Науса (Иматия)

Город Науса Νάουσα Страна ГрецияГреция Периферия Центральная МакедонияЦентральная Македония Ном Иматия Координаты 40°38′33″ с. ш. 22°05′07″ в. д.40.64250° с. ш. 22.08528° в. д. / 40.64250; 22.08528    Димарх Тасос Карабадзос Τάσος Καραμπατζός Площадь 300,89 км² Официальный язык греческий Население 22.288 человек (2001) Национальный состав греки Конфессиональный состав православные Часовой пояс UTC+2, летом UTC+3 Телефонный код +30 23320 Почтовый индекс 59200 Автомобильный код HM Официальный сайт [www.naoussa.gr/ www.naoussa.gr]

Науса (греч. Νάουσα), официально героический город Науса (греч. Ηρωική Πόλη της Νάουσας), город в регионе Центральная Македония, построен у подножия горы Вермион, располагается в западной части нома Иматия в нескольких км от столицы нома города Верия. С 1955 года королевским указом провозглашён героическим городом, за свой вклад в Освободительную войну Греции 1821—1829 гг. и жертвы понесённые в ней.

География

Науса построена на восточном склоне горы Вермион, на средней высоте 330 м над уровнем моря. Климат континентально-средиземноморский. Находится в 90 км западнее Фессалоников, в 22 км севернее города Верия и в 32 км южнее города Эдесса. Рельеф региона изрезанный, склоны лесисты, богатые источники вод образуют маленькие и большие водопады. Роща Святого Николая, с вековыми платанами и источниками реки Арапица, которая делит город на 2 части, используется туристически, но с уважением к среде, что гарантировано включением её в программу LIFE Европейского Союза . Муниципалитет Наусы был образован в 1912 году, сразу после освобождения города от османов и включил в себя соседние общины после реформы 1995 года.

История

Регион имеет многовековую историю. У города расположены развалины знаменитой школы Аристотеля, в которой в молодости учился этике, политике и философии Александр Великий.

Миеза

Первыми жителями письменные источники упоминают фракийское племя Вригов, более известных как Фриги (греч. Φρύγες), которые обосновались во всей Иматии около 1200 года до н. э. Позже вриги были изгнаны македонскими племенами. Находки раскопок соседних общин и в долине Наусы показывают, что здесь находился значительный город под именем Миеза или Меза, как он именуется в надписи в Дельфах. Археологическая площадка в большей части принадлежит диму Антемион (греч Ανθεμίων) и хотя была обнаружена в 19-м веке, систематические раскопки начались только в 1950 году. Были обнаружены селения конца бронзовой эпохи, но большинство сохранившихся памятников принадлежат эллинистической эпохе. Самые значительные из них:

• Школа Аристотеля,

в Нимфеоне (греч. Νυμφαίο — святилище нимф) Миезы. Первые находки относятся к Эпохе железа, но после середины 4-го века до н. э. местность становится школой и здесь Аристотель преподавал молодому Александру философию, этику, искусства и математику. Между двумя естественными пещерами была вырублена скала, добавлена колоннада ионического ордера и, таким образом, был образован портик образующий букву Г.

• древний театр Миезы — эллинистической эпохи, 2-й век до нашей эры, был обнаружен в 1992 году, вместимость около 1500—2000 зрителей. Раскопки продолжаются возле театра на агоре Миезы .
• большое македонское захоронение именуемое Божий суд (греч «Κρίσεως») (начало 3-го века до н.э), монументальное 2-х камерное македонское захоронение с 2-х этажным фронтоном и 4-мя росписями сцен суда покойного в царстве Аи́да (греч. ᾍδης). Вероятно это захоронение Певкестаса (греч. Πευκέστα), полководца Александра Великого из Миезы .
• македонское захоронение Лисона и Калликла (греч. Λύσωνος και Καλλικλέους), около 200 года до н. э. , маленькое 2-х камерное македонское захоронение, с простым фронтоном и многоцветными росписями, содержит останки и пепел представителей 4-х поколений высокой военной иерархии и получило имя двух из покойных .
• македонское захоронение Антемия (греч. Ανθεμίων) 3-го века до нэ , 2-х камерное македонское захоронение .
• македонское захоронение Kinch-а (Около 310—290 до н. э.), маленькое 2-х камерное македонское захоронение с простым фронтоном . Внутренние росписи не сохранились . Получило своё имя от датского археолога Kinch , который раскопал его в конце 19-го века .

