителя, водитель напрямую, с помощью тормозной педали воздействовал на главный тормозной цилиндр[en]. Сзади автомобиля был установлен регулятор тормозных сил с приводом от задней оси, он изменял (ограничивал) давление в задних тормозах с целью предотвращения их преждевременной блокировки. Стояночный тормоз от рычага между сидениями с помощью тросового привода действовал на тормозные механизмы задних колёс[20].

На автомобиле применялись колёса размерностью 4.00х13, на которые устанавливались шины размерностью 135-13. Запасное колесо располагалось спереди под капотом[6].

Второе поколение

Fiat 127 (второе поколение)
Общие данные
Производитель: Fiat
Годы пр-ва: 19771980
Дизайн
Тип(ы) кузова: 2‑дв. хетчбэк (5‑мест.)
3‑дв. хетчбэк (5‑мест.)
4‑дв. хетчбэк (5‑мест.)
5‑дв. хетчбэк (5‑мест.)
Двигатели
Трансмиссия
Характеристики
Массово-габаритные
Длина: 3625—3645 мм[7]
Ширина: 1527—1536 мм
Высота: 1358 мм
Колёсная база: 2225 мм
Колея задняя: 1295-1303 мм
Колея передняя: 1280—1288 мм
Масса: 710—775 кг
На рынке
Сегмент: A-сегмент
Другое
Объём бака: 30 л
Fiat 127Fiat 127

В мае 1977 года появились обновлённые автомобили второй серии. Решётка радиатора, бамперы и светотехника автомобиля были новыми. В салоне появилась новая приборная панель с местами для установки радио и динамиков. Главной же новинкой стал современный верхнеклапанный двигатель рабочим объёмом один литр мощностью 50 л.с., появившийся годом ранее на бразильской версии автомобиля. В 1978 году была представлена спортивная модель автомобиля 127 Sport. По центру новой решётки радиатора располагалась красная спортивная эмблема Fiat, новый передний бампер со спойлером, оригинальные колёса и сдвоенные выхлопные трубы дополняли облик автомобиля. Он оснащался форсированным литровым мотором мощностью 75 л.с., модернизированной подвеской и трансмиссией и более широкими шинами. В апреле 1980 года появились четырёх и пятидверные версии автомобиля. Они изготавливались на заводе Seat, но за пределами Испании продавались под маркой Fiat. Таким образом, автомобиль мог иметь двух, трёх, четырёх или пятидверный кузов[21][22].


Третье поколение

Fiat 127 (третье поколение)
Общие данные
Производитель: Fiat
Годы пр-ва: 19811987
Дизайн
Тип(ы) кузова: 3‑дв. хетчбэк (5‑мест.)
5‑дв. хетчбэк (5‑мест.)
3‑дв. универсал (5‑мест.)
Двигатели
Трансмиссия
Характеристики
Массово-габаритные
Длина: 3711 мм[23],
3925 мм (Panorama)[24]
Ширина: 1552 мм
Высота: 1360—1370 мм
Колёсная база: 2225 мм
Колея задняя: 1303 мм
Колея передняя: 1288 мм
Масса: 710—775 кг
820—860 кг (Panorama)
На рынке
Сегмент: A-сегмент
Другое
Объём бака: 30,5 л
Fiat 127Fiat 127


Напишите отзыв о статье "Fiat 127"

