Адамс, Джон Кулидж

Джон Адамс John Adams
Джон Адамс (2008)
Основная информация
Дата рождения	15 февраля 1947(1947-02-15) (77 лет)
Страна	США США
Профессии	композитор
Жанры	минимализм

Джон Ку́лидж А́дамс (англ. John Coolidge Adams; 15 февраля 1947 года, Вустер, Массачусетс) — американский композитор и дирижёр.

Биография

В 1972 году Джон Адамс окончил факультет искусств Гарвардского университета, где специализировался в области музыкальной композиции у Л. Кёрчнера, Д. дель Тредичи и Р. Сешнса. Во время учёбы играл на кларнете в Бостонском симфоническом оркестре, а также дирижировал (любительским) оркестром университетского Общества Баха. В 1972 по 1981 год преподавал композицию, теорию музыки и оркестровку в консерватории Сан-Франциско. С 1979 года Адамс — музыкальный консультант, а с 1982 до 1985 постоянный композитор Симфонического оркестра Сан-Франциско, занимавшийся подготовкой для оркестра тематических концертов новейшей музыки. С 1985 года сотрудничает с видным театральным режиссёром и либреттистом Питером Селларсом. С 2009 года — творческий руководитель Лос-Анджелесского филармонического оркестра. Писал музыку по заказу различных симфонических оркестров и других исполнительских коллективов. К 100-летию оркестра Сан-Франциско написал протяжённую (ок. 25 минут) пьесу «Чистая шутка», с использованием техники коллажа (цитаты из сочинений Л. ван Бетховена и других композиторов, поданные в духе гротеска).

Адамс неоднократно выступал в качестве дирижёра (преимущественно собственных сочинений) с различными симфоническими оркестрами и инструментальными ансамблями, в том числе с Симфоническим оркестром Сиднея (Австралия), Лондонским симфоническом оркестром, американскими Лос-Анджелесским филармоническим, Симфоническим оркестром Хьюстона, «New World Symphony» и др.

В 2008 в Нью-Йорке Адамс напечатал мемуары «Hallelujah junction. Composing an American life».

Член Американской академии и Института искусств (с 1997). Лауреат Премии Гравемайера (1995) за Концерт для скрипки с оркестром. Пулитцеровская премия (2003) за сочинение «О переселении душ».

Творчество

Большая часть сочинений Адамса написана в стилистике минимализма в сочетании с электронной музыкой («Музыка для большой пианолы», «Зловредный зефир», «Фригийские врата», «Шейкерские петли», «Танцы председателя» и др.), но не сводится к нему. Принцип повторности «паттернов», лежащий в основе минимализма, сочетается в его творчестве с традиционными для западной Европы гармонией («Фисгармония», для большого симфонического оркестра и хора; Камерная симфония), формами, техникой мотивной разработки («Чистая шутка», симфония «Атомный доктор»), инструментарием. Адамс — мастер аранжировки, как традиционной «акустической» (оркестровое «Учение о гармонии»), так и электронной (сюита «Зловредный зефир»); зачастую добавлял синтезаторы и электронные спецэффекты в академическую партитуру («Смерть Клингхофера»), сочетал акустическое и электронное звучание («Свет над водой», «Дхарма…» для электроскрипки и оркестра).

Писал в разных жанрах — оперы «Никсон в Китае» (1987), «Смерть Клингхофера» (1991), «Атомный доктор» (2005; о создателе атомной бомбы Р. Оппенгеймере) и «Цветущее древо» (2006; по мотивам «Волшебной флейты» В. А. Моцарта), рождественская оратория «Младенец Христос» (El Niño, 2000; либретто П.Селларза на английские, испанские и латинские тексты), инструментальный ансамбль (струнный септет «Шейкерские петли», Струнный квартет и др.), фортепианные пьесы с программными заголовками («Фригийские врата», «Врата Китая»). Рефреном сквозного по форме сочинения «О переселении душ» для детского хора, смешанного хора, оркестра и магнитофона (2002), посвящённого жертвам террористической атаки 11 сентября 2001 г., служат зачитываемые на фоне имена погибших.

К наиболее часто исполняемым сочинениям Адамса относятся оркестровые «Учение о гармонии» («Harmonielehre»), «Краткая поездка в быстрой машине», фокстрот «Танцы председателя» («Chairman dances»), «Шейкерские петли» («Shaker loops»; в камерной и оркестровой версиях).

