Аргириадис, Павлос
| Павлос Аргириадис | |
| греч. Παύλος Αργυριάδης | |
| Имя при рождении: |
Панайотис |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Место смерти: | |
| Вероисповедание: |
нет (атеизм) |
| Партия: |
Parti Socialiste Revolutionnaire», P.S.R |
| Основные идеи: |
Анархизм, социализм |
| Род деятельности: |
юрист |
Павлос Аргириадис (греч. Παύλος Αργυριάδης, фр. Paul Argyriadès); также Пьер (фр. Pierre Argyriades)[1]; урождённый Панайотис Аргириадис (фр. Panagiotis Argyriadès; Кастория, Османская империя; 15 августа 1849[2] — Париж 19 ноября 1901[3]) — видный французский и греческий анархист, революционер, юрист и издатель, из греческих македонян[4].
Содержание
Биография
Павлос (Панайотис) Аргириадис родился в 1849 году в зажиточной семье в западномакедонском, городе Кастория, бывшем тогда в составе Османской империи. Учился в Константинополе. Покинув страну ещё юношей, скитался по Европе и долго проживал в Румынии. В 1872 году обосновался в Париже, где изучал юриспруденцию на факультете права. В 1873 году был делегирован Грецией на международный Конгресс ориенталистов, первая сессия которого проходила в том году в Париже, а вторая — в сентябре следующего года (1874) в Лондоне. В 1875 году опубликовал брошюру «Смертная казнь» (фр. La Peine de mort), которую цитировал с сенатской трибуны несменяемый сенатор, противник смертной казни Виктор Шельшер (21 июня 1876). Аргириадис посвятил себя изучению социалистического движения.[5]
В 1880 году он получил французское гражданство и смог вступить в Парижскую коллегию адвокатов (Barreau de Paris). В роли адвоката неоднократно защищал периодические издания социалистов, в том числе реймсский «Défence des Travailleurs». В 1883 году возложил венок на могилу убитого в 1871 году генерала-бланкиста Гюстава Флуранса и организовал общественную манифестацию. Позже он возбудил протесты парижан против визита Альфонсо XII, назначенного в сентябре 1883 полковником прусских уланов. На муниципальных выборах 1884 года в Париже представлял революционеров-социалистов, но не был избран. Основал альманах социалистов «La Question Sociale» и был его директором с января по декабрь 1885 года.[5]
В 1885 году женился на Луизе Наполье (Louise Napolier), которая стала его соратницей в социалистическом движении и издательской деятельности. Семья обосновалась в Марселе[5]. Их дети: Николя, более известный как Платон (Nicolas Platon-Argyriades; 1888—1968) и Марианна (в замужестве Аржи-Руссо).
Вклад в социалистическое движение Греции и Балкан
Теоретические тексты Аргириадиса публиковались в анархической газете греческого города Пиргос «Новый Свет» («Νέον Φως»1899) и в афинской газете «Социалист» («Σοσιαλιστής» 1893—1899) Ставроса Каллергиса. Этим не ограничивается его вклад в организацию социалистического движения в Греции. Аригириадис оказал содействие первым греческим социалистам деньгами и в налаживании необходимых международных контактов. Аргириадис оказал всевозможную помощь Каллергису, когда последний прибыл в Париж без средств к существованию и наладил его контакты с анархистскими и социалистическими кругами. Другой его инициативой, связанной с Грецией и Балканами, стал «Международный Союз Балканской Федерации», который с 1884 года был представлен в Греции «Греческим Обществом Балканской Федерации» и одноимённым печатным органом. «Международный Союз Балканской Федерации» находился под непосредственным влиянием Аргириадиса. На съезде «Союза» в 1894 году он был председателем и основным докладчиком[6][7].
Позиция в Македонском вопросе
Аргириадис считал падение «режима турок», которых он считал единственными ответственными за столкновениями между балканскими народами, вопросом времени. Эти народы должны были выйти из под контроля Великих держав и освободиться от османского ига. Конечной целью ему виделось создание 10 «отдельных — федеральных государств», которые бы создали Балканскую Федерацию: Греция с Критом, Болгария, Румыния, Сербия, Черногория, Босния-Герцеговина, Македония с Албанией, Фракия, Армения, Побережье Малой Азии.
О Македонии Аригириадис давал такое объяснение своим предложениям: "Македония, которая как вы знаете населяется населениями различного происхождения смешанными между собой «…создаст вместе с Албанией федеративное государство, положив конец противоборству стран, которые её окружают и имеют претензии на неё»[8].