Примечания

  1. 1 2 [www.fiat.com/com/fiatpedia/heritage/fiat-127 Fiat 127] (англ.). Fiat Auto. Проверено 8 февраля 2015.
  2. Dante Giacosa Forty Years of Design with Fiat . — P. 313—319. CHAPTER XXIII. THE “X 1/1” PROJECT FOR THE 128.
  3. Dante Giacosa Forty Years of Design with Fiat . — P. 331—332. CHAPTER XXIV. THE 130 AND THE 128 - THE A 111 AND THE A 112.
  4. Dante Giacosa Forty Years of Design with Fiat . — P. 339—341. CHAPTER XXV. THE 127 AND PIO MANZÙ.
  5. 1 2 Руководство по ремонту. Глава 6. Трансмиссия. Спецификации.
  6. 1 2 3 4 5 Fiat 127 and 127 Special.
  7. 1 2 Руководство по ремонту. Общие размеры и вес.
  8. Phil Ward Great Small Fiats . Fiat 127. 127 First Series.
  9. [www.caroftheyear.org/previous-winners/1972_1/coty Previous Winners] (англ.). Car of the Year. Проверено 31 марта 2015.
  10. [www.automoto.it/news/epoca-fiat-127.html Fiat 127] (итал.). Automoto.it. Проверено 31 марта 2015.
  11. Руководство по ремонту. Глава 1 Двигатель.
  12. Руководство по ремонту. Глава 12 Устройсво и проспособления кузова.
  13. Руководство по ремонту. Глава 2 Система охлаждения.
  14. Руководство по ремонту. Глава 3 Система питания.
  15. Руководство по ремонту. Глава 4 Система зажигания.
  16. Руководство по ремонту. Глава 6 Трансмиссия.
  17. Руководство по ремонту. Глава 7 Приводные валы.
  18. Руководство по ремонту. Глава 11 Подвеска.
  19. Руководство по ремонту. Глава 10 Рулевое управление.
  20. Руководство по ремонту. Глава 8 Тормозная система.
  21. Phil Ward Great Small Fiats . Fiat 127. 127 Second Series.
  22. New 127.
  23. 1 2 Руководство по ремонту. Глава 13 Приложение: данные по модификациям и последним моделям. Спецификации.
  24. Fiat Vans .

Литература

  1. Dante Giacosa. [www.fcagroup.com/en-US/group/history/Documents/Dante_Giacosa_-_Forty_Years_of_Design_with_Fiat.pdf Forty Years of Design with Fiat]. — Centro Storico Fiat, 2014. — 363 p.
  2. <cite id="Service" style="font-style:normal;">Руководство по ремонту и техническому обслуживанию автомобиля FIAT 127. — СПб: Гранд, 1996. — 144 с. — 3000 экз.
  3. <cite id="Fiat 127" style="font-style:normal;">[www.flickr.com/photos/63416089@N06/sets/72157631350311238/ Fiat 127 and 127 Special]. — Italy: Fiat Auto. — 16 p.
  4. <cite id="New 127" style="font-style:normal;">[www.cabbala.net/fiat127/brochures/new127/index.html New 127]. — Italy: Fiat Auto. — 40 p.
  5. <cite id="Phil Ward" style="font-style:normal;">Phil Ward [books.google.com/books?id=8R-ZAwAAQBAJ Great Small Fiats] в Google Книгах
  6. <cite id="Fiat 127 Diesel" style="font-style:normal;">Fiat 127 Diesel (итал.) // Quattroruote : журнал. — 1981. — N. 306. — P. 124—137.
  7. <cite id="Fiat Vans" style="font-style:normal;">Fiat Vans. — Fiat Auto, 1983. — 4 p.

Ссылки


К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Fiat 127

«С Богом!» проговорил Багратион твердым, слышным голосом, на мгновение обернулся к фронту и, слегка размахивая руками, неловким шагом кавалериста, как бы трудясь, пошел вперед по неровному полю. Князь Андрей чувствовал, что какая то непреодолимая сила влечет его вперед, и испытывал большое счастие. [Тут произошла та атака, про которую Тьер говорит: «Les russes se conduisirent vaillamment, et chose rare a la guerre, on vit deux masses d'infanterie Mariecher resolument l'une contre l'autre sans qu'aucune des deux ceda avant d'etre abordee»; а Наполеон на острове Св. Елены сказал: «Quelques bataillons russes montrerent de l'intrepidite„. [Русские вели себя доблестно, и вещь – редкая на войне, две массы пехоты шли решительно одна против другой, и ни одна из двух не уступила до самого столкновения“. Слова Наполеона: [Несколько русских батальонов проявили бесстрашие.]
Уже близко становились французы; уже князь Андрей, шедший рядом с Багратионом, ясно различал перевязи, красные эполеты, даже лица французов. (Он ясно видел одного старого французского офицера, который вывернутыми ногами в штиблетах с трудом шел в гору.) Князь Багратион не давал нового приказания и всё так же молча шел перед рядами. Вдруг между французами треснул один выстрел, другой, третий… и по всем расстроившимся неприятельским рядам разнесся дым и затрещала пальба. Несколько человек наших упало, в том числе и круглолицый офицер, шедший так весело и старательно. Но в то же мгновение как раздался первый выстрел, Багратион оглянулся и закричал: «Ура!»
«Ура а а а!» протяжным криком разнеслось по нашей линии и, обгоняя князя Багратиона и друг друга, нестройною, но веселою и оживленною толпой побежали наши под гору за расстроенными французами.


