Арапов, Александр Викторович
Поделись знанием:
Пьер шел, оглядываясь по сторонам, считая шаги по три, и загибал на пальцах. Обращаясь к дождю, он внутренне приговаривал: ну ка, ну ка, еще, еще наддай.
Ему казалось, что он ни о чем не думает; но далеко и глубоко где то что то важное и утешительное думала его душа. Это что то было тончайшее духовное извлечение из вчерашнего его разговора с Каратаевым.
Вчера, на ночном привале, озябнув у потухшего огня, Пьер встал и перешел к ближайшему, лучше горящему костру. У костра, к которому он подошел, сидел Платон, укрывшись, как ризой, с головой шинелью, и рассказывал солдатам своим спорым, приятным, но слабым, болезненным голосом знакомую Пьеру историю. Было уже за полночь. Это было то время, в которое Каратаев обыкновенно оживал от лихорадочного припадка и бывал особенно оживлен. Подойдя к костру и услыхав слабый, болезненный голос Платона и увидав его ярко освещенное огнем жалкое лицо, Пьера что то неприятно кольнуло в сердце. Он испугался своей жалости к этому человеку и хотел уйти, но другого костра не было, и Пьер, стараясь не глядеть на Платона, подсел к костру.
– Что, как твое здоровье? – спросил он.
– Что здоровье? На болезнь плакаться – бог смерти не даст, – сказал Каратаев и тотчас же возвратился к начатому рассказу.
– …И вот, братец ты мой, – продолжал Платон с улыбкой на худом, бледном лице и с особенным, радостным блеском в глазах, – вот, братец ты мой…
Пьер знал эту историю давно, Каратаев раз шесть ему одному рассказывал эту историю, и всегда с особенным, радостным чувством. Но как ни хорошо знал Пьер эту историю, он теперь прислушался к ней, как к чему то новому, и тот тихий восторг, который, рассказывая, видимо, испытывал Каратаев, сообщился и Пьеру. История эта была о старом купце, благообразно и богобоязненно жившем с семьей и поехавшем однажды с товарищем, богатым купцом, к Макарью.
Остановившись на постоялом дворе, оба купца заснули, и на другой день товарищ купца был найден зарезанным и ограбленным. Окровавленный нож найден был под подушкой старого купца. Купца судили, наказали кнутом и, выдернув ноздри, – как следует по порядку, говорил Каратаев, – сослали в каторгу.
– И вот, братец ты мой (на этом месте Пьер застал рассказ Каратаева), проходит тому делу годов десять или больше того. Живет старичок на каторге. Как следовает, покоряется, худого не делает. Только у бога смерти просит. – Хорошо. И соберись они, ночным делом, каторжные то, так же вот как мы с тобой, и старичок с ними. И зашел разговор, кто за что страдает, в чем богу виноват. Стали сказывать, тот душу загубил, тот две, тот поджег, тот беглый, так ни за что. Стали старичка спрашивать: ты за что, мол, дедушка, страдаешь? Я, братцы мои миленькие, говорит, за свои да за людские грехи страдаю. А я ни душ не губил, ни чужого не брал, акромя что нищую братию оделял. Я, братцы мои миленькие, купец; и богатство большое имел. Так и так, говорит. И рассказал им, значит, как все дело было, по порядку. Я, говорит, о себе не тужу. Меня, значит, бог сыскал. Одно, говорит, мне свою старуху и деток жаль. И так то заплакал старичок. Случись в их компании тот самый человек, значит, что купца убил. Где, говорит, дедушка, было? Когда, в каком месяце? все расспросил. Заболело у него сердце. Подходит таким манером к старичку – хлоп в ноги. За меня ты, говорит, старичок, пропадаешь. Правда истинная; безвинно напрасно, говорит, ребятушки, человек этот мучится. Я, говорит, то самое дело сделал и нож тебе под голова сонному подложил. Прости, говорит, дедушка, меня ты ради Христа.
Каратаев замолчал, радостно улыбаясь, глядя на огонь, и поправил поленья.