В 168 году до нэ, после битвы при Пидне, Македония и регион перешли под контроль римлян . Римляне основали здесь колонию Новая Августа (лат. Nova Augusta), которая через Ниагуста -Ниауста-Ниауса стала сегодняшней Науса, однако с конца римского периода и до конца 14 века — начала 15 века город практически обезлюдел и вновь был заселён в конце византийского — начале османского периодов .

Науса

Сегодняшний город Науса насчитывает всего 600 лет, построен между завоеванием Верии и Константинополя турками. Согласно местным преданиям и косвенным историческим свидетельствам, Науса была образована в конце 14-го — начале 15-го веков. По всей видимости, жители до-османской Наусы не стали оказывать сопротивление османам и укрылись в окружающих лесах, в отличие от жителей города Верия, которые в 1389 году под руководством иеромонаха Серафима 8 месяцев обороняли свой город . Предание гласит, что современный город был снова заселён 20 лет до взятия турками Константинополя в 1453 году, те около 1430 года, что вероятно соответствует действительности, поскольку совпадает и с повторным заселением Фессалоники. .

Как основателя новой Наусы можно считать османского правителя Паша-Лянис, который предоставил христианскому населению значительные экономические привилегии.

После окончательного завоевания Македонии (Верия в 1448-49 гг.) османами регион перешёл в руки перешедшего в ислам малазийца Гази Ахмет Эвренос, одного из самых активных полководцев султана Мурата-I, которому турецкая традиция приписывает завоевание почти всех значительных городов Македонии . Греческое население региона получает с самого начала значительные привилегии, благодаря вмешательству валиде ханум (султанше) Мары Бранкович, дочери сербского правителя Бранкович, Георгий и супруги Мурата-II .Науса с самого начала — христианский город, где кроме кади (судьи) и воеводы не было других османов, с правами самоуправления, со своей охраной-гарнизоном, с значительными налоговыми привилегиями, которые позволили быструю концентрацию населения, развитие мануфактуры, рукоделия, оружейного дела, ювелирного дела, ткачества и др. Уже с 17-го века это городской центр, с примерно 1 тыс. домов и с экономическим влиянием в центральной Македонии и шире, в силу своего географического положения . Эвлия Челеби посетивший город в 17-м веке писал, что он населён в основном греками .

До начала 18-го века мало что известно о городе .Первая значительная информация говорит о восстании 1705 года, когда турецкий чиновник объявился в городе с целью набора мальчиков в янычары. Жители Наусы отказались отдать своих детей, убили чиновника и 2-х его сопровождающих и во главе с клефтом Зисис Карадимос и его двумя сыновьями 100 наусцев встали под знамя восстания. Отряду в 800 турок удалось окружить повстанцев и в бою убить Карадимоса, его сыновья были пленены и приговорены к смерти . Несмотря на поражение восстания, оно послужило причиной тому что набор в янычары в Греции прекратился. Этот эпизод не помешал Наусе развиваться быстрыми темпами, за один век её население удвоилось и она обрела известность, благодаря своим винам и образованию. В 18 веке нам известна работа наусца учёного и богослова Анастасиу Михаила (греч. Αναστασίου Μιχαήλ). Греческая школа-академия Наусы была создана в середине 18-го века, первыми нё директорами были Параскевас Амфилохиос а затем Анастасиос Кампитис .