Атака 6 го егерского обеспечила отступление правого фланга. В центре действие забытой батареи Тушина, успевшего зажечь Шенграбен, останавливало движение французов. Французы тушили пожар, разносимый ветром, и давали время отступать. Отступление центра через овраг совершалось поспешно и шумно; однако войска, отступая, не путались командами. Но левый фланг, который единовременно был атакован и обходим превосходными силами французов под начальством Ланна и который состоял из Азовского и Подольского пехотных и Павлоградского гусарского полков, был расстроен. Багратион послал Жеркова к генералу левого фланга с приказанием немедленно отступать.
Жерков бойко, не отнимая руки от фуражки, тронул лошадь и поскакал. Но едва только он отъехал от Багратиона, как силы изменили ему. На него нашел непреодолимый страх, и он не мог ехать туда, где было опасно.
Подъехав к войскам левого фланга, он поехал не вперед, где была стрельба, а стал отыскивать генерала и начальников там, где их не могло быть, и потому не передал приказания.
Командование левым флангом принадлежало по старшинству полковому командиру того самого полка, который представлялся под Браунау Кутузову и в котором служил солдатом Долохов. Командование же крайнего левого фланга было предназначено командиру Павлоградского полка, где служил Ростов, вследствие чего произошло недоразумение. Оба начальника были сильно раздражены друг против друга, и в то самое время как на правом фланге давно уже шло дело и французы уже начали наступление, оба начальника были заняты переговорами, которые имели целью оскорбить друг друга. Полки же, как кавалерийский, так и пехотный, были весьма мало приготовлены к предстоящему делу. Люди полков, от солдата до генерала, не ждали сражения и спокойно занимались мирными делами: кормлением лошадей в коннице, собиранием дров – в пехоте.
– Есть он, однако, старше моего в чином, – говорил немец, гусарский полковник, краснея и обращаясь к подъехавшему адъютанту, – то оставляяй его делать, как он хочет. Я своих гусар не могу жертвовать. Трубач! Играй отступление!
Но дело становилось к спеху. Канонада и стрельба, сливаясь, гремели справа и в центре, и французские капоты стрелков Ланна проходили уже плотину мельницы и выстраивались на этой стороне в двух ружейных выстрелах. Пехотный полковник вздрагивающею походкой подошел к лошади и, взлезши на нее и сделавшись очень прямым и высоким, поехал к павлоградскому командиру. Полковые командиры съехались с учтивыми поклонами и со скрываемою злобой в сердце.
– Опять таки, полковник, – говорил генерал, – не могу я, однако, оставить половину людей в лесу. Я вас прошу , я вас прошу , – повторил он, – занять позицию и приготовиться к атаке.
– А вас прошу не мешивайтся не свое дело, – отвечал, горячась, полковник. – Коли бы вы был кавалерист…
– Я не кавалерист, полковник, но я русский генерал, и ежели вам это неизвестно…
– Очень известно, ваше превосходительство, – вдруг вскрикнул, трогая лошадь, полковник, и делаясь красно багровым. – Не угодно ли пожаловать в цепи, и вы будете посмотрейть, что этот позиция никуда негодный. Я не хочу истребить своя полка для ваше удовольствие.
– Вы забываетесь, полковник. Я не удовольствие свое соблюдаю и говорить этого не позволю.
