Буберник, Титус

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Титус Буберник
Общая информация
Родился
Пусте Ульяни, Чехословакия
Гражданство Чехословакия
Рост 178 см
Вес 75 кг
Позиция защитник, полузащитник
Информация о клубе
Клуб
Карьера
Клубная карьера*
1953—1956 Кошице
1956—1968 Интернасьонал Словнафт
1968—1970 ЛАСК
Национальная сборная**
1958—1963 Чехословакия 23 (5)
Международные медали
Чемпионаты мира
Серебро Чили 1962
Чемпионаты Европы
Бронза Франция 1960

* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов.

** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Титус Буберник (словацк. Titus Buberník, родился 12 октября 1933) — чехословацкий футболист. Играл на позициях защитника и полузащитника. С 1958 по 1963 год провёл 23 матча за сборную Чехословакии. Участник чемпионатов мира 1958 и 1962 годов, чемпионата Европы—1960.





Карьера

Клубная

Титус Буберник начинал карьеру футболиста в клубе «Кошице». В 1953 году полузащитник перешёл в «Цервену Гвезду» из Братиславы и в составе этой команды стал чемпионом Чехословакии сезона 1958/59. За клуб из Братиславы Буберник выступал до 1968 года, после чего перебрался в Австрию и закончил карьеру 2 года спустя в клубе ЛАСК.

В сборной

Титус Буберник попал в заявку сборной Чехословакии на чемпионат мира—1958 несмотря на то, что на тот момент не имел опыта выступлений за национальную команду. Футболист дебютировал в сборной 17 июня 1958 года в дополнительном матче группового турнира чемпионата мира с командой Северной Ирландии[1]. В составе сборной Буберник сыграл 6 матчей в отборочном турнире к первому чемпионату Европы. В отборочном матче, сыгранном 10 мая 1959 года полузащитник забил свой первый гол за сборную, поразив ворота ирландца Джимми О’Нила[2]. В дальнейшем по ходу квалификационного турнира Титус Буберник ещё четырежды забивал голы, по 2 раза отметившись во встречах с командами Дании[3] и Румынии[4]. В рамках финального турнира чемпионата Европы—1960 футболист принял участие в обоих матчах своей команды.

В отборочном турнире к чемпионату мира—1962 Титус Буберник провёл 1 матч, вновь попал в заявку сборной на финальную часть турнира, но в Чили ни разу на поле не выходил.

В последний раз за национальную команду Буберник выступал 3 ноября 1963 года в товарищеском матче со сборной Югославии[5].

Статистика

Достижения

Сборная Чехословакии

Цервена Гвезда

Напишите отзыв о статье "Буберник, Титус"

Примечания

  1. [eu-football.info/_match.php?id=14940 eu-football.info] (англ.). — Чехословакия — Северная Ирландия 1:2 д.в..
  2. [eu-football.info/_match.php?id=15012 eu-football.info] (англ.). — Чехословакия — Ирландия 4:0.
  3. [eu-football.info/_match.php?id=15063 eu-football.info] (англ.). — Чехословакия — Дания 5:1.
  4. [eu-football.info/_match.php?id=13014 eu-football.info] (англ.). — Чехословакия — Румыния 3:0.
  5. [eu-football.info/_match.php?id=13427 eu-football.info] (англ.). — Югославия — Чехословакия 2:0.

Ссылки

  • [eu-football.info/_player.php?id=2788 Профиль на сайте eu-football.info(англ.)
  • [www.footballdatabase.eu/football.joueurs.titus.bubernik.31962.en.html Профиль на Footballdatabase.eu]
  • [www.national-football-teams.com/player/20227.html Статистика на сайте National Football Teams(англ.)


</div> </div>

Отрывок, характеризующий Буберник, Титус

– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .


Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.