– Старичок и говорит: бог, мол, тебя простит, а мы все, говорит, богу грешны, я за свои грехи страдаю. Сам заплакал горючьми слезьми. Что же думаешь, соколик, – все светлее и светлее сияя восторженной улыбкой, говорил Каратаев, как будто в том, что он имел теперь рассказать, заключалась главная прелесть и все значение рассказа, – что же думаешь, соколик, объявился этот убийца самый по начальству. Я, говорит, шесть душ загубил (большой злодей был), но всего мне жальче старичка этого. Пускай же он на меня не плачется. Объявился: списали, послали бумагу, как следовает. Место дальнее, пока суд да дело, пока все бумаги списали как должно, по начальствам, значит. До царя доходило. Пока что, пришел царский указ: выпустить купца, дать ему награждения, сколько там присудили. Пришла бумага, стали старичка разыскивать. Где такой старичок безвинно напрасно страдал? От царя бумага вышла. Стали искать. – Нижняя челюсть Каратаева дрогнула. – А его уж бог простил – помер. Так то, соколик, – закончил Каратаев и долго, молча улыбаясь, смотрел перед собой.
Не самый рассказ этот, но таинственный смысл его, та восторженная радость, которая сияла в лице Каратаева при этом рассказе, таинственное значение этой радости, это то смутно и радостно наполняло теперь душу Пьера.
– A vos places! [По местам!] – вдруг закричал голос.
Между пленными и конвойными произошло радостное смятение и ожидание чего то счастливого и торжественного. Со всех сторон послышались крики команды, и с левой стороны, рысью объезжая пленных, показались кавалеристы, хорошо одетые, на хороших лошадях. На всех лицах было выражение напряженности, которая бывает у людей при близости высших властей. Пленные сбились в кучу, их столкнули с дороги; конвойные построились.
– L'Empereur! L'Empereur! Le marechal! Le duc! [Император! Император! Маршал! Герцог!] – и только что проехали сытые конвойные, как прогремела карета цугом, на серых лошадях. Пьер мельком увидал спокойное, красивое, толстое и белое лицо человека в треугольной шляпе. Это был один из маршалов. Взгляд маршала обратился на крупную, заметную фигуру Пьера, и в том выражении, с которым маршал этот нахмурился и отвернул лицо, Пьеру показалось сострадание и желание скрыть его.
Генерал, который вел депо, с красным испуганным лицом, погоняя свою худую лошадь, скакал за каретой. Несколько офицеров сошлось вместе, солдаты окружили их. У всех были взволнованно напряженные лица.
– Qu'est ce qu'il a dit? Qu'est ce qu'il a dit?.. [Что он сказал? Что? Что?..] – слышал Пьер.
Во время проезда маршала пленные сбились в кучу, и Пьер увидал Каратаева, которого он не видал еще в нынешнее утро. Каратаев в своей шинельке сидел, прислонившись к березе. В лице его, кроме выражения вчерашнего радостного умиления при рассказе о безвинном страдании купца, светилось еще выражение тихой торжественности.
| Александр Викторович Арапов | ||||||
| ||||||
|---|---|---|---|---|---|---|
| 13 декабря 1916 — 25 февраля 1917 | ||||||
| Монарх: | Николай II | |||||
| Вице-губернатор: | Пётр Владимирович Ведров | |||||
| Предшественник: | Владимир Митрофанович Страхов | |||||
| Преемник: | должность упразднена | |||||
| ||||||
| 6 декабря 1915 — 13 декабря 1916 | ||||||
| Монарх: | Николай II | |||||
| Вице-губернатор: | Николай Константинович Комаровский | |||||
| Предшественник: | Сергей Сергеевич Андреевский | |||||
| Преемник: | Пётр Васильевич Гендриков | |||||
| ||||||
| 4 марта 1913 — 6 декабря 1915 | ||||||
| Монарх: | Николай II | |||||
| Губернатор: | Александр Степанович Ключарёв | |||||
| Предшественник: | Андрей Александрович Ширинский-Шихматов | |||||
| Преемник: | Николай Леонович Шишков | |||||
| Рождение: | 19 апреля 1872 Санкт-Петербург | |||||
| Смерть: | 14 марта 1929 (56 лет) Харбин | |||||
| Место погребения: | Харбин | |||||
| Род: | Араповы | |||||
| Отец: | Виктор Александрович Арапов | |||||
| Мать: | Александра Ивановна Барышева | |||||
| Супруга: | Анна Александровна Панчулидзева; Мария Петровна Сегеди | |||||
| Дети: | Екатерина, Виктор, Александр, Дарья | |||||
| Образование: | кадетский корпус | |||||
| Военная служба | ||||||
| Годы службы: | 1892—1895 | |||||
| Принадлежность: |  Российская империя
| |||||
| Род войск: | армия | |||||
| Звание: | подпоручик | |||||
| Награды: |
| |||||
Алекса́ндр Ви́кторович Ара́пов (19 апреля 1872, Петербург[1] — 14 марта 1929, Харбин[2]) — русский государственный деятель, орловский (1915—1916)[3] и вологодский (1917)[4] губернатор.