Сочинения

     Произведения для оркестра      Камерная музыка      Оперы и оратории      Электронные композиции

Название	Оригинальное название	Части	Год[≡]	Описание
Фортепианный квинтет	Piano Quintet		1970
Хеви-метал	Heavy Metal		1971
Американский стандарт	American Standard	1. John Philip Sousa 2. Christian Zeal and Activity 3. Sentimentals	1973
Ktaadn	Ktaadn		1973
Grounding	Grounding		1975
Любовная музыка для Студебекера	Studebaker Love Music		1976
Оникс	Onyx		1976
Китайские врата (Врата Китая)	China Gates		1977
Фригийские врата	Phrygian Gates		1977
Дрожащие петли (вар.: Шейкерские петли)	Shaker Loops	I. Shaking and Trembling II. Hymning Slews III. Loops and Verses IV. A Final Shaking	1978
Обычные звуки в простом размере	Common Tones in Simple Time		1979
Фисгармония	Harmonium	I. Negative Love II. Because I could not stop for Death III. Wild Nights	1980
Большая музыка для пианолы	Grand Pianola Music	I. 1A II. 1B III. On The Dominant Divide	1982
Свет над водой	Light Over Water		1983
Учение о гармонии	Harmonielehre	I. II. The Anfortas Wound III. Meister Eckhardt and Quackie	1985
Танцы председателя (букв. Председатель танцует)	The Chairman Dances		1985
Две фанфары для оркестра	Two Fanfares for Orchestra	Short Ride in a Fast Machine / Краткая поездка в быстрой машине Tromba Lontana / Труба вдали	1986
Никсон в Китае (опера)	Nixon in China		1987
Плёнки Никсона	The Nixon Tapes		1987
Ужасающая стать	Fearful Symmetries		1988
Эрос-пиано	Eros Piano		1989
The Wound-Dresser	The Wound-Dresser		1989
Смерть Клингхофера (опера)	The Death of Klinghoffer		1991
Хоры из оперы Смерть Клингхофера	Choruses from The Death of Klinghoffer		1991
Эльдорадо	El Dorado		1991
Камерная симфония	Chamber Symphony		1992
Зловредный зефир (сюита)	Hoodoo Zephyr		1993
Концерт для скрипки с оркестром	Violin Concerto		1993
Джонова книга вымышленных танцев	John’s Book of Alleged Dances		1994
Lollapalooza	Lollapalooza		1995
Я смотрел на потолок, а потом увидел небо	I Was Looking at the Ceiling and Then I Saw the Sky		1995
Роуд-муви (вар.: Придорожное кино)	Road Movies		1995
Сборный оркестр	Scratchband		1996
Перекрёсток Аллилуйя	Hallelujah Junction		1996
Gnarly Buttons	Gnarly Buttons		1996
Слуховой аппарат Слонимского	Slonimsky’s Earbox		1996
Валики века	Century Rolls		1997
Наивная и сентиментальная музыка	Naive and Sentimental Music		1998
Младенец Христос	El Niño		2000
Фантазия Нэнси	Nancy’s Fancy		2001
Американский берсерк	American Berzerk		2001
Путеводитель по загадочным местам	Guide to Strange Places		2001
О переселении душ	On the Transmigration of Souls		2002
Мой отец знал Чарлза Айвза	My Father Knew Charles Ives		2003
Дхарма в Биг-Суре	The Dharma at Big Sur		2003
Атомный доктор (опера)	Doctor Atomic		2005
Цветущее древо	A Flowering Tree		2006
Симфония Атомный доктор	Doctor Atomic Symphony		2007
Сын Камерной симфонии	Son of Chamber Symphony		2007
Струнный квартет	String Quartet		2008
Городской нуар	City Noir		2009
Чистая шутка	Absolute Jest		2010
Евангелие от другой Марии (оратория)	The Gospel According to the Other Mary		2012
Концерт для саксофона	Saxophone Concerto		2013

Литература

• Акопян Л. О. Музыка XX века: энциклопедический словарь / Научный редактор Двоскина Е. М.. — М.: «Практика», 2010. — С. 18-20. — 855 с. — 2500 экз. — ISBN 978-5-89816-092-0.