Генерал, принимая приглашение полковника на турнир храбрости, выпрямив грудь и нахмурившись, поехал с ним вместе по направлению к цепи, как будто всё их разногласие должно было решиться там, в цепи, под пулями. Они приехали в цепь, несколько пуль пролетело над ними, и они молча остановились. Смотреть в цепи нечего было, так как и с того места, на котором они прежде стояли, ясно было, что по кустам и оврагам кавалерии действовать невозможно, и что французы обходят левое крыло. Генерал и полковник строго и значительно смотрели, как два петуха, готовящиеся к бою, друг на друга, напрасно выжидая признаков трусости. Оба выдержали экзамен. Так как говорить было нечего, и ни тому, ни другому не хотелось подать повод другому сказать, что он первый выехал из под пуль, они долго простояли бы там, взаимно испытывая храбрость, ежели бы в это время в лесу, почти сзади их, не послышались трескотня ружей и глухой сливающийся крик. Французы напали на солдат, находившихся в лесу с дровами. Гусарам уже нельзя было отступать вместе с пехотой. Они были отрезаны от пути отступления налево французскою цепью. Теперь, как ни неудобна была местность, необходимо было атаковать, чтобы проложить себе дорогу.
Эскадрон, где служил Ростов, только что успевший сесть на лошадей, был остановлен лицом к неприятелю. Опять, как и на Энском мосту, между эскадроном и неприятелем никого не было, и между ними, разделяя их, лежала та же страшная черта неизвестности и страха, как бы черта, отделяющая живых от мертвых. Все люди чувствовали эту черту, и вопрос о том, перейдут ли или нет и как перейдут они черту, волновал их.
Ко фронту подъехал полковник, сердито ответил что то на вопросы офицеров и, как человек, отчаянно настаивающий на своем, отдал какое то приказание. Никто ничего определенного не говорил, но по эскадрону пронеслась молва об атаке. Раздалась команда построения, потом визгнули сабли, вынутые из ножен. Но всё еще никто не двигался. Войска левого фланга, и пехота и гусары, чувствовали, что начальство само не знает, что делать, и нерешимость начальников сообщалась войскам.
«Поскорее, поскорее бы», думал Ростов, чувствуя, что наконец то наступило время изведать наслаждение атаки, про которое он так много слышал от товарищей гусаров.
– С Богом, г'ебята, – прозвучал голос Денисова, – г'ысыо, маг'ш!
В переднем ряду заколыхались крупы лошадей. Грачик потянул поводья и сам тронулся.
Справа Ростов видел первые ряды своих гусар, а еще дальше впереди виднелась ему темная полоса, которую он не мог рассмотреть, но считал неприятелем. Выстрелы были слышны, но в отдалении.
– Прибавь рыси! – послышалась команда, и Ростов чувствовал, как поддает задом, перебивая в галоп, его Грачик.
Он вперед угадывал его движения, и ему становилось все веселее и веселее. Он заметил одинокое дерево впереди. Это дерево сначала было впереди, на середине той черты, которая казалась столь страшною. А вот и перешли эту черту, и не только ничего страшного не было, но всё веселее и оживленнее становилось. «Ох, как я рубану его», думал Ростов, сжимая в руке ефес сабли.
– О о о а а а!! – загудели голоса. «Ну, попадись теперь кто бы ни был», думал Ростов, вдавливая шпоры Грачику, и, перегоняя других, выпустил его во весь карьер. Впереди уже виден был неприятель. Вдруг, как широким веником, стегнуло что то по эскадрону. Ростов поднял саблю, готовясь рубить, но в это время впереди скакавший солдат Никитенко отделился от него, и Ростов почувствовал, как во сне, что продолжает нестись с неестественною быстротой вперед и вместе с тем остается на месте. Сзади знакомый гусар Бандарчук наскакал на него и сердито посмотрел. Лошадь Бандарчука шарахнулась, и он обскакал мимо.