Содержание
Биография
Окончил 7 классов кадетского корпуса[4]. С 4 августа 1892 служил вольноопределяющимся в лейб-гвардии Финляндском полку (с 1893 — унтер-офицер), с 1893 — подпоручик во 2-м Кронштадтском крепостном пехотном батальоне, с 18.10.1894 — в Финляндском полку. 4 декабря 1895 уволен в запас[1].
С 19 января 1896 года служил в канцелярии саратовского губернатора; 5.9.1896 произведён в титулярные советники; с 18 февраля 1897 — земский начальник четвертого участка Кузнецкого уезда Саратовской губернии[1].
6 марта 1897 переведён на должность земского начальника третьего участка Богородского уезда Московской губернии; в 1901 произведён в коллежские асессоры. Со 2 мая 1903 — борисовский уездный предводитель дворянства (Минская губерния); 5.9.1903 произведён в надворные, 5.9.1907 — в коллежские советники. С 21 сентября 1909 — непременный член Витебского губернского присутствия; 6.9.1911 произведён в статские советники[1].
С 4 марта 1913 — симбирский вице-губернатор; в 1914 пожалован в действительные статские советники[1][4].
С 6 декабря 1915 — орловский губернатор[2]. В январе 1916 года распорядился в уездах (Брянском, Севском, Карачевском, Дмитровском, Трубчевском), вошедших в состав Минского военного округа, запретить «сокрытие скота, подлежащего реквизиции для нужд армии, и уклонение от окопных работ», а также «всякое искусственное и произвольное повышение цен на предметы первой необходимости и жизненные продукты». Особо контролировал строительство воинских бараков и оборудование госпиталей для прибывших с фронта раненых[5].
С 13 декабря 1916 года — вологодский губернатор. 25 февраля 1917 года Временным губернским комитетом был арестован (содержался под домашним арестом), 6 марта освобождён и 9 марта покинул Вологду. После 1917 года эмигрировал; умер в Харбине 14 марта 1929 года[2].
Семья
Отец — Виктор Александрович Арапов (1842—1900); мать — Александра Ивановна (урожд. Барышева)[1].
Жена — Анна Александровна Панчулидзева (1880—1974, Москва)[2][6], выпускница Московского Александровского института (1896)[7]. Дети:
- дочь Екатерина (1900 — 8.8.1991, Монреаль; похоронена в Ново-Дивееве); в 1918 году эмигрировала, с 1921 замужем за герцогом Дмитрием Георгиевичем Лейхтенбергским (1898—1972)[2][3];
- сын Виктор (11.3.1903 — 1938), репрессирован, расстрелян[2];
- сын Александр (2.2.1906 — 1941), работал шофёром, с началом войны служил водителем «катюши»; попав в окружение, подорвал себя в машине[2];
- дочь Дарья (12.7.1907 — 1918)[2].
Во втором браке жена — Мария Петровна Сегеди[2].
Награды
- медаль «В память царствования императора Александра III» (1896)
- медаль «За труды по первой всеобщей переписи населения» (1897)
- орден Святой Анны 2-й степени (6.12.1905)
- орден Святого Станислава 2-й степени (1908)
- орден Святого Владимира 4-й степени (6.12.1909)[1].
Напишите отзыв о статье "Арапов, Александр Викторович"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 Р. А. Балакшин, 2009, с. 150.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Р. А. Балакшин, 2009, с. 151.
- ↑ 1 2 Генеалогическая база знаний.
- ↑ 1 2 3 Город Насонъ.
- ↑ [orelmen.ru/publ/17-1-0-159 Арапов Александр Викторович]. Историко-патриотический сайт города Орёл (17 декабря 2013). Проверено 19 марта 2016.
- ↑ [www.myheritage.com/names/анна_арапова?lang=RU Анна Александровна Арапова (Панчулидзева), 1880—1974]. MyHeritage. Проверено 19 марта 2016.
- ↑ [feb-web.ru/feb/rosarc/rab/rab-605-.htm прим. 7: Анна Александровна Панчулидзева] // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв. Альманах. — М., 2001. — Т. 11. — С. 609.