В своей попытке создания будущей Балканской Федерации, социалист Аригириадис искал решение в назревающем Македонском вопросе, который мог стать яблоком раздора между балканскими государствами. Его видение и предложение не имеют никакого отношения к идеологеме македонизма, возникшей на территории Югославии в 40-х годах XX века.
Будучи греком македонянином, в 1896 году, за год до начала греко-турецкой войны, когда в Греции царила атмосфера иррендентизма, где первыми целями были освобождение Крита и Македонии, социалист Аргириадис шёл против течения и писал в журнале «Almanac de la Question Sociale»: "Македония имеет около двух миллионов пятисот тысяч жителей ..говорящих на греческом, болгарском, сербском, албанском, румынском и т. д. языках. …она составлена из различных национальностей. Не знаю точно доминирует ли греческий или болгарский элемент численно — в то время как сербы и румыны уступают. Во всяком случае, никто не превышает общее число трёх других. полуостров Халкидики, часть Фессалии, как и всё средиземноморское побережье населяется греками. Сегодняшняя Фессалоники — греческй город, как и большое число городов страны. Таковыми (греческими) являются Элассона, Козани, Сиатиста, Верия, Кесария, Кастория, Кайляри, Науса, Серре, Мелник и т. д. На севере преобладает болгарский и сербский элементы. Румынские сёла разбросаны по высокогорьям и контролируют горные проходы и перевалы. Но румынский элемент малочислен. … с точки зрения решения Македонского вопроса — все эти различные элементы смешаны по всей стране и нельзя заявить, что какая либо провинция населена только одним из них. Национальности перемешаны одна с другой во всех провинциях, следовательно невозможно разделить македонские провинции и роковым образом подавить остальные элементы, если одно из малых государств, претендующих на неё (Македонию), Греция, Болгария или Сербия, получат всю страну, исключая остальных. ….следует рассмотреть в этом вопросе, решение удовлетворяющее македонскому населению любой национальности. …решение не в разделе Македонии…ни в присоединении к одному государству, что было бы несправедливым, а в её полной независимости и абсолютной автономии, с единым федеральным правлением её провинций и абсолютной децентрализацией и автономией общин, так чтобы муниципалитеты действовали по своему усмотрению в вопросах образования и языка[9][10].
Писательская и издательская деятельность
С 1886 года и до самой своей смерти в 1901 году, Аргириадис издавал в Париже популярное обозрение «Общественный вопрос» («Question Sociale»), которое стало «делом его жизни». Сам он описывал это издание как «Обозрение идей коллективизма, коммунистических и анархических, а также происходящих из революционных движений двух веков». Впоследствии он переименовал его в «Almanach de La Question Sociale et de la Libre pensee»[11][12].
С 1897 по 1899 год он писал в «социалистическом органе» «La Bataille» (1895—1902). Он сохранял связи с патриотически настроенными анархистами, как например с итальянцем А. Чиприани. и бланкистами, так и с русскими «народниками» и «нигилистами». В 1898 году он стал членом Центрального комитета бланкистской «Социалистической Революционной Партии» Франции («Parti Socialiste Revolutionnaire», P.S.R., 1898—1901), которая была продолжением Центрального Революционного комитета «Comite Revolutionnaire Central», C.R.C., созданного в 1881 году, сразу после смерти Бланки. Аргириадис умер 19 ноября 1901 года в Париже и был похоронен с соблюдением гражданского ритуала[13][14].
Напишите отзыв о статье "Аргириадис, Павлос"
Примечания
- ↑ [books.google.fr/books?hl=fr&id=qSAMP5K0wR4C&q=Argyriades# «Argyriades Pierre (Grèce, 1849—1901) : Avocat publiciste et militant socialiste.» / Мишель, Луизаl, «Histoire de ma vie: seconde et troisième parties : Londres 1904»; с. 167]
- ↑ [www.cedias.org/pdf/almanach-question-sociale-1894.pdf Almanach de la question sociale pour 1894; с. 200]
- ↑ [www.rizospastis.gr/page.do?publDate=19/11/2015&id=16027&pageNo=2 Aπό μέρα σε μέρα | ΡΙΖΟΣΠΑΣΤΗΣ]
- ↑ istorikakastorias.blogspot.com/2014_01_01_archive.html Λόγιοι και επιστήμονες της Τουρκοκρατίας (μέρος 2ο)
- ↑ 1 2 3 [www.cedias.org/pdf/almanach-question-sociale-1894.pdf Almanach de la question sociale 1894; с. 200—201]
- ↑ [www.rizospastis.gr/static.do?page=/history/parisini-komm/parisini-komm_12.jsp Ριζοσπαστησ]
- ↑ Ρ. Argyriades, Discours a la Grande Orient de France, περ. Revue Sosialiste 26, 1895, σελ. 202—213.