«Что же это? я не подвигаюсь? – Я упал, я убит…» в одно мгновение спросил и ответил Ростов. Он был уже один посреди поля. Вместо двигавшихся лошадей и гусарских спин он видел вокруг себя неподвижную землю и жнивье. Теплая кровь была под ним. «Нет, я ранен, и лошадь убита». Грачик поднялся было на передние ноги, но упал, придавив седоку ногу. Из головы лошади текла кровь. Лошадь билась и не могла встать. Ростов хотел подняться и упал тоже: ташка зацепилась за седло. Где были наши, где были французы – он не знал. Никого не было кругом.
Высвободив ногу, он поднялся. «Где, с какой стороны была теперь та черта, которая так резко отделяла два войска?» – он спрашивал себя и не мог ответить. «Уже не дурное ли что нибудь случилось со мной? Бывают ли такие случаи, и что надо делать в таких случаях?» – спросил он сам себя вставая; и в это время почувствовал, что что то лишнее висит на его левой онемевшей руке. Кисть ее была, как чужая. Он оглядывал руку, тщетно отыскивая на ней кровь. «Ну, вот и люди, – подумал он радостно, увидав несколько человек, бежавших к нему. – Они мне помогут!» Впереди этих людей бежал один в странном кивере и в синей шинели, черный, загорелый, с горбатым носом. Еще два и еще много бежало сзади. Один из них проговорил что то странное, нерусское. Между задними такими же людьми, в таких же киверах, стоял один русский гусар. Его держали за руки; позади его держали его лошадь.
«Верно, наш пленный… Да. Неужели и меня возьмут? Что это за люди?» всё думал Ростов, не веря своим глазам. «Неужели французы?» Он смотрел на приближавшихся французов, и, несмотря на то, что за секунду скакал только затем, чтобы настигнуть этих французов и изрубить их, близость их казалась ему теперь так ужасна, что он не верил своим глазам. «Кто они? Зачем они бегут? Неужели ко мне? Неужели ко мне они бегут? И зачем? Убить меня? Меня, кого так любят все?» – Ему вспомнилась любовь к нему его матери, семьи, друзей, и намерение неприятелей убить его показалось невозможно. «А может, – и убить!» Он более десяти секунд стоял, не двигаясь с места и не понимая своего положения. Передний француз с горбатым носом подбежал так близко, что уже видно было выражение его лица. И разгоряченная чуждая физиономия этого человека, который со штыком на перевес, сдерживая дыханье, легко подбегал к нему, испугала Ростова. Он схватил пистолет и, вместо того чтобы стрелять из него, бросил им в француза и побежал к кустам что было силы. Не с тем чувством сомнения и борьбы, с каким он ходил на Энский мост, бежал он, а с чувством зайца, убегающего от собак. Одно нераздельное чувство страха за свою молодую, счастливую жизнь владело всем его существом. Быстро перепрыгивая через межи, с тою стремительностью, с которою он бегал, играя в горелки, он летел по полю, изредка оборачивая свое бледное, доброе, молодое лицо, и холод ужаса пробегал по его спине. «Нет, лучше не смотреть», подумал он, но, подбежав к кустам, оглянулся еще раз. Французы отстали, и даже в ту минуту как он оглянулся, передний только что переменил рысь на шаг и, обернувшись, что то сильно кричал заднему товарищу. Ростов остановился. «Что нибудь не так, – подумал он, – не может быть, чтоб они хотели убить меня». А между тем левая рука его была так тяжела, как будто двухпудовая гиря была привешана к ней. Он не мог бежать дальше. Француз остановился тоже и прицелился. Ростов зажмурился и нагнулся. Одна, другая пуля пролетела, жужжа, мимо него. Он собрал последние силы, взял левую руку в правую и побежал до кустов. В кустах были русские стрелки.


