Брукс, Ромейн
| Ромейн Брукс | |
| англ. Romaine Brooks | |
| Имя при рождении: |
англ. Beatrice Romaine Goddard |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Стиль: | |
Ромейн Брукс (англ. Romaine Brooks, урождённая англ. Beatrice Romaine Goddard, 1 мая 1874, Рим — 7 декабря 1970, Ницца) — французская художница американского происхождения.
Содержание
Биография
Её родители рано разошлись, она провела несчастливое детство, страдая от неуравновешенной матери, к тому же больной тяжелым диабетом. Её брат, к которому девочка была чрезвычайно привязана, которого оберегала от него самого и с которым себя как бы отождествляла, был психически неполноценным (в 1901 он умер). В 1893 оставила семью, жила во Франции, где брала уроки пения, затем в Италии, изучая искусство. Вела самый бедный образ жизни. После смерти матери, дед которой был мультимиллионером, в 1902 получила наследство, позволившее ей жить по собственному желанию. Вышла замуж за неудачливого пианиста и переводчика Джона Брукса. Он был гомосексуалом, Ромейн — бисексуалкой. Это был брак без взаимных претензий, после трех лет совместной жизни супруги расстались.
В Париже Ромейн Брукс держалась в стороне от авангардных художников Монпарнаса и Монмартра, снимала квартиру в фешенебельном шестнадцатом округе. В 1909 познакомилась с Д’Аннунцио, они год прожили вместе, он писал стихи, вдохновляясь её картинами. В 1911 у Брукс начался роман с Идой Рубинштейн. Брукс написала несколько портретов балерины (в том числе — в образе Святого Себастьяна из музыкальной драмы Д’Аннунцио, а также в облике Печальной Венеры), в 1914 их отношения закончились. Подругами Брукс были также Виннаретта Зингер, княгиня де Полиньяк, племянница Оскара Уайльда Долли Уайльд (Брукс была в связи и с бывшим любовником О.Уайльда лордом Альфредом Дугласом), Брайхер, Натали Барни (их соединяла наиболее долгая связь), Ольга де Мейер, пианистка Рената Боргатти и др.
Начиная с 1950-х годов Брукс не выходила из состояния депрессии, жила в затемненной квартире, практически не виделась с людьми, страдала от паранойи.
Похоронена на кладбище Пасси.
Творчество
Не приняла новейшие художественные направления (футуризм, кубизм), вкусами она осталась в эпохе символизма, по манере была близка в своей портретной живописи к Эдуару Мане, к Уистлеру. Оставила портреты дам прекрасной эпохи, своих возлюбленных, часто в мужской одежде (так одета и она сама на автопортрете 1923 г., вероятно, самой известной своей картине). Тем не менее в рисунках 1930-х заметно сблизилась с сюрреализмом (А.Массон). После 1925 почти не занималась живописью, после 1935 прекратила заниматься и графикой.
Интерес критики к творчеству Ромейн Брукс возродился в 1980-х годах, а затем усилился воздействием феминизма.
Образ в художественной словесности
Ромейн Брукс стала прототипом художницы Венеции Форд в известном лесбийском романе Рэдклифф Холл «Кузница» (1924), её образ выведен в сатирическом романе Комптона Маккензи «Необыкновенные женщины» (1928), романе «Дамский альманах» Джуны Барнс (1928).
Образ в кино
Ромейн Брукс — одна из героинь документального фильма Греты Шиллер Париж был женщиной, по одноименной книге Андреа Вайс (см.: [www.imdb.com/title/tt0114093]). В фильме Цена желания (2014, [www.imdb.com/title/tt3009776/]) роль Брукс исполнила французская актриса Эльза Зильберштейн.
Напишите отзыв о статье "Брукс, Ромейн"
Литература
- Secrest M. Between me and life; a biography of Romaine Brooks. Garden City: Doubleday, 1974
- Werner F. Romaine Brooks. Paris: Plon, 1990
- Weiss A. Paris was a woman: portraits from the Left Bank. San Francisco: HarperSanFrancisco, 1995 (неоднократно переиздана)
- Chadwick W. Amazons in the drawing room: the art of Romaine Brooks. Chesterfield: Chameleon Books; Berkeley: University of California Press, 2000
- Souhami D. Wild Girls: Paris, Sappho, And Art, the Lives And Loves of Natalie Barney And Romaine Brooks. New York: St. Martin’s Press, 2005 (переизд. 2007)
- Latimer T.T. Romaine Brooks and the Future of Sapphic Modernity// Sapphic Modernities: Sexuality, Women and English Culture/Laura Doan, Jane Garrity, eds. New York: Palgrave MacMillan, 2006, pp. 35-54.
