The Lion Guard
Поделись знанием:
К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.
Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.
Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.
В особенности после соединения армий блестящего адмирала и героя Петербурга Витгенштейна это настроение и штабная сплетня дошли до высших пределов. Кутузов видел это и, вздыхая, пожимал только плечами. Только один раз, после Березины, он рассердился и написал Бенигсену, доносившему отдельно государю, следующее письмо:
«По причине болезненных ваших припадков, извольте, ваше высокопревосходительство, с получения сего, отправиться в Калугу, где и ожидайте дальнейшего повеления и назначения от его императорского величества».
Но вслед за отсылкой Бенигсена к армии приехал великий князь Константин Павлович, делавший начало кампании и удаленный из армии Кутузовым. Теперь великий князь, приехав к армии, сообщил Кутузову о неудовольствии государя императора за слабые успехи наших войск и за медленность движения. Государь император сам на днях намеревался прибыть к армии.
Старый человек, столь же опытный в придворном деле, как и в военном, тот Кутузов, который в августе того же года был выбран главнокомандующим против воли государя, тот, который удалил наследника и великого князя из армии, тот, который своей властью, в противность воле государя, предписал оставление Москвы, этот Кутузов теперь тотчас же понял, что время его кончено, что роль его сыграна и что этой мнимой власти у него уже нет больше. И не по одним придворным отношениям он понял это. С одной стороны, он видел, что военное дело, то, в котором он играл свою роль, – кончено, и чувствовал, что его призвание исполнено. С другой стороны, он в то же самое время стал чувствовать физическую усталость в своем старом теле и необходимость физического отдыха.
29 ноября Кутузов въехал в Вильно – в свою добрую Вильну, как он говорил. Два раза в свою службу Кутузов был в Вильне губернатором. В богатой уцелевшей Вильне, кроме удобств жизни, которых так давно уже он был лишен, Кутузов нашел старых друзей и воспоминания. И он, вдруг отвернувшись от всех военных и государственных забот, погрузился в ровную, привычную жизнь настолько, насколько ему давали покоя страсти, кипевшие вокруг него, как будто все, что совершалось теперь и имело совершиться в историческом мире, нисколько его не касалось.
Чичагов, один из самых страстных отрезывателей и опрокидывателей, Чичагов, который хотел сначала сделать диверсию в Грецию, а потом в Варшаву, но никак не хотел идти туда, куда ему было велено, Чичагов, известный своею смелостью речи с государем, Чичагов, считавший Кутузова собою облагодетельствованным, потому что, когда он был послан в 11 м году для заключения мира с Турцией помимо Кутузова, он, убедившись, что мир уже заключен, признал перед государем, что заслуга заключения мира принадлежит Кутузову; этот то Чичагов первый встретил Кутузова в Вильне у замка, в котором должен был остановиться Кутузов. Чичагов в флотском вицмундире, с кортиком, держа фуражку под мышкой, подал Кутузову строевой рапорт и ключи от города. То презрительно почтительное отношение молодежи к выжившему из ума старику выражалось в высшей степени во всем обращении Чичагова, знавшего уже обвинения, взводимые на Кутузова.
Разговаривая с Чичаговым, Кутузов, между прочим, сказал ему, что отбитые у него в Борисове экипажи с посудою целы и будут возвращены ему.
– C'est pour me dire que je n'ai pas sur quoi manger… Je puis au contraire vous fournir de tout dans le cas meme ou vous voudriez donner des diners, [Вы хотите мне сказать, что мне не на чем есть. Напротив, могу вам служить всем, даже если бы вы захотели давать обеды.] – вспыхнув, проговорил Чичагов, каждым словом своим желавший доказать свою правоту и потому предполагавший, что и Кутузов был озабочен этим самым. Кутузов улыбнулся своей тонкой, проницательной улыбкой и, пожав плечами, отвечал: – Ce n'est que pour vous dire ce que je vous dis. [Я хочу сказать только то, что говорю.]
В Вильне Кутузов, в противность воле государя, остановил большую часть войск. Кутузов, как говорили его приближенные, необыкновенно опустился и физически ослабел в это свое пребывание в Вильне. Он неохотно занимался делами по армии, предоставляя все своим генералам и, ожидая государя, предавался рассеянной жизни.
Выехав с своей свитой – графом Толстым, князем Волконским, Аракчеевым и другими, 7 го декабря из Петербурга, государь 11 го декабря приехал в Вильну и в дорожных санях прямо подъехал к замку. У замка, несмотря на сильный мороз, стояло человек сто генералов и штабных офицеров в полной парадной форме и почетный караул Семеновского полка.
Курьер, подскакавший к замку на потной тройке, впереди государя, прокричал: «Едет!» Коновницын бросился в сени доложить Кутузову, дожидавшемуся в маленькой швейцарской комнатке.
Через минуту толстая большая фигура старика, в полной парадной форме, со всеми регалиями, покрывавшими грудь, и подтянутым шарфом брюхом, перекачиваясь, вышла на крыльцо. Кутузов надел шляпу по фронту, взял в руки перчатки и бочком, с трудом переступая вниз ступеней, сошел с них и взял в руку приготовленный для подачи государю рапорт.