- ↑ [ngnm.vrahokipos.net/index.php/%CE%BA%CE%B1%CF%84%CE%B7%CE%B3%CE%BF%CF%81%CE%AF%CE%B5%CF%82-%CE%AC%CF%81%CE%B8%CF%81%CF%89%CE%BD/%CE%B5%CE%BB%CE%BB%CE%B1%CE%B4%CE%B9%CE%BA%CE%AE-%CE%B1%CE%BD%CE%B1%CF%81%CF%87%CE%B9%CE%BA%CE%AE-%CE%B9%CF%83%CF%84%CE%BF%CF%81%CE%AF%CE%B1/100-%CE%BF-%CF%80%CE%B1%CF%8D%CE%BB%CE%BF%CF%82-%CE%B1%CF%81%CE%B3%CF%85%CF%81%CE%B9%CE%AC%CE%B4%CE%B7%CF%82-%CE%BA%CE%B1%CE%B9-%CF%84%CE%BF-%CE%B1%CE%BD%CE%B1%CF%84%CE%BF%CE%BB%CE%B9%CE%BA%CF%8C-%CE%B6%CE%AE%CF%84%CE%B7%CE%BC%CE%B1 Ο Παύλος Αργυριάδης και το Ανατολικό Ζήτημα]
- ↑ [www.cedias.org/pdf/almanach-question-sociale-1896.pdf Argyriadès, P. Le Macédoine, pp. 240—245. En: Almanach Question Scociale, 1896, рp. 243—244.]
- ↑ [www.mpetskas.gr/2011/11/100-1581849-19111901.html 110 χρόνια από το θάνατο του μεγαλύτερου έλληνα αναρχικού, του καστοριανού Παύλου Αργυριάδη (15/8/1849 — 19/11/1901)]
- ↑ [biosoc.univ-paris1.fr/spip.php?article142 Maitron.org, site d’histoire sociale — Almanach de la question sociale]
- ↑ [cediasbibli.org/opac/index.php?lvl=notice_display&id=23498 Catalogue en ligne de la bibliothèque du CEDIAS-Musée social]
- ↑ rassias.wordpress.com/article/%CF%80%CE%B1%CF%8D%CE%BB%CE%BF%CF%82-%CE%B1%CF%81%CE%B3%CF%85%CF%81%CE%B9%CE%AC%CE%B4%CE%B7%CF%82-gnmodo87aoe9-78/ Παύλος Αργυριάδης (Paul Argyriades, Καστοριά, 1849 — Παρίσι, 1901)
- ↑ Δημητρίου Μιχάλης, «Το Ελληνικό Σοσιαλιστικό Κίνημα», εκδόσεις «Πλέθρον», Αθήνα, 1985, rassias.wordpress.com/article/%CF%80%CE%B1%CF%8D%CE%BB%CE%BF%CF%82-%CE%B1%CF%81%CE%B3%CF%85%CF%81%CE%B9%CE%AC%CE%B4%CE%B7%CF%82-gnmodo87aoe9-78/
Отрывок, характеризующий Аргириадис, Павлос
Катерина Петровна действительно стала играть вальсы и экосезы, и начались танцы, в которых Николай еще более пленил своей ловкостью все губернское общество. Он удивил даже всех своей особенной, развязной манерой в танцах. Николай сам был несколько удивлен своей манерой танцевать в этот вечер. Он никогда так не танцевал в Москве и счел бы даже неприличным и mauvais genre [дурным тоном] такую слишком развязную манеру танца; но здесь он чувствовал потребность удивить их всех чем нибудь необыкновенным, чем нибудь таким, что они должны были принять за обыкновенное в столицах, но неизвестное еще им в провинции.Во весь вечер Николай обращал больше всего внимания на голубоглазую, полную и миловидную блондинку, жену одного из губернских чиновников. С тем наивным убеждением развеселившихся молодых людей, что чужие жены сотворены для них, Ростов не отходил от этой дамы и дружески, несколько заговорщически, обращался с ее мужем, как будто они хотя и не говорили этого, но знали, как славно они сойдутся – то есть Николай с женой этого мужа. Муж, однако, казалось, не разделял этого убеждения и старался мрачно обращаться с Ростовым. Но добродушная наивность Николая была так безгранична, что иногда муж невольно поддавался веселому настроению духа Николая. К концу вечера, однако, по мере того как лицо жены становилось все румянее и оживленнее, лицо ее мужа становилось все грустнее и бледнее, как будто доля оживления была одна на обоих, и по мере того как она увеличивалась в жене, она уменьшалась в муже.
