Батлье-и-Ордоньес, Хосе
| Хосе Батлье-и-Ордоньес José Batlle y Ordoñez<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| |||
| |||
|---|---|---|---|
| 1903 — 1907 | |||
| Предшественник: | Хуан Линдольфо Куэстас | ||
| Преемник: | Клаудио Вильиман | ||
| |||
| 1911 — 1915 | |||
| Предшественник: | Клаудио Вильиман | ||
| Преемник: | Фелисиано Вьера | ||
| Рождение: | 21 мая 1856 Монтевидео, Уругвай | ||
| Смерть: | 20 октября 1929 (73 года) Монтевидео, Уругвай | ||
| Партия: | Колорадо | ||
Хосе Пабло Торквато Батлье-и-Ордоньес (исп. José Pablo Torcuato Batlle y Ordóñez; 21 мая 1856, Монтевидео — 20 октября 1929, Монтевидео) — государственный и политический деятель Уругвая. Президент Уругвая в 1903—1907 и 1911—1915 годах. Сын президента Уругвая в 1868—1872 годах Лоренсо Батлье-и-Грау, дядя президента Уругвая Луиса Батлье Берреса, двоюродный дед президента Уругвая Хорхе Батлье.
Биография
Учился на юридическом факультете университета Монтевидео и в парижской Сорбонне. В конце XIX века Батлье-и-Ордоньес находился в оппозиции к правящим режимам элитистов и военных, в частности диктатуры Максимо Сантоса; созданная им в 1886 году газета El Día («День») была рупором Партии Колорадо (либерального толка). После падения режима Сантоса возглавил департамент горнорудной промышленности. В 1893 году он был избран депутатом, а в 1896 году — сенатором; опирался на «средний класс».
В 1903 году Батлье был избран президентом Уругвая, в связи с чем лидер оппозиционной Национальной партии консервативного толка Апарисио Саравия развязал гражданскую войну. Лишь после гибели Саравии в сражении у Мосольера 1 сентября 1904 года Батлье установил контроль над всем Уругваем.
Политический курс Батлье вошёл в историю страны под названием «батльизм», а его собственную партию стали называть «Батльистской». Президент провёл ряд реформ, направленных на поддержку работающего на экспорт сельского хозяйства, расширил государственный сектор в банковской сфере, модернизировал систему образования, ставшего бесплатным, и развернул строительство средних и высших учебных заведений. При Батлье была отменена смертная казнь и началась секуляризация: были разделены церковь и государство, разрешены разводы. Он проводил политику протекционизма, осуществлял контроль над деятельностью частных предприятий и национализировал несколько монополий.
После завершения первого президентского срока в 1907 году Батлье путешествовал по Западной Европе, изучал местный опыт в области социальных программ и демократического правления (в том числе в Швейцарии). Он вернулся в Уругвай в феврале 1911 года и победил на очередных президентских выборах. Во второй срок Батлье продолжил проводить прогрессивные социальные реформы: ввёл восьмичасовой рабочий день, создал пенсионные программы в государственном и частном секторах, предоставил полные гражданские права внебрачным детям, а также запретил жестокое обращение с животными. Он предоставил женщинам возможность подавать на развод и голосовать на выборах (всеобщее избирательное право было закреплено в конституции 1918 года).
Уже после завершения второго президентского срока в 1915 году Батлье разработал новую конституцию 1918 года, ограничивающую президентские полномочия в пользу коллегиального органа — Национального административного совета из 9 человек, избираемых конгрессом.
Заложенные Батлье экономические инициативы продолжали претворяться в жизнь до 1929 года (когда из-за кризиса резко упал уругвайский экспорт), став основой полосы длительного стабильного развития Уругвая, ранее разрываемого непрерывными гражданскими войнами, а в XX веке завоевавшего репутацию «латиноамериканской Швейцарии». Считается, что преобразования, проведённые Батлье-и-Ордоньесом с преемниками, опередили по времени буржуазный реформизм в других странах и превзошли его по степени радикальности[1].
В его честь назван городок Хосе-Батлье-и-Ордоньес на юго-востоке центральной части Уругвая.
Напишите отзыв о статье "Батлье-и-Ордоньес, Хосе"
Литература
- Batlle y Ordóñez, José // Encyclopedia of Latin America / Thomas M. Leonard. — New York: Facts On File, Inc. — Т. 4. — ISBN 978-0-8160-7359-7.
- Строганов А. И. Новейшая история стран Латинской Америки. (М.: Высш. шк., 1995.- с. 35)
Примечания
- ↑ [www.indiansworld.org/Latin/latamerica_history_str3.html#.Vx91Z1RBFl4 Влияние первой мировой войны на Латинскую Америку. Массовые движения и либеральный реформизм в конце 10-х – начале 20-х годов | Новейшая история стран Латинской Америки | Стро...]
Отрывок, характеризующий Батлье-и-Ордоньес, Хосе
Охотники отбили лисицу и долго, не тороча, стояли пешие. Около них на чумбурах стояли лошади с своими выступами седел и лежали собаки. Охотники махали руками и что то делали с лисицей. Оттуда же раздался звук рога – условленный сигнал драки.– Это Илагинский охотник что то с нашим Иваном бунтует, – сказал стремянный Николая.