Беготня, шепот, еще отчаянно пролетевшая тройка, и все глаза устремились на подскакивающие сани, в которых уже видны были фигуры государя и Волконского.
Все это по пятидесятилетней привычке физически тревожно подействовало на старого генерала; он озабоченно торопливо ощупал себя, поправил шляпу и враз, в ту минуту как государь, выйдя из саней, поднял к нему глаза, подбодрившись и вытянувшись, подал рапорт и стал говорить своим мерным, заискивающим голосом.
Государь быстрым взглядом окинул Кутузова с головы до ног, на мгновенье нахмурился, но тотчас же, преодолев себя, подошел и, расставив руки, обнял старого генерала. Опять по старому, привычному впечатлению и по отношению к задушевной мысли его, объятие это, как и обыкновенно, подействовало на Кутузова: он всхлипнул.
Государь поздоровался с офицерами, с Семеновским караулом и, пожав еще раз за руку старика, пошел с ним в замок.
Оставшись наедине с фельдмаршалом, государь высказал ему свое неудовольствие за медленность преследования, за ошибки в Красном и на Березине и сообщил свои соображения о будущем походе за границу. Кутузов не делал ни возражений, ни замечаний. То самое покорное и бессмысленное выражение, с которым он, семь лет тому назад, выслушивал приказания государя на Аустерлицком поле, установилось теперь на его лице.
Когда Кутузов вышел из кабинета и своей тяжелой, ныряющей походкой, опустив голову, пошел по зале, чей то голос остановил его.
– Ваша светлость, – сказал кто то.
Кутузов поднял голову и долго смотрел в глаза графу Толстому, который, с какой то маленькою вещицей на серебряном блюде, стоял перед ним. Кутузов, казалось, не понимал, чего от него хотели.
Вдруг он как будто вспомнил: чуть заметная улыбка мелькнула на его пухлом лице, и он, низко, почтительно наклонившись, взял предмет, лежавший на блюде. Это был Георгий 1 й степени.
На другой день были у фельдмаршала обед и бал, которые государь удостоил своим присутствием. Кутузову пожалован Георгий 1 й степени; государь оказывал ему высочайшие почести; но неудовольствие государя против фельдмаршала было известно каждому. Соблюдалось приличие, и государь показывал первый пример этого; но все знали, что старик виноват и никуда не годится. Когда на бале Кутузов, по старой екатерининской привычке, при входе государя в бальную залу велел к ногам его повергнуть взятые знамена, государь неприятно поморщился и проговорил слова, в которых некоторые слышали: «старый комедиант».
"Львиная Гвардия" (англ. The Lion Guard) — американский сериал для детей режиссёра Форда Райли, основанный на фильме Король Лев[1]. Сериал является мидквелом к фильму Король Лев 2: Гордость Симбы, рассказывая о жизни саванны во время взросления Киары.
Открывает сериал часовой фильм «Львиная Гвардия. Возвращение Рыка» (англ. The Lion Guard: Return of the Roar), показанная 22 ноября 2015 года в США на телеканале Disney Junior и в Канаде на Disney Channel[2]. В январе начался показ сериала.
В России, открывающий фильм был показан 31 декабря 2015 года на телеканале Disney Channel Russia. Трансляция стартует 10 сентября 2016 повтором открывающегося фильма, 11 сентября начались уже сами серии по субботам в 11:00.
Содержание
Сюжет
Сериал рассказывает о сыне Симбы и Налы Кайоне, младшем брате Киары. Однажды, во время игры со своим другом медоедом Бангой, львёнок обнаруживает в себе способность использовать Рычание Предков: особенно громкое рычание, поддерживаемое духами предков и способное снести целую рощу, что делает носителя самым грозным обитателем саванны. Позже Рафики и Симба рассказывают ему, что Рычанием Предков обычно владеют вторые дети в королевской семье, которые становятся главами Львиной Охраны — объединения львов, в который входят самый грозный, самый храбрый, самый быстрый, самый сильный и самый остроглазый обитатель саванны, предназначенное охранять Великий Круг Жизни.
Не зная, что Львиная Охрана может состоять только изо львов, Кайон приглашает в новую команду своего друга Бангу как самого храброго в саванне, а также цаплю Оно (самый остроглазый), гепарда Фули (самая быстрая) и бегемота Бешти (самый сильный). Несмотря на то, что это нарушало традиции, такая команда хорошо показала себя, когда гиены под предводительством Джанджи попытались уничтожить целое стадо, нарушив тем самым закон саванны о запрете убийства большего количества травоядных, чем необходимо для обеспечения питания хищников, и поставив под угрозу баланс Круга Жизни.
Персонажи
Львиная Охрана
Львиная Охрана (The Lion Guard) — объединение самого грозного, храброго, быстрого, сильного и остроглазого льва в саванне, призванное защищать Круг Жизни на территории прайда. Члены Львиной Охраны отмечаются особым знаком на плече в виде головы льва.
Львиная Охрана Кайона, вопреки традициям, состоит из представителей разных видов. Девиз гвардии: «Пока Земли Прайда стоят, Львиная Охрана будет их защищать!» (англ. 'Til the Prideland stand, Lion Guard defend!).