Ссылки
- [www.artcyclopedia.com/artists/brooks_romaine.html Работы в музеях мира]
- [djuna.cine21.com/romaine Галерея on line]
Отрывок, характеризующий Брукс, Ромейн
Во первых, женитьба была не блестящая в отношении родства, богатства и знатности. Во вторых, князь Андрей был не первой молодости и слаб здоровьем (старик особенно налегал на это), а она была очень молода. В третьих, был сын, которого жалко было отдать девчонке. В четвертых, наконец, – сказал отец, насмешливо глядя на сына, – я тебя прошу, отложи дело на год, съезди за границу, полечись, сыщи, как ты и хочешь, немца, для князя Николая, и потом, ежели уж любовь, страсть, упрямство, что хочешь, так велики, тогда женись.– И это последнее мое слово, знай, последнее… – кончил князь таким тоном, которым показывал, что ничто не заставит его изменить свое решение.
Князь Андрей ясно видел, что старик надеялся, что чувство его или его будущей невесты не выдержит испытания года, или что он сам, старый князь, умрет к этому времени, и решил исполнить волю отца: сделать предложение и отложить свадьбу на год.
Через три недели после своего последнего вечера у Ростовых, князь Андрей вернулся в Петербург.
На другой день после своего объяснения с матерью, Наташа ждала целый день Болконского, но он не приехал. На другой, на третий день было то же самое. Пьер также не приезжал, и Наташа, не зная того, что князь Андрей уехал к отцу, не могла себе объяснить его отсутствия.
Так прошли три недели. Наташа никуда не хотела выезжать и как тень, праздная и унылая, ходила по комнатам, вечером тайно от всех плакала и не являлась по вечерам к матери. Она беспрестанно краснела и раздражалась. Ей казалось, что все знают о ее разочаровании, смеются и жалеют о ней. При всей силе внутреннего горя, это тщеславное горе усиливало ее несчастие.
Однажды она пришла к графине, хотела что то сказать ей, и вдруг заплакала. Слезы ее были слезы обиженного ребенка, который сам не знает, за что он наказан.
Графиня стала успокоивать Наташу. Наташа, вслушивавшаяся сначала в слова матери, вдруг прервала ее:
– Перестаньте, мама, я и не думаю, и не хочу думать! Так, поездил и перестал, и перестал…
Голос ее задрожал, она чуть не заплакала, но оправилась и спокойно продолжала: – И совсем я не хочу выходить замуж. И я его боюсь; я теперь совсем, совсем, успокоилась…
На другой день после этого разговора Наташа надела то старое платье, которое было ей особенно известно за доставляемую им по утрам веселость, и с утра начала тот свой прежний образ жизни, от которого она отстала после бала. Она, напившись чаю, пошла в залу, которую она особенно любила за сильный резонанс, и начала петь свои солфеджи (упражнения пения). Окончив первый урок, она остановилась на середине залы и повторила одну музыкальную фразу, особенно понравившуюся ей. Она прислушалась радостно к той (как будто неожиданной для нее) прелести, с которой эти звуки переливаясь наполнили всю пустоту залы и медленно замерли, и ей вдруг стало весело. «Что об этом думать много и так хорошо», сказала она себе и стала взад и вперед ходить по зале, ступая не простыми шагами по звонкому паркету, но на всяком шагу переступая с каблучка (на ней были новые, любимые башмаки) на носок, и так же радостно, как и к звукам своего голоса прислушиваясь к этому мерному топоту каблучка и поскрипыванью носка. Проходя мимо зеркала, она заглянула в него. – «Вот она я!» как будто говорило выражение ее лица при виде себя. – «Ну, и хорошо. И никого мне не нужно».
Лакей хотел войти, чтобы убрать что то в зале, но она не пустила его, опять затворив за ним дверь, и продолжала свою прогулку. Она возвратилась в это утро опять к своему любимому состоянию любви к себе и восхищения перед собою. – «Что за прелесть эта Наташа!» сказала она опять про себя словами какого то третьего, собирательного, мужского лица. – «Хороша, голос, молода, и никому она не мешает, оставьте только ее в покое». Но сколько бы ни оставляли ее в покое, она уже не могла быть покойна и тотчас же почувствовала это.
В передней отворилась дверь подъезда, кто то спросил: дома ли? и послышались чьи то шаги. Наташа смотрелась в зеркало, но она не видала себя. Она слушала звуки в передней. Когда она увидала себя, лицо ее было бледно. Это был он. Она это верно знала, хотя чуть слышала звук его голоса из затворенных дверей.
Наташа, бледная и испуганная, вбежала в гостиную.
– Мама, Болконский приехал! – сказала она. – Мама, это ужасно, это несносно! – Я не хочу… мучиться! Что же мне делать?…
Еще графиня не успела ответить ей, как князь Андрей с тревожным и серьезным лицом вошел в гостиную. Как только он увидал Наташу, лицо его просияло. Он поцеловал руку графини и Наташи и сел подле дивана.
– Давно уже мы не имели удовольствия… – начала было графиня, но князь Андрей перебил ее, отвечая на ее вопрос и очевидно торопясь сказать то, что ему было нужно.