Николай, с несходящей улыбкой на лице, несколько изогнувшись на кресле, сидел, близко наклоняясь над блондинкой и говоря ей мифологические комплименты.
Переменяя бойко положение ног в натянутых рейтузах, распространяя от себя запах духов и любуясь и своей дамой, и собою, и красивыми формами своих ног под натянутыми кичкирами, Николай говорил блондинке, что он хочет здесь, в Воронеже, похитить одну даму.
– Какую же?
– Прелестную, божественную. Глаза у ней (Николай посмотрел на собеседницу) голубые, рот – кораллы, белизна… – он глядел на плечи, – стан – Дианы…
Муж подошел к ним и мрачно спросил у жены, о чем она говорит.
– А! Никита Иваныч, – сказал Николай, учтиво вставая. И, как бы желая, чтобы Никита Иваныч принял участие в его шутках, он начал и ему сообщать свое намерение похитить одну блондинку.
Муж улыбался угрюмо, жена весело. Добрая губернаторша с неодобрительным видом подошла к ним.
– Анна Игнатьевна хочет тебя видеть, Nicolas, – сказала она, таким голосом выговаривая слова: Анна Игнатьевна, что Ростову сейчас стало понятно, что Анна Игнатьевна очень важная дама. – Пойдем, Nicolas. Ведь ты позволил мне так называть тебя?
– О да, ma tante. Кто же это?
– Анна Игнатьевна Мальвинцева. Она слышала о тебе от своей племянницы, как ты спас ее… Угадаешь?..
– Мало ли я их там спасал! – сказал Николай.
– Ее племянницу, княжну Болконскую. Она здесь, в Воронеже, с теткой. Ого! как покраснел! Что, или?..
– И не думал, полноте, ma tante.
– Ну хорошо, хорошо. О! какой ты!
Губернаторша подводила его к высокой и очень толстой старухе в голубом токе, только что кончившей свою карточную партию с самыми важными лицами в городе. Это была Мальвинцева, тетка княжны Марьи по матери, богатая бездетная вдова, жившая всегда в Воронеже. Она стояла, рассчитываясь за карты, когда Ростов подошел к ней. Она строго и важно прищурилась, взглянула на него и продолжала бранить генерала, выигравшего у нее.
– Очень рада, мой милый, – сказала она, протянув ему руку. – Милости прошу ко мне.
Поговорив о княжне Марье и покойнике ее отце, которого, видимо, не любила Мальвинцева, и расспросив о том, что Николай знал о князе Андрее, который тоже, видимо, не пользовался ее милостями, важная старуха отпустила его, повторив приглашение быть у нее.
Николай обещал и опять покраснел, когда откланивался Мальвинцевой. При упоминании о княжне Марье Ростов испытывал непонятное для него самого чувство застенчивости, даже страха.
Отходя от Мальвинцевой, Ростов хотел вернуться к танцам, но маленькая губернаторша положила свою пухленькую ручку на рукав Николая и, сказав, что ей нужно поговорить с ним, повела его в диванную, из которой бывшие в ней вышли тотчас же, чтобы не мешать губернаторше.
– Знаешь, mon cher, – сказала губернаторша с серьезным выражением маленького доброго лица, – вот это тебе точно партия; хочешь, я тебя сосватаю?
– Кого, ma tante? – спросил Николай.
– Княжну сосватаю. Катерина Петровна говорит, что Лили, а по моему, нет, – княжна. Хочешь? Я уверена, твоя maman благодарить будет. Право, какая девушка, прелесть! И она совсем не так дурна.
– Совсем нет, – как бы обидевшись, сказал Николай. – Я, ma tante, как следует солдату, никуда не напрашиваюсь и ни от чего не отказываюсь, – сказал Ростов прежде, чем он успел подумать о том, что он говорит.
– Так помни же: это не шутка.
– Какая шутка!
– Да, да, – как бы сама с собою говоря, сказала губернаторша. – А вот что еще, mon cher, entre autres. Vous etes trop assidu aupres de l'autre, la blonde. [мой друг. Ты слишком ухаживаешь за той, за белокурой.] Муж уж жалок, право…
– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.
Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.
