Бияков, Сергей Тимофеевич

Сергей Тимофеевич Бияков
Дата рождения	27 января 1900(1900-01-27)
Место рождения	село Азеево, Елатомский уезд, Тамбовская губерния, Российская империя
Дата смерти	5 февраля 1981(1981-02-05) (81 год)
Место смерти	Москва, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	Пехота
Годы службы	1919—1938, 1939—1960
Звание
Командовал	292-я стрелковая дивизия 311-я стрелковая дивизия 4-я гвардейская стрелковая дивизия 6-й гвардейский стрелковый корпус
Сражения/войны	Гражданская война в России Великая Отечественная война
Награды и премии

Сергей Тимофеевич Бияков (27 января 1900 года, село Азеево, Тамбовская губерния — 5 февраля 1981 года, Москва) — советский военный деятель, Генерал-майор (1942 год).

Биография

Сергей Тимофеевич Бияков родился в селе Азеево.

Гражданская война

В мае 1919 года был призван в ряды РККА и был направлен на службу красноармейцем в 6-м Тульском стрелковом полку. В ноябре того же года стал курсантом Тульских пехотных курсов. В марте 1920 года в качестве курсанта этих курсов принимал участие в подавлении кулацкого восстания в Крапивинском уезде Тульской губернии.

С июня 1920 года был слушателем Высшей стрелковой школы комсостава РККА «Выстрел», по окончании которой был направлен во 2-е Московские пехотные курсы, где проходил службу на должностях командира взвода и помощника командира роты. В марте 1921 года в составе отряда курсантов курсов принимал участие в подавлении Кронштадтского восстания.

Межвоенное время

С августа 1922 года служил в Объединённой военной школе имени ВЦИК в Москве на должностях командира взвода, помощника командира и командира роты, помощника начальника АХО, командира батальона и командира мото-механизированного батальона.

С декабря 1931 года был слушателем вечернего отделения Военной академии имени М. В. Фрунзе, по окончании которой в марте 1936 года был назначен на должность помощника начальника Объединённой военной школы имени ВЦИК.

В июле 1936 года Сергей Тимофеевич Бияков был награждён орденом «Знак Почета».

В июне 1938 года был уволен из армии по ст. 43, п. «а», а в апреле 1939 года был вновь призван и назначен на должность преподавателя кафедры общей тактики Военной академии имени М. В. Фрунзе.

Великая Отечественная война

В июле 1941 года Бияков был назначен на должность начальника штаба 16-й, а затем — 292-й стрелковых дивизий, в октябре 1941 года — на должность командира 292-й стрелковой дивизии, а в декабре — на должность командира 311-й стрелковой дивизии, принимавшей участие в Тихвинской наступательной операции.

Командующий 54-ой армией Волховского фронта И.И.Федюнинский в своих мемуарах характеризует С.Т.Биякова как опытного боевого командира, под командованием которого 311-я стрелковая дивизия совершила беспримерный рейд во вражеский тыл в январе 1942 года:

Обдумывая, какое соединение послать во вражеский тыл, я остановил свой выбор на 311-й стрелковой дивизии. Она была хорошо сколоченной. В декабрьских боях личный состав ее показал большое мужество и отвагу. Командовал дивизией полковник Бияков, бывший работник оперативного отдела штаба армии, которого я знал как волевого и инициативного командира.

— Федюнинский И. И. Поднятые по тревоге. 2-е изд. М.: Военное изд-во МО СССР, 1964. с.98

В мае 1942 года Бияков был назначен на должность командира 4-й гвардейской стрелковой дивизии, затем с 6 июня — командир 6-го гвардейского стрелкового корпуса, который входил в состав 8-й, а с 17 августа — 2-й ударной армий Волховского фронта. С августа 1942 года в ходе Синявинской наступательной операции корпус под командованием Биякова действовал на правом фланге армии на направлении главного удара Гонтовая Липка — Синявино. После прорыва обороны противника корпус развил наступление, но после контрудара противника и отошёл на исходные рубежи перед наступлением. За допущенные ошибки в руководстве боем корпуса, слабое управление частями корпуса генерал-майор Сергей Тимофеевич Бияков был освобождён от должности.

В августе 1942 года был ранен и находился на лечении в госпитале в городе Боровичи. После выздоровления находился в распоряжение ГУК НКО и Ставки ВГК, а затем был направлен на учёбу в Высшую военную академию имени К. Е. Ворошилова, после окончания которой в 1944 году был назначен на должность старшего преподавателя кафедры высших соединений этой академии.

Послевоенная карьера

После войны генерал-майор Сергей Тимофеевич Бияков находился на той же должности.