Науса, с её цветущей экономикой и населением в 4 тыс. человек вызвала интерес Али Паши Тепеленского, который безуспешными осадами и интригами пытался присоединить её к своим владениям в период 1795—1798 гг. В конечном итоге Али и наусцы согласовали автономное управление города кланом Зафиракиса, под эгидой Али-паши, что дало возможность городу избегать грабительских албанских набегов .

В 1804 году клефт Василис Ромфеис со своим адъютантом Каратасос, Анастасиос выступили против Али, но после 5 месяцев борьбы были вынуждены оставить город, который вновь перешёл в руки Али паши до 1812 года, когда Али оставил город по приказу султана .

В феврале 1822 года Науса, несмотря на своё благополучие, приняла участие в Греческой революции, но восстание было жестоко подавлено. Вокруг Наусы заняли позиции военачальники Каратасос, Гацос и другие. Несмотря на временные успехи повстанцев турки сжимали кольцо вокруг города и 12-13 апреля 1822 года туркам удалось ворваться в город и разрушить его, истребляя и порабощая его население. Разрушение Наусы положило конец Греческой революции в Македонии, но многие жители города и окрестных сёл продолжили своё участие в Освободительной войне в Южной Греции.

Только в 1849 году будет вновь разрешена какая то форма самоуправления с выбором старейшины. С 1868 года старейшинам было разрешено становится мэрами города, и этот титул в последующие годы будет постоянно находится в руках христиан. Мэр мог принимать самостоятельные решения и имел вооружённую охрану.

Несмотря на разрушение, Наусе удаётся вновь подняться на ноги и в конце 19-го века у неё значительная промышленность, особенно текстильная, с продукцией известной и в других европейских странах . В последние годы османского господства в Наусу приходит торговый и промышленный расцвет, развитие начнётся в основном с реформами в Османской империи в период Танзимата (Tanzimat). Кроме всего прочего религиозные меньшинства приобретут равные права с мусульманами, и равенство придаст большую уверенность в вопросах собственности. Около 20 семей стали столпами экономического развития. В 1874 году была создана текстильная фабрика Лонгос-Кирцис-Турпалис (греч. «Λόγγου-Κίρτση-Τουρπάλη»), возможно первая фабрика на Балканах в полном современном значении этого слова . Промышленники воспользовались падением международных цен на хлопок, дешёвой гидро-энергией и дешёвой рабочей силой и таким образом смогли удовлетворительно конкурировать с импортным текстилем. До начала 20-го века были построены и другие текстильные фабрики.

20-й век

Во время борьбы за Македонию 1904—1908 гг., Науса стала значительным центром сопротивления против болгарских чет и греческие партизанские отряды поддерживались из города. . Борьба за Македонию была прелюдией победоносных для Греции Балканских войн 1912—1913 гг. Науса была освобождена от турок 5-й дивизией греческой армии 17 октября 1912 года . К своему освобождению Науса была уже промышленным городом с населением в 9-12 тыс. человек, из которых 20 процентов были рабочими. В 1912 году в городе были 3 текстильные фабрики с 14 тыс. ткацких станков, ещё 3 фабрики с 26 тыс. станков в городах Салоники и Эдесса принадлежали наусцам. Таким образом наусцы владели 6 из 10 фабрик Македонии, в которой в свою очередь находилось половина фабрик Османской империи. В том же году в городе было 3 больших и десятки маленьких мельниц, 3 деревобрабатывающих заводов и заводы по обработке шерсти и шёлка. Экономическое развитие продолжилось и с входом города в греческое государство. Были созданы новые промышленные единицы, внешняя торговля совершила рывок. Население города значительно увеличится после малоазийской катастрофы и Лозаннских соглашений 1923 года, когда в городе поселилось значительное число беженцев из Малой Азии и Понта.

В годы тройной германо-итало-болгарской оккупации Греции, во время Второй мировой войны, наусцы активно участвовали в сопротивлении. Этому способствовали и довоенная организация её рабочих подпольной Коммунистической партией Греции, и горные массивы вокруг Наусы, которые позволяли организовать партизанские отряды. Так в окрестных горах ЭЛАС установил свой штаб и центр приёма мобилизованных.

