Векманн, Маттиас

Маттиас Векманн нем. Matthias Weckmann
Дата рождения	1616(1616)
Место рождения	Нидердорла, Тюрингия
Дата смерти	24 февраля 1674(1674-02-24)
Место смерти	Гамбург, Ганзейский город Гамбург
Страна	Гольштейн</br> Ганзейский город Гамбург
Профессии	композитор, органист
Инструменты	орган

Маттиас Векманн, также Ма́тиас Ве́кман (нем. Matthias Weckmann, возможно 1616, Нидердорла, Тюрингия — 24 февраля 1674, Гамбург) — немецкий органист и композитор периода барокко. Представитель Северонемецкой органной школы.

Биография

Был сыном Якоба Векманна, ученого и органиста, затем пастора в Опперсхаузене.

Музыкальное образование получал в 1628 — 1630 годах в Дрездене (как хорист при саксонском дворе; под руководством Генриха Шютца). В 1633 году по рекомендации Шутца получил от курфюрста Иоганна Георга I стипендию на учебу в Гамбурге с известным органистом Якобом Преториусом в Церкви Св. Петра. Там же познакомился с органистом Собора Святой Екатерины Генрихом Шейдеманном.

В 1636 или 1637 году стал органистом курфюрстской Замковой церкви в Дрездене и, между 1637 и 1639 годами, — в новооснованной капелле курпринца. В 1643 году сопровождал Шутца и других работников капеллы в Данию, где был назначен зятем курфюрста кронпринцем Кристианом капельмейстером двора в Нюкёбинге.

После смерти принца в 1647 году вернулся на должность придворного органиста в Дрезден, при этом работая время от времени в Гамбурге и Любеке. 25 июля 1648 года женился на дочери некого лютниста. Шафером был органист Церкови Святой Марии в Любеке Франц Тундер. Зимой 1649 — 1650 годов Векманна в Дрездене посетили Фробергер и Керль, после чего между ним и Фробергером началась активная переписка, дающая Векманну значительный импульс к работе.

В результате победы в большом конкурсе в 1655 году Векманн получил пост органиста и старосты Церкви Св. Якова в Гамбурге. При поддержке влиятельных горожан вместе с другими музыкантами и основал Музыкальную коллегию. После смерти Шейдеманна в 1663 году поддерживал дружеские отношения с органистом Собора Святой Екатерины Иоганном Адамом Рейнкеном. Встречался с зятем Букстехуде Францем Тундером, продвигая работы Фробергенра.

Контакт с дрезденским двором не прервался после его ухода: оба сына (Ганс Георг и Яков) учились на стипендию двора в Вюртемберге, а и сам композитор совершил по крайней мере одну поездку (1667?) в Дрезден. Яков Векманн стал состоявшимся музыкантом и был c 1672 года до своей смерти в органистом Томаскирхе в Лейпциге.

Векманн умер в 1674 году в Гамбурге и был похоронен в семейном склепе под органом Церкви Св. Якова. Его преемник Генрих Фреезе (ум. 1720) женился на второй жене Векманна и унаследовавшем все его сочинения, которые позднее были приобретены люнебургским органистом Георгом Бёмом, вследствие чего больша́я часть сочинений Веккманна находится в Государственной библиотеке Люнебурга.

Произведения

Векманн писал хоральные прелюдии для клавира и органа, в которых видно французское и итальянское влияние, различные сонаты для трёх или четырех инструментов, оркестровую и вокальную музыку. С точки зрения стиля следовал прогрессивным наработкам Шютца: идиому concertato и тенденцию к усложнению хроматизмов и контрапунктного письма. Этим он шел против превалирующей тенденции к упрощению, которую можно видеть в поздней музыки Шютца.

Сохранились:

• 12 духовных концертов
• 12 сонат для Гамбургской музыкальной коллегии
• Все произведения для органа или клавира (изданы Зигберт Рампе, Bärenreiter, 1991)
• Обработки хоралов для органа
• Песни и короткие арии

См. также

В честь Векманна назван астероид (7587) Weckmann.

Литература

• Энциклопедия NewGrove, Weckmann, Matthias, Alexander Silbiger, том. XXVII, стр. 199-202
• Willi Apel. Geschichte der Orgel- und Claviermusik bis 1700, Bärenreiter, 1967
• Klaus Beckmann. Die Norddeutsche Schule. Orgelmusik im protestantischen Norddeutschland zwischen 1517 und 1755. Teil II Blütezeit und Verfall 1620-1755. Mainz, Schott 2009.
• Manfred Bukofzer, Music in the Baroque Era. New York, W.W. Norton & Co., 1947. (ISBN 0-393-09745-5)
• Ibo Ortgies. Neue Erkenntnisse zur Biographie Matthias Weckmans: Biographische Skizze und Zeittafel. In: Proceedings of the Weckmann Symposium Göteborg 1991, hrsg. v. Sverker Jullander. Göteborg: Göteborgs Universitet, 1993: S. 1-24.