Литература
- Балакшин Р. А. Арапов Александр Викторович (1872—1929) // [www.booksite.ru/fulltext/balnasly/text.pdf На службе российской : Правители Вологодского края со времён Екатерины Великой до нынешних дней] / Науч. ред.: С. А. Тихомиров, Р. П. Биланчук. — Вологда, 2009. — Т. 1. — С. 150—151. — 256 с.
Ссылки
- [baza.vgdru.com/1/1255/ Арапов Александр Викторович]. Генеалогическая база знаний (25 июня 2005). Проверено 18 марта 2016.
- [nason.ru/gubernator/2183/ Арапов Александр Викторович (1872—1929)]. Губернаторы, возглавлявшие вологодскую губернию до 1917 года. Город Насонъ. Проверено 18 марта 2016.
| ||||||||
Отрывок, характеризующий Арапов, Александр Викторович
Дождик шел с утра, и казалось, что вот вот он пройдет и на небе расчистит, как вслед за непродолжительной остановкой припускал дождик еще сильнее. Напитанная дождем дорога уже не принимала в себя воды, и ручьи текли по колеям.Пьер шел, оглядываясь по сторонам, считая шаги по три, и загибал на пальцах. Обращаясь к дождю, он внутренне приговаривал: ну ка, ну ка, еще, еще наддай.
Ему казалось, что он ни о чем не думает; но далеко и глубоко где то что то важное и утешительное думала его душа. Это что то было тончайшее духовное извлечение из вчерашнего его разговора с Каратаевым.
Вчера, на ночном привале, озябнув у потухшего огня, Пьер встал и перешел к ближайшему, лучше горящему костру. У костра, к которому он подошел, сидел Платон, укрывшись, как ризой, с головой шинелью, и рассказывал солдатам своим спорым, приятным, но слабым, болезненным голосом знакомую Пьеру историю. Было уже за полночь. Это было то время, в которое Каратаев обыкновенно оживал от лихорадочного припадка и бывал особенно оживлен. Подойдя к костру и услыхав слабый, болезненный голос Платона и увидав его ярко освещенное огнем жалкое лицо, Пьера что то неприятно кольнуло в сердце. Он испугался своей жалости к этому человеку и хотел уйти, но другого костра не было, и Пьер, стараясь не глядеть на Платона, подсел к костру.
– Что, как твое здоровье? – спросил он.
– Что здоровье? На болезнь плакаться – бог смерти не даст, – сказал Каратаев и тотчас же возвратился к начатому рассказу.
– …И вот, братец ты мой, – продолжал Платон с улыбкой на худом, бледном лице и с особенным, радостным блеском в глазах, – вот, братец ты мой…
Пьер знал эту историю давно, Каратаев раз шесть ему одному рассказывал эту историю, и всегда с особенным, радостным чувством. Но как ни хорошо знал Пьер эту историю, он теперь прислушался к ней, как к чему то новому, и тот тихий восторг, который, рассказывая, видимо, испытывал Каратаев, сообщился и Пьеру. История эта была о старом купце, благообразно и богобоязненно жившем с семьей и поехавшем однажды с товарищем, богатым купцом, к Макарью.
Остановившись на постоялом дворе, оба купца заснули, и на другой день товарищ купца был найден зарезанным и ограбленным. Окровавленный нож найден был под подушкой старого купца. Купца судили, наказали кнутом и, выдернув ноздри, – как следует по порядку, говорил Каратаев, – сослали в каторгу.
– И вот, братец ты мой (на этом месте Пьер застал рассказ Каратаева), проходит тому делу годов десять или больше того. Живет старичок на каторге. Как следовает, покоряется, худого не делает. Только у бога смерти просит. – Хорошо. И соберись они, ночным делом, каторжные то, так же вот как мы с тобой, и старичок с ними. И зашел разговор, кто за что страдает, в чем богу виноват. Стали сказывать, тот душу загубил, тот две, тот поджег, тот беглый, так ни за что. Стали старичка спрашивать: ты за что, мол, дедушка, страдаешь? Я, братцы мои миленькие, говорит, за свои да за людские грехи страдаю. А я ни душ не губил, ни чужого не брал, акромя что нищую братию оделял. Я, братцы мои миленькие, купец; и богатство большое имел. Так и так, говорит. И рассказал им, значит, как все дело было, по порядку. Я, говорит, о себе не тужу. Меня, значит, бог сыскал. Одно, говорит, мне свою старуху и деток жаль. И так то заплакал старичок. Случись в их компании тот самый человек, значит, что купца убил. Где, говорит, дедушка, было? Когда, в каком месяце? все расспросил. Заболело у него сердце. Подходит таким манером к старичку – хлоп в ноги. За меня ты, говорит, старичок, пропадаешь. Правда истинная; безвинно напрасно, говорит, ребятушки, человек этот мучится. Я, говорит, то самое дело сделал и нож тебе под голова сонному подложил. Прости, говорит, дедушка, меня ты ради Христа.