Девятого сентября 1944 года 16-й полк ЭЛАС освободил Наусу от оккупантов В последовавшей затем гражданской войне, город часто подвергался атакам партизан Республиканской армии Греции: в августе 1946 года город подвергся атаке больших партизанских сил с 3-х сторон, в октябре того же года город снова подвергся атаке. Большая часть Наусы, которая насчитывала 12 тыс. жителей, сгорела. В конце января 1949 года город был занят партизанами в течение 3-х дней и вновь горел, многие зажиточные жители и мэр был расстреляны. В июне 1949 года Науса подверглась ещё одной атаке партизан.

Сегодня

Город возродился по окончанию гражданской войны. Продолжая свои традиции в производстве текстильных и шерстяных изделий, он стал и сельскохозяйственным центром с появлением в регионе новых динамичных культур и продолжает быть одним из основных винодельческих центров страны. Регион вокруг Наусы славится своим винным производством. Производятся в основном марочные вина высшего качества (одноимённое «Науса» — красное вино, всемирно известное с множеством наград в стране и за рубежом). К тому же это были первые в Греции вина вышедшие на рынок бутилированными. В Наусе также выращиваются одни из лучших сортов персиков, яблок и черешни пользующихся спросом в стране и на международных рынках. Одновременно создание горно-лыжного центра « 3-5 Колодцев» (греч. 3-5 Πηγάδια) всего 18 км от центра города и на высоте 1400—2050 м, который считается одним из лучших в стране, сделало Наусу центром зимнего туризма .

Достопримечательности

• В Наусе нет церквей старее 1822 года — год, когда он был разрушен турками. Храмы Св. Георгия и Богородицы ведут отсчёт с 19-го века.
• По подобным причинам в городе осталось мало образцов архитектуры 16—18-го веков.
• Символом города стала Башня курантов, построенная в 1895 году на деньги промышленника Кирцоса. Она достигает высоты 25 м. Заводной механизм с постройки не менялся.
• Новым символом города претендует быть 11-метровый обелиск построенный в 2002 году.

Музеи

• Исторический и этнографический музей .
• Музей вина и виноградника, расположен в доме И. Бутариса, основателя одноимённой винной фирмы (греч. Μπουτάρη Οινοποιητική Α.Ε),.в традиционном неоклассическом здании постройки 1908 года, которое было первым винным заводом города.
• Понтийский клуб, где хранится библиотека, церковная утварь и другие экспонаты, вывезенные беженцами из Аргирополя Понта (Гюмюшхане) .

Города побратимы

• Faches-Thumesnil, Франция (с 1992)
• Науса (Ауза) остров Парос (1993)
• Згожелец, Польша −1998
• Подгорица , Черногория)
• Асеновград , Болгария

Ссылки

• [www.naoussa.gr/ Δήμος Ηρωικής Πόλης Νάουσας (Επίσημος δικτυακός τόπος)]
• [www.genitsari-boules.gr/ Όμιλος Γιανίτσαροι και Μπούλες Νάουσας]
• [www.pestaola.gr/2006/09/16/naousa-agios-nikolaos-greece/ Άλσος Αγίου Νικολάου]
• [www.naoussa.gr/city/history/aristoteles.htm Σχολή του Αριστοτέλους]
• [www.sxoli-aristotelous.gr/ Πολιτιστικό Κέντρο Σχολής του Αριστοτέλους]
• [www.pestaola.gr/2006/09/16/naousa-greece-park/ Δημοτικό Πάρκο Νάουσας]
• [www.netrino.gr/reloaded/tourism-destination.php?d_id=14 Νάουσα]: μια διαφορετική προσέγγιση εκ των έσω προς τα έξω — netrino.gr
• [www.e-naousa.gr/ Η Νάουσα στο διαδίκτυο!]