Пехотные полки, застигнутые врасплох в лесу, выбегали из леса, и роты, смешиваясь с другими ротами, уходили беспорядочными толпами. Один солдат в испуге проговорил страшное на войне и бессмысленное слово: «отрезали!», и слово вместе с чувством страха сообщилось всей массе.
– Обошли! Отрезали! Пропали! – кричали голоса бегущих.
Полковой командир, в ту самую минуту как он услыхал стрельбу и крик сзади, понял, что случилось что нибудь ужасное с его полком, и мысль, что он, примерный, много лет служивший, ни в чем не виноватый офицер, мог быть виновен перед начальством в оплошности или нераспорядительности, так поразила его, что в ту же минуту, забыв и непокорного кавалериста полковника и свою генеральскую важность, а главное – совершенно забыв про опасность и чувство самосохранения, он, ухватившись за луку седла и шпоря лошадь, поскакал к полку под градом обсыпавших, но счастливо миновавших его пуль. Он желал одного: узнать, в чем дело, и помочь и исправить во что бы то ни стало ошибку, ежели она была с его стороны, и не быть виновным ему, двадцать два года служившему, ни в чем не замеченному, примерному офицеру.
Счастливо проскакав между французами, он подскакал к полю за лесом, через который бежали наши и, не слушаясь команды, спускались под гору. Наступила та минута нравственного колебания, которая решает участь сражений: послушают эти расстроенные толпы солдат голоса своего командира или, оглянувшись на него, побегут дальше. Несмотря на отчаянный крик прежде столь грозного для солдата голоса полкового командира, несмотря на разъяренное, багровое, на себя не похожее лицо полкового командира и маханье шпагой, солдаты всё бежали, разговаривали, стреляли в воздух и не слушали команды. Нравственное колебание, решающее участь сражений, очевидно, разрешалось в пользу страха.
Генерал закашлялся от крика и порохового дыма и остановился в отчаянии. Всё казалось потеряно, но в эту минуту французы, наступавшие на наших, вдруг, без видимой причины, побежали назад, скрылись из опушки леса, и в лесу показались русские стрелки. Это была рота Тимохина, которая одна в лесу удержалась в порядке и, засев в канаву у леса, неожиданно атаковала французов. Тимохин с таким отчаянным криком бросился на французов и с такою безумною и пьяною решительностью, с одною шпажкой, набежал на неприятеля, что французы, не успев опомниться, побросали оружие и побежали. Долохов, бежавший рядом с Тимохиным, в упор убил одного француза и первый взял за воротник сдавшегося офицера. Бегущие возвратились, баталионы собрались, и французы, разделившие было на две части войска левого фланга, на мгновение были оттеснены. Резервные части успели соединиться, и беглецы остановились. Полковой командир стоял с майором Экономовым у моста, пропуская мимо себя отступающие роты, когда к нему подошел солдат, взял его за стремя и почти прислонился к нему. На солдате была синеватая, фабричного сукна шинель, ранца и кивера не было, голова была повязана, и через плечо была надета французская зарядная сумка. Он в руках держал офицерскую шпагу. Солдат был бледен, голубые глаза его нагло смотрели в лицо полковому командиру, а рот улыбался.Несмотря на то,что полковой командир был занят отданием приказания майору Экономову, он не мог не обратить внимания на этого солдата.
– Ваше превосходительство, вот два трофея, – сказал Долохов, указывая на французскую шпагу и сумку. – Мною взят в плен офицер. Я остановил роту. – Долохов тяжело дышал от усталости; он говорил с остановками. – Вся рота может свидетельствовать. Прошу запомнить, ваше превосходительство!
– Хорошо, хорошо, – сказал полковой командир и обратился к майору Экономову.
Но Долохов не отошел; он развязал платок, дернул его и показал запекшуюся в волосах кровь.
– Рана штыком, я остался во фронте. Попомните, ваше превосходительство.