- Кайон (озвучен Максом Чарльсом[2]) — львёнок, сын Симбы и Налы, младший брат Киары. Глава Львиной Охраны как самый грозный обитатель саванны. Сначала показан как довольно подвижный львёнок, любящий играть в баобабобол с Бангой, однако после возрождения Гвардии он стал более ответственным. В речи часто использует фразу «Hevi Kabisa», которая переводится с суахили примерно как «Небо саванны».
- Банга (озвучен Джошуа Рашем[2]) — медоед, названный племянник Тимона и Пумбы. Член Львиной Охраны как самый храбрый обитатель саванны. Киара характеризует его храбрость как граничащую с безумием. Придерживается особой философии «Zuka-Zama» (суах. «Прыгай и ныряй без страха»), призывающей к активному и бесстрашному образу жизни.
- Фули (озвучена Даймонд Уайт[2]) — гепард. Член Львиной Охраны как самый быстрый обитатель саванны. Единственная из приглашённых в Гвардию, кто усомнился в правах Кайона. Часто использует восклицание «Huwezi!» (суах. «Не догонишь!»), когда бегает на максимальной скорости.
- Оно (озвучен Аттикус Шаффером[2]) — египетская цапля. Член Львиной Охраны как самый остроглазый обитатель саванны. Обладает способностью видеть на большом расстоянии и является «глазами» Львиной Гвардии, помогая найти важные детали. Он часто восклицает «Hapana!» (суах. «Нет!»), когда видит что-то плохое.
- Бешти (озвучен Дьюсан Броуном[2]) — бегемот. Член Львиной Охраны как самый сильный обитатель саванны. Его восклицание «Twende Kiboko!» (суах. «Давай, бегемот!»).
Антагонисты
 |
Этот раздел не завершён. Вы поможете проекту, исправив и дополнив его.
|
- Джанджа (озвучен Андрю Кишино) — лидер небольшой банды гиен. В пилотном фильме было показано, что в его банде есть по меньшей мере 7 гиен.
- Чизи (озвучен Варгусом Масоном) — гиена, член банды Джанджи. Похож на Эда из Король Лев, но не настолько безумный и сообразительный.
- Чунгу (озвучен Кевином Шоном) — гиена, член банды Джанджи.
- Нэне (озвучен Бау Блэком) — гиена, член банды Джанджи.
- Тано (озвучен Ди Брэдли Бейкером) — гиена, член банды Джанджи.
- Мзинго (озвучен Грегом Эллисом) — гриф, союзник Джанджи, его глаза и уши в саванне.
- Макуу (озвучен Блейром Андервудом[3]) — лидер крокодилов. Отказывается подчиняться чьим-либо приказам и игнорирует Круг Жизни.
- Гойгой (озвучен Филом Ламарром) — шакал, супруг Рейрей, пришедший в Земли Прайда во время праздника Купатана (суах. Kupatana — гармония).
- Рейрей (озвучена Аной Гастейер) — шакал, супруга Гойгой.
- Макуча (озвучен Стивом Блумом) — африканский леопард, охотящийся на Аябу.
- Мапигано (озвучен Джорджем Диазом) — африканский леопард из леса Михири, со скверным характером.
Персонажи из фильмов Король Лев
- Симба (озвучен Робом Лоуе[2]) — Король-Лев, отец Киары и Кайона.
- Нала (озвучена Габриель Юнион[2]) — Королева прайда, мать Киары и Кайона.
- Киара (озвучена Эден Райджел) — принцесса прайда, дочь Симбы и Налы, старшая сестра Кайона. Является первым наследником как старший ребёнок.
- Тимон (озвучен Кевином Шоном) — сурикат, названный дядя Банги.
- Пумба (озвучен Эрни Сабелла[2]) — бородавочник, названный дядя Банги.
- Рафики (озвучен Хари Пейтоном) — мандрил, шаман при Скале Прайда.
- Зазу (озвучен Джеффом Беннеттом) — птица-носорог, мажордом при Короле-Льве Симбы.
- Муфаса (озвучен Джеймс Эрл Джонсом[2]) — призрак, отец Симбы, свекр Налы и дед Киары и Кайона. Бывший Король-Лев. Предстаёт перед Кайоном в моменты его сомнений и помогает внуку советами.
Только Пумба и Муфаса были озвучены теми же актёрами, что и в Король Лев[2]. Роб Лоуе и Кевин Шон, озвучивающие Симбу и Тимона соответственно, ранее озвучивали своих персонажей в сериале Тимон и Пумба.
Второстепенные персонажи
|
Этот раздел не завершён. Вы поможете проекту, исправив и дополнив его.
|
- Зури (озвучена Мэдисон Петтис) — львёнок-девочка, подруга Киары. Жеманная модница.
- Тиифу (озвучена Сарой Хайланд) — львёнок-девочка, подруга Киары.
- Джасири (озвучена Маей Митчелл[3]) — гиена, знакомая Кайона. В отличие от банды Джанджы,хорошо ладит с Кайоном.
- Ушари (озвучен Кристианом Слейтером) — египетская кобра, с которым Банга плохо ладит.
- Пуа (озвучен Джералдом Риверсом) — предыдущий вожак крокодилов.
- Бази (озвучен Кевином Майклом Ричардсоном) — отец Бешти и вожак бегемотов.