Отрывок, характеризующий Науса (Иматия)

Он иногда замечал с неудовольствием, что ему случалось в один и тот же день, в разных обществах, повторять одно и то же. Но он был так занят целые дни, что не успевал подумать о том, что он ничего не думал.
Сперанский, как в первое свидание с ним у Кочубея, так и потом в середу дома, где Сперанский с глазу на глаз, приняв Болконского, долго и доверчиво говорил с ним, сделал сильное впечатление на князя Андрея.
Князь Андрей такое огромное количество людей считал презренными и ничтожными существами, так ему хотелось найти в другом живой идеал того совершенства, к которому он стремился, что он легко поверил, что в Сперанском он нашел этот идеал вполне разумного и добродетельного человека. Ежели бы Сперанский был из того же общества, из которого был князь Андрей, того же воспитания и нравственных привычек, то Болконский скоро бы нашел его слабые, человеческие, не геройские стороны, но теперь этот странный для него логический склад ума тем более внушал ему уважения, что он не вполне понимал его. Кроме того, Сперанский, потому ли что он оценил способности князя Андрея, или потому что нашел нужным приобресть его себе, Сперанский кокетничал перед князем Андреем своим беспристрастным, спокойным разумом и льстил князю Андрею той тонкой лестью, соединенной с самонадеянностью, которая состоит в молчаливом признавании своего собеседника с собою вместе единственным человеком, способным понимать всю глупость всех остальных, и разумность и глубину своих мыслей.
Во время длинного их разговора в середу вечером, Сперанский не раз говорил: «У нас смотрят на всё, что выходит из общего уровня закоренелой привычки…» или с улыбкой: «Но мы хотим, чтоб и волки были сыты и овцы целы…» или: «Они этого не могут понять…» и всё с таким выраженьем, которое говорило: «Мы: вы да я, мы понимаем, что они и кто мы ».
Этот первый, длинный разговор с Сперанским только усилил в князе Андрее то чувство, с которым он в первый раз увидал Сперанского. Он видел в нем разумного, строго мыслящего, огромного ума человека, энергией и упорством достигшего власти и употребляющего ее только для блага России. Сперанский в глазах князя Андрея был именно тот человек, разумно объясняющий все явления жизни, признающий действительным только то, что разумно, и ко всему умеющий прилагать мерило разумности, которым он сам так хотел быть. Всё представлялось так просто, ясно в изложении Сперанского, что князь Андрей невольно соглашался с ним во всем. Ежели он возражал и спорил, то только потому, что хотел нарочно быть самостоятельным и не совсем подчиняться мнениям Сперанского. Всё было так, всё было хорошо, но одно смущало князя Андрея: это был холодный, зеркальный, не пропускающий к себе в душу взгляд Сперанского, и его белая, нежная рука, на которую невольно смотрел князь Андрей, как смотрят обыкновенно на руки людей, имеющих власть. Зеркальный взгляд и нежная рука эта почему то раздражали князя Андрея. Неприятно поражало князя Андрея еще слишком большое презрение к людям, которое он замечал в Сперанском, и разнообразность приемов в доказательствах, которые он приводил в подтверждение своих мнений. Он употреблял все возможные орудия мысли, исключая сравнения, и слишком смело, как казалось князю Андрею, переходил от одного к другому. То он становился на почву практического деятеля и осуждал мечтателей, то на почву сатирика и иронически подсмеивался над противниками, то становился строго логичным, то вдруг поднимался в область метафизики. (Это последнее орудие доказательств он особенно часто употреблял.) Он переносил вопрос на метафизические высоты, переходил в определения пространства, времени, мысли и, вынося оттуда опровержения, опять спускался на почву спора.
Вообще главная черта ума Сперанского, поразившая князя Андрея, была несомненная, непоколебимая вера в силу и законность ума. Видно было, что никогда Сперанскому не могла притти в голову та обыкновенная для князя Андрея мысль, что нельзя всё таки выразить всего того, что думаешь, и никогда не приходило сомнение в том, что не вздор ли всё то, что я думаю и всё то, во что я верю? И этот то особенный склад ума Сперанского более всего привлекал к себе князя Андрея.
Первое время своего знакомства с Сперанским князь Андрей питал к нему страстное чувство восхищения, похожее на то, которое он когда то испытывал к Бонапарте. То обстоятельство, что Сперанский был сын священника, которого можно было глупым людям, как это и делали многие, пошло презирать в качестве кутейника и поповича, заставляло князя Андрея особенно бережно обходиться с своим чувством к Сперанскому, и бессознательно усиливать его в самом себе.
В тот первый вечер, который Болконский провел у него, разговорившись о комиссии составления законов, Сперанский с иронией рассказывал князю Андрею о том, что комиссия законов существует 150 лет, стоит миллионы и ничего не сделала, что Розенкампф наклеил ярлычки на все статьи сравнительного законодательства. – И вот и всё, за что государство заплатило миллионы! – сказал он.
– Мы хотим дать новую судебную власть Сенату, а у нас нет законов. Поэтому то таким людям, как вы, князь, грех не служить теперь.
Князь Андрей сказал, что для этого нужно юридическое образование, которого он не имеет.
– Да его никто не имеет, так что же вы хотите? Это circulus viciosus, [заколдованный круг,] из которого надо выйти усилием.