В июле 1950 года Биякову было присвоено право окончившего эту академию. В сентябре 1956 года был назначен на должность старшего преподавателя кафедры стратегии и оперативного искусства, а в феврале 1958 года — на должность старшего преподавателя кафедры оперативного искусства.

Генерал-майор Сергей Тимофеевич Бияков в сентябре 1960 года вышел в отставку. Умер 5 февраля 1981 года в Москве.

Награды

• Орден Ленина;
• Три ордена Красного Знамени;
• Орден Отечественной войны 1 степени;
• Орден «Знак Почёта»;
• Медали;
• Орден Братства и единства 1-й степени.

Литература

Коллектив авторов. Великая Отечественная: Комкоры. Военный биографический словарь / Под общей редакцией М. Г. Вожакина. — М.; Жуковский: Кучково поле, 2006. — Т. 1. — С. 82—83. — ISBN 5-901679-08-3.

Отрывок, характеризующий Бияков, Сергей Тимофеевич

– Они не могут удержать всей этой линии. Это невозможно, я отвечаю, что пг'ог'ву их; дайте мне пятьсот человек, я г'азог'ву их, это вег'но! Одна система – паг'тизанская.
Денисов встал и, делая жесты, излагал свой план Болконскому. В средине его изложения крики армии, более нескладные, более распространенные и сливающиеся с музыкой и песнями, послышались на месте смотра. На деревне послышался топот и крики.
– Сам едет, – крикнул казак, стоявший у ворот, – едет! Болконский и Денисов подвинулись к воротам, у которых стояла кучка солдат (почетный караул), и увидали подвигавшегося по улице Кутузова, верхом на невысокой гнедой лошадке. Огромная свита генералов ехала за ним. Барклай ехал почти рядом; толпа офицеров бежала за ними и вокруг них и кричала «ура!».
Вперед его во двор проскакали адъютанты. Кутузов, нетерпеливо подталкивая свою лошадь, плывшую иноходью под его тяжестью, и беспрестанно кивая головой, прикладывал руку к бедой кавалергардской (с красным околышем и без козырька) фуражке, которая была на нем. Подъехав к почетному караулу молодцов гренадеров, большей частью кавалеров, отдававших ему честь, он с минуту молча, внимательно посмотрел на них начальническим упорным взглядом и обернулся к толпе генералов и офицеров, стоявших вокруг него. Лицо его вдруг приняло тонкое выражение; он вздернул плечами с жестом недоумения.
– И с такими молодцами всё отступать и отступать! – сказал он. – Ну, до свиданья, генерал, – прибавил он и тронул лошадь в ворота мимо князя Андрея и Денисова.
– Ура! ура! ура! – кричали сзади его.
С тех пор как не видал его князь Андрей, Кутузов еще потолстел, обрюзг и оплыл жиром. Но знакомые ему белый глаз, и рана, и выражение усталости в его лице и фигуре были те же. Он был одет в мундирный сюртук (плеть на тонком ремне висела через плечо) и в белой кавалергардской фуражке. Он, тяжело расплываясь и раскачиваясь, сидел на своей бодрой лошадке.
– Фю… фю… фю… – засвистал он чуть слышно, въезжая на двор. На лице его выражалась радость успокоения человека, намеревающегося отдохнуть после представительства. Он вынул левую ногу из стремени, повалившись всем телом и поморщившись от усилия, с трудом занес ее на седло, облокотился коленкой, крякнул и спустился на руки к казакам и адъютантам, поддерживавшим его.
Он оправился, оглянулся своими сощуренными глазами и, взглянув на князя Андрея, видимо, не узнав его, зашагал своей ныряющей походкой к крыльцу.
– Фю… фю… фю, – просвистал он и опять оглянулся на князя Андрея. Впечатление лица князя Андрея только после нескольких секунд (как это часто бывает у стариков) связалось с воспоминанием о его личности.
– А, здравствуй, князь, здравствуй, голубчик, пойдем… – устало проговорил он, оглядываясь, и тяжело вошел на скрипящее под его тяжестью крыльцо. Он расстегнулся и сел на лавочку, стоявшую на крыльце.
– Ну, что отец?
– Вчера получил известие о его кончине, – коротко сказал князь Андрей.
Кутузов испуганно открытыми глазами посмотрел на князя Андрея, потом снял фуражку и перекрестился: «Царство ему небесное! Да будет воля божия над всеми нами!Он тяжело, всей грудью вздохнул и помолчал. „Я его любил и уважал и сочувствую тебе всей душой“. Он обнял князя Андрея, прижал его к своей жирной груди и долго не отпускал от себя. Когда он отпустил его, князь Андрей увидал, что расплывшие губы Кутузова дрожали и на глазах были слезы. Он вздохнул и взялся обеими руками за лавку, чтобы встать.