- Пунда Милия (озвучен Кевином Шоном) — главарь одной из стад зебр Земель Прайда. Очень легкомыслен и труслив.
- Мбея (озвучен Хоюи Паркинсом) — чёрный носорог, старый и мудрый житель саванны.
- Ма Тембо (озвучена Линетт ДюПри) — саванный слон, дочь Аматифу.
- Твинга (озвучена Алекс Кантаной) — жираф-певица на празднике Купатаны.
- Мбуни (озвучена Кэри Уолгрен) — жизнерадостная самка страуса.
- Муанга (озвучена Русси Тэйлор) — самка трубкозуба, супруга Муангуса.
- Муангус (озвучен Хари Пэйтоном) — самец трубкозуба, супруг Муангы.
- Мтото (озвучен Джастином Фелбингером) — слонёнок, поклонник Бешти.
- Камбуни (озвучена Маккина Грейс) — птенец страуса.
- Шауку (озвучен Джейкобом Гуэнтером) — щенок полосатого мангуста.
- Куато (озвучен Лайонсом Люком Маттиасом) — жеребёнок зебры.
- Гумба (озвучен Джакезом Сувниганом) — молодой павиан анубис.
- Тама (озвучен СиДжей Байрнсом) — траурный дронго, мастерски подражающий голосам других существ.
- Мухиму (озвучена Кэри Уолгрен) — глава одной из стад зебр Земель Прайда. Подруга Суалы. Стала матерью в серии «Миграция к полям Мбали».
- Суала (озвучена Тунисия Хардисон) — глава одной из стад газелей Томпсона. Подруга Мухиму.
- Аябу (озвучен Роном Фанчесом) — окапи, прибывший из других краев за пределами Земель Прайда.
- Огопа (озвучена Марив Херингтон) — земляная волчица.
- Хая (озвучен Оги Бэнксом) — земляной волк.
- Мьомба (озвучен Чарли Адлером) — земляной волк.
- Шинго (озвучен Филом Ламарром) — жираф масаи, застрявший в ветках дерева.
- Лаини (озвучена Меган Стрэйндж) — галаго.
- Бадили (озвучен Джеком Макбрайером) — пугливый африканский леопард из леса Михири.
Производство
Впервые о The Lion Guard студия Disney рассказала 9 июня 2014 года[1]. Президент Disney Роберт Айгер поручил главному менеджеру Disney Channel Нэнси Кантер рассмотреть вопрос о создании контента в честь 20-летия Короля Льва. Тогда же были показаны первые кадры картины и рассказано, что ранние кадры сериала были показаны детям. Они, по словам Кантер, помогали решить, как реализовывать гиен. На выставке D23 Expo в 2015 году[4].
В мультфильм часто вводятся коррективы специалистами по животным из парка Животное царство Дисней, также создатели стараются совершенствовать анимацию. Помимо работников парка над сериями работают суахили эксперты, звёздный состав актёров озвучки. В каждой серии есть песни, поэтому музыке и песням уделяется особое внимание. С помощью песен серия держит детскую аудиторию, ведь формат серии больше чем стандартная серия дошкольного сериала.
Анимация
Мультфильм создан в 2D, но, в отличие от Король Лев, традиционная рисованная анимация не была использована, уступив компьютерной технике рисования, с помощью программ и графических редакторов. Некоторые ракурсы Скалы Прайда были сделаны в 3D. Фоны детально проработаны, и отличаются яркостью, одни и те же фоны несколько раз применялись в некоторых сценах в сериях. Концепт-арты были сделаны в традиционной технике, на бумаге, но некоторые концепты и сторибоарды были созданы на компьютере. Спецэффекты в мультфильме разрабатывались отдельно, как например, рычащие головы львов из облаков: эту анимацию применяют в разных сценах серии, меняя лишь фоны и масштаб облаков. Ходьба персонажей была смоделирована программно, поэтому не во всех сценах ходьба соответствует рельефу местности на заднем фоне. В серии «Празднование Купатаны» у Гойгоя пропало тело и нос, слои были отключены в анимации. Также в разных кадрах меняются масштабы персонажей.
Тем не менее, анимация в Хранителе Льве качественнее, чем в Тимоне и Пумбе: у неё больше фаз, персонажи и фоны более чёткие и детально прорисованные, у персонажей есть тени. Анатомия максимально упрощена для сериала. На выставке D28 было представлено первое видео и концепты к сериалу, на одном из концептов анатомия Симбы более проработана, но его цвета были перепутаны.