Через неделю князь Андрей был членом комиссии составления воинского устава, и, чего он никак не ожидал, начальником отделения комиссии составления вагонов. По просьбе Сперанского он взял первую часть составляемого гражданского уложения и, с помощью Code Napoleon и Justiniani, [Кодекса Наполеона и Юстиниана,] работал над составлением отдела: Права лиц.


Года два тому назад, в 1808 году, вернувшись в Петербург из своей поездки по имениям, Пьер невольно стал во главе петербургского масонства. Он устроивал столовые и надгробные ложи, вербовал новых членов, заботился о соединении различных лож и о приобретении подлинных актов. Он давал свои деньги на устройство храмин и пополнял, на сколько мог, сборы милостыни, на которые большинство членов были скупы и неаккуратны. Он почти один на свои средства поддерживал дом бедных, устроенный орденом в Петербурге. Жизнь его между тем шла по прежнему, с теми же увлечениями и распущенностью. Он любил хорошо пообедать и выпить, и, хотя и считал это безнравственным и унизительным, не мог воздержаться от увеселений холостых обществ, в которых он участвовал.
В чаду своих занятий и увлечений Пьер однако, по прошествии года, начал чувствовать, как та почва масонства, на которой он стоял, тем более уходила из под его ног, чем тверже он старался стать на ней. Вместе с тем он чувствовал, что чем глубже уходила под его ногами почва, на которой он стоял, тем невольнее он был связан с ней. Когда он приступил к масонству, он испытывал чувство человека, доверчиво становящего ногу на ровную поверхность болота. Поставив ногу, он провалился. Чтобы вполне увериться в твердости почвы, на которой он стоял, он поставил другую ногу и провалился еще больше, завяз и уже невольно ходил по колено в болоте.
Иосифа Алексеевича не было в Петербурге. (Он в последнее время отстранился от дел петербургских лож и безвыездно жил в Москве.) Все братья, члены лож, были Пьеру знакомые в жизни люди и ему трудно было видеть в них только братьев по каменьщичеству, а не князя Б., не Ивана Васильевича Д., которых он знал в жизни большею частию как слабых и ничтожных людей. Из под масонских фартуков и знаков он видел на них мундиры и кресты, которых они добивались в жизни. Часто, собирая милостыню и сочтя 20–30 рублей, записанных на приход, и большею частию в долг с десяти членов, из которых половина были так же богаты, как и он, Пьер вспоминал масонскую клятву о том, что каждый брат обещает отдать всё свое имущество для ближнего; и в душе его поднимались сомнения, на которых он старался не останавливаться.
Всех братьев, которых он знал, он подразделял на четыре разряда. К первому разряду он причислял братьев, не принимающих деятельного участия ни в делах лож, ни в делах человеческих, но занятых исключительно таинствами науки ордена, занятых вопросами о тройственном наименовании Бога, или о трех началах вещей, сере, меркурии и соли, или о значении квадрата и всех фигур храма Соломонова. Пьер уважал этот разряд братьев масонов, к которому принадлежали преимущественно старые братья, и сам Иосиф Алексеевич, по мнению Пьера, но не разделял их интересов. Сердце его не лежало к мистической стороне масонства.
Ко второму разряду Пьер причислял себя и себе подобных братьев, ищущих, колеблющихся, не нашедших еще в масонстве прямого и понятного пути, но надеющихся найти его.
К третьему разряду он причислял братьев (их было самое большое число), не видящих в масонстве ничего, кроме внешней формы и обрядности и дорожащих строгим исполнением этой внешней формы, не заботясь о ее содержании и значении. Таковы были Виларский и даже великий мастер главной ложи.
К четвертому разряду, наконец, причислялось тоже большое количество братьев, в особенности в последнее время вступивших в братство. Это были люди, по наблюдениям Пьера, ни во что не верующие, ничего не желающие, и поступавшие в масонство только для сближения с молодыми богатыми и сильными по связям и знатности братьями, которых весьма много было в ложе.
Пьер начинал чувствовать себя неудовлетворенным своей деятельностью. Масонство, по крайней мере то масонство, которое он знал здесь, казалось ему иногда, основано было на одной внешности. Он и не думал сомневаться в самом масонстве, но подозревал, что русское масонство пошло по ложному пути и отклонилось от своего источника. И потому в конце года Пьер поехал за границу для посвящения себя в высшие тайны ордена.