– Пойдем, пойдем ко мне, поговорим, – сказал он; но в это время Денисов, так же мало робевший перед начальством, как и перед неприятелем, несмотря на то, что адъютанты у крыльца сердитым шепотом останавливали его, смело, стуча шпорами по ступенькам, вошел на крыльцо. Кутузов, оставив руки упертыми на лавку, недовольно смотрел на Денисова. Денисов, назвав себя, объявил, что имеет сообщить его светлости дело большой важности для блага отечества. Кутузов усталым взглядом стал смотреть на Денисова и досадливым жестом, приняв руки и сложив их на животе, повторил: «Для блага отечества? Ну что такое? Говори». Денисов покраснел, как девушка (так странно было видеть краску на этом усатом, старом и пьяном лице), и смело начал излагать свой план разрезания операционной линии неприятеля между Смоленском и Вязьмой. Денисов жил в этих краях и знал хорошо местность. План его казался несомненно хорошим, в особенности по той силе убеждения, которая была в его словах. Кутузов смотрел себе на ноги и изредка оглядывался на двор соседней избы, как будто он ждал чего то неприятного оттуда. Из избы, на которую он смотрел, действительно во время речи Денисова показался генерал с портфелем под мышкой.
– Что? – в середине изложения Денисова проговорил Кутузов. – Уже готовы?
– Готов, ваша светлость, – сказал генерал. Кутузов покачал головой, как бы говоря: «Как это все успеть одному человеку», и продолжал слушать Денисова.
– Даю честное благородное слово гусского офицег'а, – говорил Денисов, – что я г'азог'ву сообщения Наполеона.
– Тебе Кирилл Андреевич Денисов, обер интендант, как приходится? – перебил его Кутузов.
– Дядя г'одной, ваша светлость.
– О! приятели были, – весело сказал Кутузов. – Хорошо, хорошо, голубчик, оставайся тут при штабе, завтра поговорим. – Кивнув головой Денисову, он отвернулся и протянул руку к бумагам, которые принес ему Коновницын.
– Не угодно ли вашей светлости пожаловать в комнаты, – недовольным голосом сказал дежурный генерал, – необходимо рассмотреть планы и подписать некоторые бумаги. – Вышедший из двери адъютант доложил, что в квартире все было готово. Но Кутузову, видимо, хотелось войти в комнаты уже свободным. Он поморщился…
– Нет, вели подать, голубчик, сюда столик, я тут посмотрю, – сказал он. – Ты не уходи, – прибавил он, обращаясь к князю Андрею. Князь Андрей остался на крыльце, слушая дежурного генерала.
Во время доклада за входной дверью князь Андрей слышал женское шептанье и хрустение женского шелкового платья. Несколько раз, взглянув по тому направлению, он замечал за дверью, в розовом платье и лиловом шелковом платке на голове, полную, румяную и красивую женщину с блюдом, которая, очевидно, ожидала входа влавввквмандующего. Адъютант Кутузова шепотом объяснил князю Андрею, что это была хозяйка дома, попадья, которая намеревалась подать хлеб соль его светлости. Муж ее встретил светлейшего с крестом в церкви, она дома… «Очень хорошенькая», – прибавил адъютант с улыбкой. Кутузов оглянулся на эти слова. Кутузов слушал доклад дежурного генерала (главным предметом которого была критика позиции при Цареве Займище) так же, как он слушал Денисова, так же, как он слушал семь лет тому назад прения Аустерлицкого военного совета. Он, очевидно, слушал только оттого, что у него были уши, которые, несмотря на то, что в одном из них был морской канат, не могли не слышать; но очевидно было, что ничто из того, что мог сказать ему дежурный генерал, не могло не только удивить или заинтересовать его, но что он знал вперед все, что ему скажут, и слушал все это только потому, что надо прослушать, как надо прослушать поющийся молебен. Все, что говорил Денисов, было дельно и умно. То, что говорил дежурный генерал, было еще дельнее и умнее, но очевидно было, что Кутузов презирал и знание и ум и знал что то другое, что должно было решить дело, – что то другое, независимое от ума и знания. Князь Андрей внимательно следил за выражением лица главнокомандующего, и единственное выражение, которое он мог заметить в нем, было выражение скуки, любопытства к тому, что такое означал женский шепот за дверью, и желание соблюсти приличие. Очевидно было, что Кутузов презирал ум, и знание, и даже патриотическое чувство, которое выказывал Денисов, но презирал не умом, не чувством, не знанием (потому что он и не старался выказывать их), а он презирал их чем то другим. Он презирал их своей старостью, своею опытностью жизни. Одно распоряжение, которое от себя в этот доклад сделал Кутузов, откосилось до мародерства русских войск. Дежурный редерал в конце доклада представил светлейшему к подписи бумагу о взысканий с армейских начальников по прошению помещика за скошенный зеленый овес.