Список серий
| № | Код[5] | Название | Дата премьеры в США[6] | Дата премьеры в России |
| 0 | 101/102 (1/2) | Возвращение Рыка (Return of the Roar) | 22 ноября 2015 | 31 декабря 2015 |
| Когда друг Кайона оказался в смертельной угрозе, принц открывает в себе дар Рычания Предков. Теперь ему предстоит возродить Львиную Стражу — элитный отряд, созданный поддерживать Круг Жизни на Землях Прайда. Песни: «Zuka Zama» (Банга), «Tonight We Strike» (гиены), «Kion’s Lament» (Кайон) | ||||
| 1 (1) | 103 | Восхождение Маку (The Rise of Makuu) | 15 января 2016[note 1] | 11 сентября 2016 |
| Крокодил Маку захватил власть над крокодилами, победив предыдущего лидера Пуа на машиндано (суах. mashindano — соперничество) — крокодильем обряде оспаривания власти. Однако его агрессивные поступки ввергают в хаос Земели Прайда, и Кайону придётся вмешаться, не нарушив традиции народов Земель Прайда. Песня: «Don't Make a Stink!» (Оно, Банга, Тимон и Пумба) | ||||
| 2 (3) | 105 | Не суди о гиене по ее пятнам! (Never Judge a Hyena by its Spots) | 15 января 2016 | 18 сентября 2016 |
| Отделившись от Стражи, прогоняя гиен с Земель Прайда, Кайон падает в горную реку и оказывается в Чужеземье. В во время поиска обратного пути, он встречает Джасири и узнаёт, что не все гиены поддерживают Джанджу. Песня: «Sisi Ni Sawa» (Кайон и Джасири) | ||||
| 3 (2) | 104 | Банга премудрый (Bunga the Wise) | 22 января 2016 | 11 сентября 2016 |
| Банга находит простое решение сложной ситуации, которая поставила под угрозу нормальное существование Земель Прайда. Руководствуясь половиной высказывания Рафики, медоед решает, что он — мудрейший в саванне и начинает раздавать другим сомнительные по полезности советы. Песня: «Bunga The Wise» (Банга, Тимон и Пумба) | ||||
| 4 (4) | 106 | Королева Киара (Kiara"s Queen ) | 29 января 2016 | 18 сентября 2016 |
| Симба, Нала и Зазу покинули Земли Прайда для посещения похорон Амхалифу, слона, который помогал восстанавливать Земли Прайда от последствий тирании Шрама. Теперь Кайону предстоит подчиняться указаниям своей старшей сестры Киары, ставшей на время отсутствия родителей королевой Прайда. Песня: «Duties of the King» (Симба и Зазу) | ||||
| 5 (5) | 107 | Глаз Смотрящего (Eye of the Beholder) | 5 февраля 2016 | 25 сентября 2016 |
| В результате очередной стычки с Джанджей, Оно на некоторое время вынужден наложить на один из своих глаз повязку и, несмотря на желание помочь гвардии, он не может. Когда об этом узнают гиены, они предпринимают новую попытку одолеть Стражу, лишённую своих глаз в небе. Песня: «Outta the Way» (Джанджа, Чизи и Чунгу) | ||||
| 6 (6) | 108 | Праздник Купатаны (The Kupatana Celebration) | 12 февраля 2016 | 25 сентября 2016 |
| Львиная Охрана спасает Дого, щенка-шакала, от стаи Джанджы. Посчитав, что у Дого нет семьи, Кайон позволяет ему остаться в прайде и посетить праздник Купатамы (суах. Kupatana — гармония), на котором собираются жители всего прайда. Но он не знает, что если приглашаешь одного шакала — приглашаешь всех. Песни: «Jackal Style» (Рейрей), «Kupatana Community» (Твига) | ||||
| 7 (7) | 109 | Новая семья для Фули (Fuli’s New Family) | 19 февраля 2016 | 1 октября 2016 |
| После укуса Ушари Банга, опять руководствуясь половиной высказывания Рафики, решает, что он неуязвим ко всему. Тем временем остальные, озабоченные тем, что у Фули нет семьи, проявляют к ней излишнее внимание. Песни: «My Own Way» (Фули) | ||||
| 8 (8) | 110 | Поиски Утаму (The Search for Utamu)[8] | 26 февраля 2016 | 1 октября 2016 |
| Из-за своей скорости Фули успевает сделать несколько работ Львиной Охраны раньше остальных, и друзья оставляют её отдыхать, а сами идут помочь Банге добыть червы Утаму. Во время путешествия Банга рассказывает, как встретился с Тимоном и Пумбой. Песни: «Utamu» (Банга, Тимон и Пумба), «All Hail the Vultures» (Мзинго и другие стервятники) | ||||
| 9 (9) | 111 | Вперёд, за бегемотом! (Follow That Hippo!) | 18 марта 2016 | 8 октября 2016 |
| Бешти встречает своего поклонника, слонёнка по имени Мтото. Песни: «Hero Inside» (Бешти) | ||||
| 10 (10) | 112 | Зов Дронго (The Call of the Drongo) | 25 марта 2016 | 8 октября 2016 |
| Львиная Охрана встречает дронго по имени Тама, который мастерски подражает голосам других существ. Песни: «Bird of a Thousand Voices» (Тама) | ||||
| 11 | 113 | Рисование и Предсказания (Painting and Predictions) | 1 апреля 2016 | 15 октября 2016 |
| Банга решает, что рисунки Рафики могут предсказывать будущие события. Обнаружив рисунок, на котором, предположительно, изображено как Кайон падает с дерева, он решает предотвратить это любыми средствами. Песни: «Panic and Run» (Джанджа, Чизи и Чунгу) | ||||