Ссылки

• [www.earbox.com/ Веб-сайт Адамса]
• [www.youtube.com/watch?v=h5bETcC1lFk Интервью с Дж. Адамсом] (о замысле сочинения «Абсолютная шутка»)
• [homepage2.nifty.com/tsibale/adams_en.html Дискография Адамса] (веб-страница)

Отрывок, характеризующий Адамс, Джон Кулидж

«Зажгут или не зажгут мост? Кто прежде? Они добегут и зажгут мост, или французы подъедут на картечный выстрел и перебьют их?» Эти вопросы с замиранием сердца невольно задавал себе каждый из того большого количества войск, которые стояли над мостом и при ярком вечернем свете смотрели на мост и гусаров и на ту сторону, на подвигавшиеся синие капоты со штыками и орудиями.
– Ох! достанется гусарам! – говорил Несвицкий, – не дальше картечного выстрела теперь.
– Напрасно он так много людей повел, – сказал свитский офицер.
– И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы.
– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .


Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.
28 го октября Кутузов с армией перешел на левый берег Дуная и в первый раз остановился, положив Дунай между собой и главными силами французов. 30 го он атаковал находившуюся на левом берегу Дуная дивизию Мортье и разбил ее. В этом деле в первый раз взяты трофеи: знамя, орудия и два неприятельские генерала. В первый раз после двухнедельного отступления русские войска остановились и после борьбы не только удержали поле сражения, но прогнали французов. Несмотря на то, что войска были раздеты, изнурены, на одну треть ослаблены отсталыми, ранеными, убитыми и больными; несмотря на то, что на той стороне Дуная были оставлены больные и раненые с письмом Кутузова, поручавшим их человеколюбию неприятеля; несмотря на то, что большие госпитали и дома в Кремсе, обращенные в лазареты, не могли уже вмещать в себе всех больных и раненых, – несмотря на всё это, остановка при Кремсе и победа над Мортье значительно подняли дух войска. Во всей армии и в главной квартире ходили самые радостные, хотя и несправедливые слухи о мнимом приближении колонн из России, о какой то победе, одержанной австрийцами, и об отступлении испуганного Бонапарта.
Князь Андрей находился во время сражения при убитом в этом деле австрийском генерале Шмите. Под ним была ранена лошадь, и сам он был слегка оцарапан в руку пулей. В знак особой милости главнокомандующего он был послан с известием об этой победе к австрийскому двору, находившемуся уже не в Вене, которой угрожали французские войска, а в Брюнне. В ночь сражения, взволнованный, но не усталый(несмотря на свое несильное на вид сложение, князь Андрей мог переносить физическую усталость гораздо лучше самых сильных людей), верхом приехав с донесением от Дохтурова в Кремс к Кутузову, князь Андрей был в ту же ночь отправлен курьером в Брюнн. Отправление курьером, кроме наград, означало важный шаг к повышению.
Ночь была темная, звездная; дорога чернелась между белевшим снегом, выпавшим накануне, в день сражения. То перебирая впечатления прошедшего сражения, то радостно воображая впечатление, которое он произведет известием о победе, вспоминая проводы главнокомандующего и товарищей, князь Андрей скакал в почтовой бричке, испытывая чувство человека, долго ждавшего и, наконец, достигшего начала желаемого счастия. Как скоро он закрывал глаза, в ушах его раздавалась пальба ружей и орудий, которая сливалась со стуком колес и впечатлением победы. То ему начинало представляться, что русские бегут, что он сам убит; но он поспешно просыпался, со счастием как будто вновь узнавал, что ничего этого не было, и что, напротив, французы бежали. Он снова вспоминал все подробности победы, свое спокойное мужество во время сражения и, успокоившись, задремывал… После темной звездной ночи наступило яркое, веселое утро. Снег таял на солнце, лошади быстро скакали, и безразлично вправе и влеве проходили новые разнообразные леса, поля, деревни.
На одной из станций он обогнал обоз русских раненых. Русский офицер, ведший транспорт, развалясь на передней телеге, что то кричал, ругая грубыми словами солдата. В длинных немецких форшпанах тряслось по каменистой дороге по шести и более бледных, перевязанных и грязных раненых. Некоторые из них говорили (он слышал русский говор), другие ели хлеб, самые тяжелые молча, с кротким и болезненным детским участием, смотрели на скачущего мимо их курьера.
Князь Андрей велел остановиться и спросил у солдата, в каком деле ранены. «Позавчера на Дунаю», отвечал солдат. Князь Андрей достал кошелек и дал солдату три золотых.