Николай послал стремяного подозвать к себе сестру и Петю и шагом поехал к тому месту, где доезжачие собирали гончих. Несколько охотников поскакало к месту драки.
Николай слез с лошади, остановился подле гончих с подъехавшими Наташей и Петей, ожидая сведений о том, чем кончится дело. Из за опушки выехал дравшийся охотник с лисицей в тороках и подъехал к молодому барину. Он издалека снял шапку и старался говорить почтительно; но он был бледен, задыхался, и лицо его было злобно. Один глаз был у него подбит, но он вероятно и не знал этого.
– Что у вас там было? – спросил Николай.
– Как же, из под наших гончих он травить будет! Да и сука то моя мышастая поймала. Поди, судись! За лисицу хватает! Я его лисицей ну катать. Вот она, в тороках. А этого хочешь?… – говорил охотник, указывая на кинжал и вероятно воображая, что он всё еще говорит с своим врагом.
Николай, не разговаривая с охотником, попросил сестру и Петю подождать его и поехал на то место, где была эта враждебная, Илагинская охота.
Охотник победитель въехал в толпу охотников и там, окруженный сочувствующими любопытными, рассказывал свой подвиг.
Дело было в том, что Илагин, с которым Ростовы были в ссоре и процессе, охотился в местах, по обычаю принадлежавших Ростовым, и теперь как будто нарочно велел подъехать к острову, где охотились Ростовы, и позволил травить своему охотнику из под чужих гончих.
Николай никогда не видал Илагина, но как и всегда в своих суждениях и чувствах не зная середины, по слухам о буйстве и своевольстве этого помещика, всей душой ненавидел его и считал своим злейшим врагом. Он озлобленно взволнованный ехал теперь к нему, крепко сжимая арапник в руке, в полной готовности на самые решительные и опасные действия против своего врага.
Едва он выехал за уступ леса, как он увидал подвигающегося ему навстречу толстого барина в бобровом картузе на прекрасной вороной лошади, сопутствуемого двумя стремянными.
Вместо врага Николай нашел в Илагине представительного, учтивого барина, особенно желавшего познакомиться с молодым графом. Подъехав к Ростову, Илагин приподнял бобровый картуз и сказал, что очень жалеет о том, что случилось; что велит наказать охотника, позволившего себе травить из под чужих собак, просит графа быть знакомым и предлагает ему свои места для охоты.
Наташа, боявшаяся, что брат ее наделает что нибудь ужасное, в волнении ехала недалеко за ним. Увидав, что враги дружелюбно раскланиваются, она подъехала к ним. Илагин еще выше приподнял свой бобровый картуз перед Наташей и приятно улыбнувшись, сказал, что графиня представляет Диану и по страсти к охоте и по красоте своей, про которую он много слышал.
Илагин, чтобы загладить вину своего охотника, настоятельно просил Ростова пройти в его угорь, который был в версте, который он берег для себя и в котором было, по его словам, насыпано зайцев. Николай согласился, и охота, еще вдвое увеличившаяся, тронулась дальше.
Итти до Илагинского угоря надо было полями. Охотники разровнялись. Господа ехали вместе. Дядюшка, Ростов, Илагин поглядывали тайком на чужих собак, стараясь, чтобы другие этого не замечали, и с беспокойством отыскивали между этими собаками соперниц своим собакам.
Ростова особенно поразила своей красотой небольшая чистопсовая, узенькая, но с стальными мышцами, тоненьким щипцом (мордой) и на выкате черными глазами, краснопегая сучка в своре Илагина. Он слыхал про резвость Илагинских собак, и в этой красавице сучке видел соперницу своей Милке.
В середине степенного разговора об урожае нынешнего года, который завел Илагин, Николай указал ему на его краснопегую суку.
– Хороша у вас эта сучка! – сказал он небрежным тоном. – Резва?
– Эта? Да, эта – добрая собака, ловит, – равнодушным голосом сказал Илагин про свою краснопегую Ерзу, за которую он год тому назад отдал соседу три семьи дворовых. – Так и у вас, граф, умолотом не хвалятся? – продолжал он начатый разговор. И считая учтивым отплатить молодому графу тем же, Илагин осмотрел его собак и выбрал Милку, бросившуюся ему в глаза своей шириной.
– Хороша у вас эта чернопегая – ладна! – сказал он.
– Да, ничего, скачет, – отвечал Николай. «Вот только бы побежал в поле матёрый русак, я бы тебе показал, какая эта собака!» подумал он, и обернувшись к стремянному сказал, что он дает рубль тому, кто подозрит, т. е. найдет лежачего зайца.
– Я не понимаю, – продолжал Илагин, – как другие охотники завистливы на зверя и на собак. Я вам скажу про себя, граф. Меня веселит, знаете, проехаться; вот съедешься с такой компанией… уже чего же лучше (он снял опять свой бобровый картуз перед Наташей); а это, чтобы шкуры считать, сколько привез – мне всё равно!