| 12 | 114 | Миграция к полям Мбали (The Mbali Fields Mirgration) | 22 апреля 2016 | 15 октября 2016 |
| После того, как уменьшение пастбищ приводит к конфликту между стадами газелей и зебр, по велению Симбы Львиная Стража должна отвести их к плодородным полям Мбали. По дороге им придётся столкнутся с многими препятствиями — обвалом в ущелье, проливным дождём, нападением стаи Джанджы и разногласием между зебрами и газелями. Песни: «Trail to Hope» (Львиная Стража вместе с другими зебрами и газелями) | ||||
| 13 | 115 | Банга и король (Bunga and the King) | 29 апреля 2016 | 22 октября 2016 |
| Симба падает в глубокую воронку, а когда прибывает Львиная Охрана, Банга, из-за неосторожности, тоже оказывается там. Пока остальные пытаются найти путь к ним, Симба и Банга, осматривая подземные пещеры в поисках выхода, обнаруживают, что у них много общего. Песни: «Hakuna Matata» (Симба, Нала, Киара, Тимон, Пумба и Львиная Охрана) | ||||
| 14 | — | Воображаемый окапи (The Imaginary Okapi) | 8 июля 2016 | 22 октября 2016 |
| Бешти встречает нового жителя Земель Прайда — окапи по имени Аябу. Но тот настолько умело умеет прятаться, что никто не верит в его существовании. Тем временем, в Земли Прайда прибывает хищник с родных краев окапи. Песни: «Life in the Pridelands» (Бешти и Аябу) | ||||
| 15 | — | Слишком много термитов (Too Many Termites) | 15 июля 2016 | — |
| По ошибке приняв земляных волков за стаю гиен, Львиная Гвардия прогоняет их в Чужеземье. В результате термиты, которыми земляные волки питаются, размножаются настолько быстро, что подвергают жителей Земель Прайда опасности. Пытаясь исправить ошибку, Гвардия сталкивается не только с недоверием напуганных земляных волков, но и с шакалами в лице Рейрей и Гойгоя. Песни: «We'll Make You A Meal» (Рейрей, Гойгой и земляные волки) | ||||
| 16 | — | Беда галаго (The Trouble With Galagos) | 5 августа 2016 | — |
| Львиная Гвардия узнает, что леопард Бадили занял дерево галаго. Бадили не возражает против возвращения на свою территорию, но вскоре Гвардия обнаруживает, что она занята другим леопардом, Мапигано, а Бадили слишком пуглив, чтобы противостоять ему. Песни: «Find Your Roar» (Львиная Гвардия) | ||||
| 17 | — | Новая команда Джанджи (Janja's New Crew) | 26 августа 2016 | — |
| Решив, что его планы разрушаются из-за Чизи и Чунгу, Джанджа прогоняет их из своей стаи, заменив другими, более сообразительными гиенами — Нэне и Тано. Пока Чизи и Чунгу пытаются освоится на Землях Прайда, Нэне и Тано придумывают хитрый план, как поймать добычу и избавиться от Джанджи. Песни: «Chungu's Lament» (Чунгу) | ||||
Саундтрек
| The Lion Guard (Music from the TV Series) | |
| Саундтрек Бью Блек | |
|---|---|
| Дата выпуска |
8 января 2016 |
| Длительность |
34:53 |
| Язык песен | |
| Лейбл | |
|
| |
25 ноября 2015 года, вместе с клипом на песню из титров к серии Герои Саванны[9], Disney опубликовала ссылки на предварительный заказ OST к сериалу в iTunes и Google Play, который вышел 8 января 2016 года[10][11].
| № | Название | Автор | Длительность |
|---|---|---|---|
| 1. | «Call of the Guard (The Lion Guard Theme)» | The Lion Guard Chorus | 1:03 |
| 2. | «A Beautiful Day (Ni Siku Nzuri)» | Beau Black | 2:16 |
| 3. | «Zuka Zama» | Bunga | 1:57 |
| 4. | «Tonight We Strike» | Janja, Mzingo & Hyenas | 1:56 |
| 5. | «Kion's Lament» | Kion | 3:24 |
| 6. | «Here Comes the Lion Guard» | Beau Black | 2:28 |
| 7. | «We're the Same (Sisi Ni Sawa)» | Kion & Jasiri | 2:33 |
| 8. | «Outta the Way» | Janja, Cheezi & Chungu | 2:00 |
| 9. | «Duties of the King» | Simba & ZaZu | 2:01 |
| 10. | «Bunga the Wise» | Timon, Pumbaa & Bunga | 1:41 |
| 11. | «My Own Way» | FuLi | 2:18 |
| 12. | «Jackal Style» | Rairai | 2:10 |
| 13. | «Panic and Run» | Hyenas | 1:34 |
| 14. | «It Is Time» | Beau Black | 3:01 |
| 15. | «Call of the Guard (Full Version)» | The Lion Guard Chorus | 4:21 |
Связь с фильмами Король Лев
- В пилотной серии сериала Герои Саванны показана история, предшествующая сюжету фильма Король Лев. Шрам был представлен лидером Львиной Охраны, обладающим даром Рычания Предков. Опьянённый своей силой, Шрам просит других членов Львиной Охраны помочь ему захватить власть. Получив отказ, он используют силу Рычания против своих подчинённых и уничтожает Львиную Охрану, однако, использовав эту силу во зло, Шрам навсегда лишается её.
- Показав, что в прайде были львы кроме Муфасы и Шрама, сценаристы сумели косвенно исправить недосказанность первого фильма, согласно которому Симба и Нала могли оказаться родными либо двоюродными братом и сестрой.