Отрывок, характеризующий Векманн, Маттиас

Х
Письмо это еще не было подано государю, когда Барклай за обедом передал Болконскому, что государю лично угодно видеть князя Андрея, для того чтобы расспросить его о Турции, и что князь Андрей имеет явиться в квартиру Бенигсена в шесть часов вечера.
В этот же день в квартире государя было получено известие о новом движении Наполеона, могущем быть опасным для армии, – известие, впоследствии оказавшееся несправедливым. И в это же утро полковник Мишо, объезжая с государем дрисские укрепления, доказывал государю, что укрепленный лагерь этот, устроенный Пфулем и считавшийся до сих пор chef d'?uvr'ом тактики, долженствующим погубить Наполеона, – что лагерь этот есть бессмыслица и погибель русской армии.
Князь Андрей приехал в квартиру генерала Бенигсена, занимавшего небольшой помещичий дом на самом берегу реки. Ни Бенигсена, ни государя не было там, но Чернышев, флигель адъютант государя, принял Болконского и объявил ему, что государь поехал с генералом Бенигсеном и с маркизом Паулучи другой раз в нынешний день для объезда укреплений Дрисского лагеря, в удобности которого начинали сильно сомневаться.
Чернышев сидел с книгой французского романа у окна первой комнаты. Комната эта, вероятно, была прежде залой; в ней еще стоял орган, на который навалены были какие то ковры, и в одном углу стояла складная кровать адъютанта Бенигсена. Этот адъютант был тут. Он, видно, замученный пирушкой или делом, сидел на свернутой постеле и дремал. Из залы вели две двери: одна прямо в бывшую гостиную, другая направо в кабинет. Из первой двери слышались голоса разговаривающих по немецки и изредка по французски. Там, в бывшей гостиной, были собраны, по желанию государя, не военный совет (государь любил неопределенность), но некоторые лица, которых мнение о предстоящих затруднениях он желал знать. Это не был военный совет, но как бы совет избранных для уяснения некоторых вопросов лично для государя. На этот полусовет были приглашены: шведский генерал Армфельд, генерал адъютант Вольцоген, Винцингероде, которого Наполеон называл беглым французским подданным, Мишо, Толь, вовсе не военный человек – граф Штейн и, наконец, сам Пфуль, который, как слышал князь Андрей, был la cheville ouvriere [основою] всего дела. Князь Андрей имел случай хорошо рассмотреть его, так как Пфуль вскоре после него приехал и прошел в гостиную, остановившись на минуту поговорить с Чернышевым.
Пфуль с первого взгляда, в своем русском генеральском дурно сшитом мундире, который нескладно, как на наряженном, сидел на нем, показался князю Андрею как будто знакомым, хотя он никогда не видал его. В нем был и Вейротер, и Мак, и Шмидт, и много других немецких теоретиков генералов, которых князю Андрею удалось видеть в 1805 м году; но он был типичнее всех их. Такого немца теоретика, соединявшего в себе все, что было в тех немцах, еще никогда не видал князь Андрей.
Пфуль был невысок ростом, очень худ, но ширококост, грубого, здорового сложения, с широким тазом и костлявыми лопатками. Лицо у него было очень морщинисто, с глубоко вставленными глазами. Волоса его спереди у висков, очевидно, торопливо были приглажены щеткой, сзади наивно торчали кисточками. Он, беспокойно и сердито оглядываясь, вошел в комнату, как будто он всего боялся в большой комнате, куда он вошел. Он, неловким движением придерживая шпагу, обратился к Чернышеву, спрашивая по немецки, где государь. Ему, видно, как можно скорее хотелось пройти комнаты, окончить поклоны и приветствия и сесть за дело перед картой, где он чувствовал себя на месте. Он поспешно кивал головой на слова Чернышева и иронически улыбался, слушая его слова о том, что государь осматривает укрепления, которые он, сам Пфуль, заложил по своей теории. Он что то басисто и круто, как говорят самоуверенные немцы, проворчал про себя: Dummkopf… или: zu Grunde die ganze Geschichte… или: s'wird was gescheites d'raus werden… [глупости… к черту все дело… (нем.) ] Князь Андрей не расслышал и хотел пройти, но Чернышев познакомил князя Андрея с Пфулем, заметив, что князь Андрей приехал из Турции, где так счастливо кончена война. Пфуль чуть взглянул не столько на князя Андрея, сколько через него, и проговорил смеясь: «Da muss ein schoner taktischcr Krieg gewesen sein». [«То то, должно быть, правильно тактическая была война.» (нем.) ] – И, засмеявшись презрительно, прошел в комнату, из которой слышались голоса.
Видно, Пфуль, уже всегда готовый на ироническое раздражение, нынче был особенно возбужден тем, что осмелились без него осматривать его лагерь и судить о нем. Князь Андрей по одному короткому этому свиданию с Пфулем благодаря своим аустерлицким воспоминаниям составил себе ясную характеристику этого человека. Пфуль был один из тех безнадежно, неизменно, до мученичества самоуверенных людей, которыми только бывают немцы, и именно потому, что только немцы бывают самоуверенными на основании отвлеченной идеи – науки, то есть мнимого знания совершенной истины. Француз бывает самоуверен потому, что он почитает себя лично, как умом, так и телом, непреодолимо обворожительным как для мужчин, так и для женщин. Англичанин самоуверен на том основании, что он есть гражданин благоустроеннейшего в мире государства, и потому, как англичанин, знает всегда, что ему делать нужно, и знает, что все, что он делает как англичанин, несомненно хорошо. Итальянец самоуверен потому, что он взволнован и забывает легко и себя и других. Русский самоуверен именно потому, что он ничего не знает и знать не хочет, потому что не верит, чтобы можно было вполне знать что нибудь. Немец самоуверен хуже всех, и тверже всех, и противнее всех, потому что он воображает, что знает истину, науку, которую он сам выдумал, но которая для него есть абсолютная истина. Таков, очевидно, был Пфуль. У него была наука – теория облического движения, выведенная им из истории войн Фридриха Великого, и все, что встречалось ему в новейшей истории войн Фридриха Великого, и все, что встречалось ему в новейшей военной истории, казалось ему бессмыслицей, варварством, безобразным столкновением, в котором с обеих сторон было сделано столько ошибок, что войны эти не могли быть названы войнами: они не подходили под теорию и не могли служить предметом науки.