Про батарею Тушина было забыто, и только в самом конце дела, продолжая слышать канонаду в центре, князь Багратион послал туда дежурного штаб офицера и потом князя Андрея, чтобы велеть батарее отступать как можно скорее. Прикрытие, стоявшее подле пушек Тушина, ушло, по чьему то приказанию, в середине дела; но батарея продолжала стрелять и не была взята французами только потому, что неприятель не мог предполагать дерзости стрельбы четырех никем не защищенных пушек. Напротив, по энергичному действию этой батареи он предполагал, что здесь, в центре, сосредоточены главные силы русских, и два раза пытался атаковать этот пункт и оба раза был прогоняем картечными выстрелами одиноко стоявших на этом возвышении четырех пушек.
Скоро после отъезда князя Багратиона Тушину удалось зажечь Шенграбен.
– Вишь, засумятились! Горит! Вишь, дым то! Ловко! Важно! Дым то, дым то! – заговорила прислуга, оживляясь.
Все орудия без приказания били в направлении пожара. Как будто подгоняя, подкрикивали солдаты к каждому выстрелу: «Ловко! Вот так так! Ишь, ты… Важно!» Пожар, разносимый ветром, быстро распространялся. Французские колонны, выступившие за деревню, ушли назад, но, как бы в наказание за эту неудачу, неприятель выставил правее деревни десять орудий и стал бить из них по Тушину.
Из за детской радости, возбужденной пожаром, и азарта удачной стрельбы по французам, наши артиллеристы заметили эту батарею только тогда, когда два ядра и вслед за ними еще четыре ударили между орудиями и одно повалило двух лошадей, а другое оторвало ногу ящичному вожатому. Оживление, раз установившееся, однако, не ослабело, а только переменило настроение. Лошади были заменены другими из запасного лафета, раненые убраны, и четыре орудия повернуты против десятипушечной батареи. Офицер, товарищ Тушина, был убит в начале дела, и в продолжение часа из сорока человек прислуги выбыли семнадцать, но артиллеристы всё так же были веселы и оживлены. Два раза они замечали, что внизу, близко от них, показывались французы, и тогда они били по них картечью.
Маленький человек, с слабыми, неловкими движениями, требовал себе беспрестанно у денщика еще трубочку за это , как он говорил, и, рассыпая из нее огонь, выбегал вперед и из под маленькой ручки смотрел на французов.
– Круши, ребята! – приговаривал он и сам подхватывал орудия за колеса и вывинчивал винты.
В дыму, оглушаемый беспрерывными выстрелами, заставлявшими его каждый раз вздрагивать, Тушин, не выпуская своей носогрелки, бегал от одного орудия к другому, то прицеливаясь, то считая заряды, то распоряжаясь переменой и перепряжкой убитых и раненых лошадей, и покрикивал своим слабым тоненьким, нерешительным голоском. Лицо его всё более и более оживлялось. Только когда убивали или ранили людей, он морщился и, отворачиваясь от убитого, сердито кричал на людей, как всегда, мешкавших поднять раненого или тело. Солдаты, большею частью красивые молодцы (как и всегда в батарейной роте, на две головы выше своего офицера и вдвое шире его), все, как дети в затруднительном положении, смотрели на своего командира, и то выражение, которое было на его лице, неизменно отражалось на их лицах.
Вследствие этого страшного гула, шума, потребности внимания и деятельности Тушин не испытывал ни малейшего неприятного чувства страха, и мысль, что его могут убить или больно ранить, не приходила ему в голову. Напротив, ему становилось всё веселее и веселее. Ему казалось, что уже очень давно, едва ли не вчера, была та минута, когда он увидел неприятеля и сделал первый выстрел, и что клочок поля, на котором он стоял, был ему давно знакомым, родственным местом. Несмотря на то, что он всё помнил, всё соображал, всё делал, что мог делать самый лучший офицер в его положении, он находился в состоянии, похожем на лихорадочный бред или на состояние пьяного человека.
Из за оглушающих со всех сторон звуков своих орудий, из за свиста и ударов снарядов неприятелей, из за вида вспотевшей, раскрасневшейся, торопящейся около орудий прислуги, из за вида крови людей и лошадей, из за вида дымков неприятеля на той стороне (после которых всякий раз прилетало ядро и било в землю, в человека, в орудие или в лошадь), из за вида этих предметов у него в голове установился свой фантастический мир, который составлял его наслаждение в эту минуту. Неприятельские пушки в его воображении были не пушки, а трубки, из которых редкими клубами выпускал дым невидимый курильщик.