- Киара в серии Герои Саванны показана как ответственная и серьёзная молодая львица, что отличается от показанного в первой половине Король Лев 2: Гордость Симбы. Вероятнее всего, после инцидента с Зирой Симба начал серьёзнее готовить дочь к своим обязанностям. В пилотном фильме принцесса уже самостоятельно учится управлять группой охотниц, состоящей из её ровесниц Зури и Тиифу.
Напишите отзыв о статье "The Lion Guard"
Примечания
- ↑ 1 2 [blogs.wsj.com/speakeasy/2014/06/09/disney-junior-plans-preschool-animated-series-based-on-the-lion-king/ Disney Junior Plans Preschool Series Based on ‘The Lion King’]. The Wall Street Journal.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 [www.thewrap.com/lion-king-sequel-the-lion-guard-sets-premiere-date-on-disney-channel-video/ ‘Lion King’ Sequel ‘The Lion Guard’ Sets Premiere Date on Disney Channel]. The Wrap.
- ↑ 1 2 [www.ew.com/article/2015/12/09/lion-king-series-lion-guard-premiere-date-disney ‘Lion King’ Sequel ‘The Lion Guard’ Sets Premiere Date on Disney Channel].
- ↑ были впервые показаны кадры открывающего фильма[www.animationmagazine.net/tv/disney-announces-lion-guard-tv-movie/ Disney Announces ‘Lion Guard’ TV Movie]. Animation Magazine.
- ↑ [www.disneyabcpress.com/disneyjunior/shows/the-lion-guard/episodes/ The Lion Guard episodes]. Disney-ABC Press.
- ↑ [tvlistings.zap2it.com/tv/the-lion-guard/episode-guide/EP02316219 The Lion Guard Episode Guide]. Zap2it.
- ↑ [deadline.com/2015/12/lion-guard-series-premiere-date-disney-channel-1201662893/ ‘Lion Guard’ Series Gets Disney Channel Launch Date] (December 9, 2015). Проверено 10 декабря 2015.
- ↑ Раньше названием серии было "Фули ускоряется" (Fuli Speeds Ahead)
- ↑ [www.youtube.com/watch?v=EQt9M4E4nXA Beau Black - Here Comes the Lion Guard (From "The Lion Guard")]. YouTube.
- ↑ [itunes.apple.com/us/album/lion-guard-music-from-tv-series/id1058089883 The Lion Guard (Music from the TV Series)]. iTunes.
- ↑ [play.google.com/store/music/album?id=B2cm3rzhsusrqk2hk7jssgnflla The Lion Guard (Music from the TV Series)]. Google Play.
Ссылки
- [disneyjunior.disney.com/the-lion-guard The Lion Guard на Disney Junior] (англ.)
|
||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий The Lion Guard
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.
Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.
Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.
В особенности после соединения армий блестящего адмирала и героя Петербурга Витгенштейна это настроение и штабная сплетня дошли до высших пределов. Кутузов видел это и, вздыхая, пожимал только плечами. Только один раз, после Березины, он рассердился и написал Бенигсену, доносившему отдельно государю, следующее письмо:
«По причине болезненных ваших припадков, извольте, ваше высокопревосходительство, с получения сего, отправиться в Калугу, где и ожидайте дальнейшего повеления и назначения от его императорского величества».
Но вслед за отсылкой Бенигсена к армии приехал великий князь Константин Павлович, делавший начало кампании и удаленный из армии Кутузовым. Теперь великий князь, приехав к армии, сообщил Кутузову о неудовольствии государя императора за слабые успехи наших войск и за медленность движения. Государь император сам на днях намеревался прибыть к армии.
Старый человек, столь же опытный в придворном деле, как и в военном, тот Кутузов, который в августе того же года был выбран главнокомандующим против воли государя, тот, который удалил наследника и великого князя из армии, тот, который своей властью, в противность воле государя, предписал оставление Москвы, этот Кутузов теперь тотчас же понял, что время его кончено, что роль его сыграна и что этой мнимой власти у него уже нет больше. И не по одним придворным отношениям он понял это. С одной стороны, он видел, что военное дело, то, в котором он играл свою роль, – кончено, и чувствовал, что его призвание исполнено. С другой стороны, он в то же самое время стал чувствовать физическую усталость в своем старом теле и необходимость физического отдыха.
29 ноября Кутузов въехал в Вильно – в свою добрую Вильну, как он говорил. Два раза в свою службу Кутузов был в Вильне губернатором. В богатой уцелевшей Вильне, кроме удобств жизни, которых так давно уже он был лишен, Кутузов нашел старых друзей и воспоминания. И он, вдруг отвернувшись от всех военных и государственных забот, погрузился в ровную, привычную жизнь настолько, насколько ему давали покоя страсти, кипевшие вокруг него, как будто все, что совершалось теперь и имело совершиться в историческом мире, нисколько его не касалось.