Летом еще в 1809 году, Пьер вернулся в Петербург. По переписке наших масонов с заграничными было известно, что Безухий успел за границей получить доверие многих высокопоставленных лиц, проник многие тайны, был возведен в высшую степень и везет с собою многое для общего блага каменьщического дела в России. Петербургские масоны все приехали к нему, заискивая в нем, и всем показалось, что он что то скрывает и готовит.
Назначено было торжественное заседание ложи 2 го градуса, в которой Пьер обещал сообщить то, что он имеет передать петербургским братьям от высших руководителей ордена. Заседание было полно. После обыкновенных обрядов Пьер встал и начал свою речь.
– Любезные братья, – начал он, краснея и запинаясь и держа в руке написанную речь. – Недостаточно блюсти в тиши ложи наши таинства – нужно действовать… действовать. Мы находимся в усыплении, а нам нужно действовать. – Пьер взял свою тетрадь и начал читать.
«Для распространения чистой истины и доставления торжества добродетели, читал он, должны мы очистить людей от предрассудков, распространить правила, сообразные с духом времени, принять на себя воспитание юношества, соединиться неразрывными узами с умнейшими людьми, смело и вместе благоразумно преодолевать суеверие, неверие и глупость, образовать из преданных нам людей, связанных между собою единством цели и имеющих власть и силу.
«Для достижения сей цели должно доставить добродетели перевес над пороком, должно стараться, чтобы честный человек обретал еще в сем мире вечную награду за свои добродетели. Но в сих великих намерениях препятствуют нам весьма много – нынешние политические учреждения. Что же делать при таковом положении вещей? Благоприятствовать ли революциям, всё ниспровергнуть, изгнать силу силой?… Нет, мы весьма далеки от того. Всякая насильственная реформа достойна порицания, потому что ни мало не исправит зла, пока люди остаются таковы, каковы они есть, и потому что мудрость не имеет нужды в насилии.
«Весь план ордена должен быть основан на том, чтоб образовать людей твердых, добродетельных и связанных единством убеждения, убеждения, состоящего в том, чтобы везде и всеми силами преследовать порок и глупость и покровительствовать таланты и добродетель: извлекать из праха людей достойных, присоединяя их к нашему братству. Тогда только орден наш будет иметь власть – нечувствительно вязать руки покровителям беспорядка и управлять ими так, чтоб они того не примечали. Одним словом, надобно учредить всеобщий владычествующий образ правления, который распространялся бы над целым светом, не разрушая гражданских уз, и при коем все прочие правления могли бы продолжаться обыкновенным своим порядком и делать всё, кроме того только, что препятствует великой цели нашего ордена, то есть доставлению добродетели торжества над пороком. Сию цель предполагало само христианство. Оно учило людей быть мудрыми и добрыми, и для собственной своей выгоды следовать примеру и наставлениям лучших и мудрейших человеков.