– Вишь, пыхнул опять, – проговорил Тушин шопотом про себя, в то время как с горы выскакивал клуб дыма и влево полосой относился ветром, – теперь мячик жди – отсылать назад.
– Что прикажете, ваше благородие? – спросил фейерверкер, близко стоявший около него и слышавший, что он бормотал что то.
– Ничего, гранату… – отвечал он.
«Ну ка, наша Матвевна», говорил он про себя. Матвевной представлялась в его воображении большая крайняя, старинного литья пушка. Муравьями представлялись ему французы около своих орудий. Красавец и пьяница первый номер второго орудия в его мире был дядя ; Тушин чаще других смотрел на него и радовался на каждое его движение. Звук то замиравшей, то опять усиливавшейся ружейной перестрелки под горою представлялся ему чьим то дыханием. Он прислушивался к затиханью и разгоранью этих звуков.
– Ишь, задышала опять, задышала, – говорил он про себя.
Сам он представлялся себе огромного роста, мощным мужчиной, который обеими руками швыряет французам ядра.
– Ну, Матвевна, матушка, не выдавай! – говорил он, отходя от орудия, как над его головой раздался чуждый, незнакомый голос:
– Капитан Тушин! Капитан!
Тушин испуганно оглянулся. Это был тот штаб офицер, который выгнал его из Грунта. Он запыхавшимся голосом кричал ему:
– Что вы, с ума сошли. Вам два раза приказано отступать, а вы…
«Ну, за что они меня?…» думал про себя Тушин, со страхом глядя на начальника.
– Я… ничего… – проговорил он, приставляя два пальца к козырьку. – Я…
Но полковник не договорил всего, что хотел. Близко пролетевшее ядро заставило его, нырнув, согнуться на лошади. Он замолк и только что хотел сказать еще что то, как еще ядро остановило его. Он поворотил лошадь и поскакал прочь.
– Отступать! Все отступать! – прокричал он издалека. Солдаты засмеялись. Через минуту приехал адъютант с тем же приказанием.
Это был князь Андрей. Первое, что он увидел, выезжая на то пространство, которое занимали пушки Тушина, была отпряженная лошадь с перебитою ногой, которая ржала около запряженных лошадей. Из ноги ее, как из ключа, лилась кровь. Между передками лежало несколько убитых. Одно ядро за другим пролетало над ним, в то время как он подъезжал, и он почувствовал, как нервическая дрожь пробежала по его спине. Но одна мысль о том, что он боится, снова подняла его. «Я не могу бояться», подумал он и медленно слез с лошади между орудиями. Он передал приказание и не уехал с батареи. Он решил, что при себе снимет орудия с позиции и отведет их. Вместе с Тушиным, шагая через тела и под страшным огнем французов, он занялся уборкой орудий.
– А то приезжало сейчас начальство, так скорее драло, – сказал фейерверкер князю Андрею, – не так, как ваше благородие.
Князь Андрей ничего не говорил с Тушиным. Они оба были и так заняты, что, казалось, и не видали друг друга. Когда, надев уцелевшие из четырех два орудия на передки, они двинулись под гору (одна разбитая пушка и единорог были оставлены), князь Андрей подъехал к Тушину.
– Ну, до свидания, – сказал князь Андрей, протягивая руку Тушину.
– До свидания, голубчик, – сказал Тушин, – милая душа! прощайте, голубчик, – сказал Тушин со слезами, которые неизвестно почему вдруг выступили ему на глаза.


Ветер стих, черные тучи низко нависли над местом сражения, сливаясь на горизонте с пороховым дымом. Становилось темно, и тем яснее обозначалось в двух местах зарево пожаров. Канонада стала слабее, но трескотня ружей сзади и справа слышалась еще чаще и ближе. Как только Тушин с своими орудиями, объезжая и наезжая на раненых, вышел из под огня и спустился в овраг, его встретило начальство и адъютанты, в числе которых были и штаб офицер и Жерков, два раза посланный и ни разу не доехавший до батареи Тушина. Все они, перебивая один другого, отдавали и передавали приказания, как и куда итти, и делали ему упреки и замечания. Тушин ничем не распоряжался и молча, боясь говорить, потому что при каждом слове он готов был, сам не зная отчего, заплакать, ехал сзади на своей артиллерийской кляче. Хотя раненых велено было бросать, много из них тащилось за войсками и просилось на орудия. Тот самый молодцоватый пехотный офицер, который перед сражением выскочил из шалаша Тушина, был, с пулей в животе, положен на лафет Матвевны. Под горой бледный гусарский юнкер, одною рукой поддерживая другую, подошел к Тушину и попросился сесть.