Каратаев замолчал, радостно улыбаясь, глядя на огонь, и поправил поленья.
– Старичок и говорит: бог, мол, тебя простит, а мы все, говорит, богу грешны, я за свои грехи страдаю. Сам заплакал горючьми слезьми. Что же думаешь, соколик, – все светлее и светлее сияя восторженной улыбкой, говорил Каратаев, как будто в том, что он имел теперь рассказать, заключалась главная прелесть и все значение рассказа, – что же думаешь, соколик, объявился этот убийца самый по начальству. Я, говорит, шесть душ загубил (большой злодей был), но всего мне жальче старичка этого. Пускай же он на меня не плачется. Объявился: списали, послали бумагу, как следовает. Место дальнее, пока суд да дело, пока все бумаги списали как должно, по начальствам, значит. До царя доходило. Пока что, пришел царский указ: выпустить купца, дать ему награждения, сколько там присудили. Пришла бумага, стали старичка разыскивать. Где такой старичок безвинно напрасно страдал? От царя бумага вышла. Стали искать. – Нижняя челюсть Каратаева дрогнула. – А его уж бог простил – помер. Так то, соколик, – закончил Каратаев и долго, молча улыбаясь, смотрел перед собой.
Не самый рассказ этот, но таинственный смысл его, та восторженная радость, которая сияла в лице Каратаева при этом рассказе, таинственное значение этой радости, это то смутно и радостно наполняло теперь душу Пьера.
– A vos places! [По местам!] – вдруг закричал голос.
Между пленными и конвойными произошло радостное смятение и ожидание чего то счастливого и торжественного. Со всех сторон послышались крики команды, и с левой стороны, рысью объезжая пленных, показались кавалеристы, хорошо одетые, на хороших лошадях. На всех лицах было выражение напряженности, которая бывает у людей при близости высших властей. Пленные сбились в кучу, их столкнули с дороги; конвойные построились.
– L'Empereur! L'Empereur! Le marechal! Le duc! [Император! Император! Маршал! Герцог!] – и только что проехали сытые конвойные, как прогремела карета цугом, на серых лошадях. Пьер мельком увидал спокойное, красивое, толстое и белое лицо человека в треугольной шляпе. Это был один из маршалов. Взгляд маршала обратился на крупную, заметную фигуру Пьера, и в том выражении, с которым маршал этот нахмурился и отвернул лицо, Пьеру показалось сострадание и желание скрыть его.
Генерал, который вел депо, с красным испуганным лицом, погоняя свою худую лошадь, скакал за каретой. Несколько офицеров сошлось вместе, солдаты окружили их. У всех были взволнованно напряженные лица.
– Qu'est ce qu'il a dit? Qu'est ce qu'il a dit?.. [Что он сказал? Что? Что?..] – слышал Пьер.
Во время проезда маршала пленные сбились в кучу, и Пьер увидал Каратаева, которого он не видал еще в нынешнее утро. Каратаев в своей шинельке сидел, прислонившись к березе. В лице его, кроме выражения вчерашнего радостного умиления при рассказе о безвинном страдании купца, светилось еще выражение тихой торжественности.
Категории:
- Родившиеся 19 апреля
- Родившиеся в 1872 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Санкт-Петербурге
- Умершие 14 марта
- Умершие в 1929 году
- Умершие в Харбине
- Похороненные в Харбине
- Кавалеры ордена Святого Владимира 4 степени
- Кавалеры ордена Святой Анны 2 степени
- Кавалеры ордена Святого Станислава 2 степени
- Награждённые медалью «За труды по первой всеобщей переписи населения»
- Орловские губернаторы
- Офицеры Российской империи
- Уездные предводители дворянства
- Действительные статские советники
- Симбирские вице-губернаторы
- Вологодские губернаторы
- Русские эмигранты первой волны в Китае