«Тогда, когда всё погружено было во мраке, достаточно было, конечно, одного проповедания: новость истины придавала ей особенную силу, но ныне потребны для нас гораздо сильнейшие средства. Теперь нужно, чтобы человек, управляемый своими чувствами, находил в добродетели чувственные прелести. Нельзя искоренить страстей; должно только стараться направить их к благородной цели, и потому надобно, чтобы каждый мог удовлетворять своим страстям в пределах добродетели, и чтобы наш орден доставлял к тому средства.
«Как скоро будет у нас некоторое число достойных людей в каждом государстве, каждый из них образует опять двух других, и все они тесно между собой соединятся – тогда всё будет возможно для ордена, который втайне успел уже сделать многое ко благу человечества».
Речь эта произвела не только сильное впечатление, но и волнение в ложе. Большинство же братьев, видевшее в этой речи опасные замыслы иллюминатства, с удивившею Пьера холодностью приняло его речь. Великий мастер стал возражать Пьеру. Пьер с большим и большим жаром стал развивать свои мысли. Давно не было столь бурного заседания. Составились партии: одни обвиняли Пьера, осуждая его в иллюминатстве; другие поддерживали его. Пьера в первый раз поразило на этом собрании то бесконечное разнообразие умов человеческих, которое делает то, что никакая истина одинаково не представляется двум людям. Даже те из членов, которые казалось были на его стороне, понимали его по своему, с ограничениями, изменениями, на которые он не мог согласиться, так как главная потребность Пьера состояла именно в том, чтобы передать свою мысль другому точно так, как он сам понимал ее.
По окончании заседания великий мастер с недоброжелательством и иронией сделал Безухому замечание о его горячности и о том, что не одна любовь к добродетели, но и увлечение борьбы руководило им в споре. Пьер не отвечал ему и коротко спросил, будет ли принято его предложение. Ему сказали, что нет, и Пьер, не дожидаясь обычных формальностей, вышел из ложи и уехал домой.


На Пьера опять нашла та тоска, которой он так боялся. Он три дня после произнесения своей речи в ложе лежал дома на диване, никого не принимая и никуда не выезжая.
В это время он получил письмо от жены, которая умоляла его о свидании, писала о своей грусти по нем и о желании посвятить ему всю свою жизнь.
В конце письма она извещала его, что на днях приедет в Петербург из за границы.
Вслед за письмом в уединение Пьера ворвался один из менее других уважаемых им братьев масонов и, наведя разговор на супружеские отношения Пьера, в виде братского совета, высказал ему мысль о том, что строгость его к жене несправедлива, и что Пьер отступает от первых правил масона, не прощая кающуюся.
В это же самое время теща его, жена князя Василья, присылала за ним, умоляя его хоть на несколько минут посетить ее для переговоров о весьма важном деле. Пьер видел, что был заговор против него, что его хотели соединить с женою, и это было даже не неприятно ему в том состоянии, в котором он находился. Ему было всё равно: Пьер ничто в жизни не считал делом большой важности, и под влиянием тоски, которая теперь овладела им, он не дорожил ни своею свободою, ни своим упорством в наказании жены.