Чичагов, один из самых страстных отрезывателей и опрокидывателей, Чичагов, который хотел сначала сделать диверсию в Грецию, а потом в Варшаву, но никак не хотел идти туда, куда ему было велено, Чичагов, известный своею смелостью речи с государем, Чичагов, считавший Кутузова собою облагодетельствованным, потому что, когда он был послан в 11 м году для заключения мира с Турцией помимо Кутузова, он, убедившись, что мир уже заключен, признал перед государем, что заслуга заключения мира принадлежит Кутузову; этот то Чичагов первый встретил Кутузова в Вильне у замка, в котором должен был остановиться Кутузов. Чичагов в флотском вицмундире, с кортиком, держа фуражку под мышкой, подал Кутузову строевой рапорт и ключи от города. То презрительно почтительное отношение молодежи к выжившему из ума старику выражалось в высшей степени во всем обращении Чичагова, знавшего уже обвинения, взводимые на Кутузова.
Разговаривая с Чичаговым, Кутузов, между прочим, сказал ему, что отбитые у него в Борисове экипажи с посудою целы и будут возвращены ему.
– C'est pour me dire que je n'ai pas sur quoi manger… Je puis au contraire vous fournir de tout dans le cas meme ou vous voudriez donner des diners, [Вы хотите мне сказать, что мне не на чем есть. Напротив, могу вам служить всем, даже если бы вы захотели давать обеды.] – вспыхнув, проговорил Чичагов, каждым словом своим желавший доказать свою правоту и потому предполагавший, что и Кутузов был озабочен этим самым. Кутузов улыбнулся своей тонкой, проницательной улыбкой и, пожав плечами, отвечал: – Ce n'est que pour vous dire ce que je vous dis. [Я хочу сказать только то, что говорю.]
В Вильне Кутузов, в противность воле государя, остановил большую часть войск. Кутузов, как говорили его приближенные, необыкновенно опустился и физически ослабел в это свое пребывание в Вильне. Он неохотно занимался делами по армии, предоставляя все своим генералам и, ожидая государя, предавался рассеянной жизни.
Выехав с своей свитой – графом Толстым, князем Волконским, Аракчеевым и другими, 7 го декабря из Петербурга, государь 11 го декабря приехал в Вильну и в дорожных санях прямо подъехал к замку. У замка, несмотря на сильный мороз, стояло человек сто генералов и штабных офицеров в полной парадной форме и почетный караул Семеновского полка.
Курьер, подскакавший к замку на потной тройке, впереди государя, прокричал: «Едет!» Коновницын бросился в сени доложить Кутузову, дожидавшемуся в маленькой швейцарской комнатке.
Через минуту толстая большая фигура старика, в полной парадной форме, со всеми регалиями, покрывавшими грудь, и подтянутым шарфом брюхом, перекачиваясь, вышла на крыльцо. Кутузов надел шляпу по фронту, взял в руки перчатки и бочком, с трудом переступая вниз ступеней, сошел с них и взял в руку приготовленный для подачи государю рапорт.
Беготня, шепот, еще отчаянно пролетевшая тройка, и все глаза устремились на подскакивающие сани, в которых уже видны были фигуры государя и Волконского.
Все это по пятидесятилетней привычке физически тревожно подействовало на старого генерала; он озабоченно торопливо ощупал себя, поправил шляпу и враз, в ту минуту как государь, выйдя из саней, поднял к нему глаза, подбодрившись и вытянувшись, подал рапорт и стал говорить своим мерным, заискивающим голосом.
Государь быстрым взглядом окинул Кутузова с головы до ног, на мгновенье нахмурился, но тотчас же, преодолев себя, подошел и, расставив руки, обнял старого генерала. Опять по старому, привычному впечатлению и по отношению к задушевной мысли его, объятие это, как и обыкновенно, подействовало на Кутузова: он всхлипнул.
Государь поздоровался с офицерами, с Семеновским караулом и, пожав еще раз за руку старика, пошел с ним в замок.
Оставшись наедине с фельдмаршалом, государь высказал ему свое неудовольствие за медленность преследования, за ошибки в Красном и на Березине и сообщил свои соображения о будущем походе за границу. Кутузов не делал ни возражений, ни замечаний. То самое покорное и бессмысленное выражение, с которым он, семь лет тому назад, выслушивал приказания государя на Аустерлицком поле, установилось теперь на его лице.
Когда Кутузов вышел из кабинета и своей тяжелой, ныряющей походкой, опустив голову, пошел по зале, чей то голос остановил его.
– Ваша светлость, – сказал кто то.
Кутузов поднял голову и долго смотрел в глаза графу Толстому, который, с какой то маленькою вещицей на серебряном блюде, стоял перед ним. Кутузов, казалось, не понимал, чего от него хотели.
Вдруг он как будто вспомнил: чуть заметная улыбка мелькнула на его пухлом лице, и он, низко, почтительно наклонившись, взял предмет, лежавший на блюде. Это был Георгий 1 й степени.
На другой день были у фельдмаршала обед и бал, которые государь удостоил своим присутствием. Кутузову пожалован Георгий 1 й степени; государь оказывал ему высочайшие почести; но неудовольствие государя против фельдмаршала было известно каждому. Соблюдалось приличие, и государь показывал первый пример этого; но все знали, что старик виноват и никуда не годится. Когда на бале Кутузов, по старой екатерининской привычке, при входе государя в бальную залу велел к ногам его повергнуть взятые знамена, государь неприятно поморщился и проговорил слова, в которых некоторые слышали: «старый комедиант».
