Выводцев, Давид Ильич

Давид Ильич Выводцев
Род деятельности:	хирург, анатом

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Давид Ильич Выводцев (также встречается Давыд Ильич и Выводцов; 2 апреля 1830, Бельцы Бессарабской области — 12 января 1896, Санкт-Петербург) — видный российский хирург и анатом, доктор медицины (1863).

Автор ряда научных трудов в области топографической анатомии и хирургии, специалист по минимально-инвазивному бальзамированию трупов (метод Выводцева). Гоф-медик 1-го Придворного округа, действительный тайный советник, член Русского хирургического общества им. Пирогова, совещательный член военно-медицинского учёного комитета.

Биография

Родился в Бельцах Бессарабской области в 1830 году в состоятельной еврейской семье; вырос в Кишинёве. Окончил Одесскую гимназию и медицинский факультет Киевского университета (1863). В 1860-х годах стажировался за рубежом, в том числе в 1865 году работал в Вене, где состоял членом венского Gesellschaft der Ärzte.

Был военным хирургом во время Франко-прусской войны 1870—1871 года. Во время русско-турецкой войны 1877—1878 года состоял врачом при главнокомандующем (великом князе Николае Николаевиче), главным врачом военно-временного госпиталя № 60, состоял в прикомандировании к полевому военно-медицинскому управлению для исполнения должности врача по особым поручениям. В мирное время работал в Крестовоздвиженской общине сестёр милосердия врачом и преподавателем хирургии, затем консультантом по хирургии в петербургской Максимилиановской лечебнице для приходящих больных, сверхштатным врачом Императорских театров, гоф-медиком 1-го придворного округа, в Мариинском приюте для ампутированных и увечных воинов.

Был лечащим врачом Н. И. Пирогова в последние годы жизни, когда тот страдал раком полости рта (верхней челюсти). Используя свои старые связи, Выводцев обратился к австрийскому хирургу Теодору Бильроту с предложением сделать Пирогову операцию.

Бильрот, ознакомившись с положением дела, не решился на операцию. «Я теперь уж не тот бесстрашный и смелый оператор, каким вы меня знали в Цюрихе, — писал он Выводцеву. — Теперь при показании к операции я всегда ставлю себе вопрос: допущу ли я на себе сделать операцию, которую хочу сделать на больном?». В. В. Вересаев, «Записки врача»

Выводцев печатался в «Военно-медицинском журнале», «Военно-санитарном деле», «Журнале Министерства народного просвещения», а также в медицинских изданиях Германии и Австрии. Более всего известен своими исследованиями по анатомии лимфатической системы и разработкой методики минимально-инвазивного бальзамирования трупов (1870), по которой 9 декабря 1881 года в имении Вишня под Винницей самолично забальзамировал тело хирурга Н. И. Пирогова.

Первоначально метод предназначался для анатомического препарирования органов животных и в частности использовался Выводцевым в его знаменитых описаниях путей лёгочного лимфотока собаки. Позже метод был апробирован для бальзамирования трупов и особенно — именитых персон, как например внезапно умершего 23 февраля 1870 года в Санкт-Петербурге китайского посла в державах христианского мира Ансона Бёрлингейма (Anson Burlingame), чьё забальзамированное Выводцевым тело выдержало длительное по тем временам путешествие в Бостон. В 1894 году бальзамировал тело умершего в Ливадии императора Александра III. Весь необходимый для процедуры инструментарий был также спроектирован Выводцевым, включая и специально изготовленный складной столик.

За свой метод 19 января 1876 года доктор Выводцев был удостоен первой премии на Филадельфийской международной выставке. Среди других трудов — исследования кровеносных сосудов языка собак и их роли в заживлении экспериментальных ран.

На собственные средства в 1870-х годах основал Еврейскую больницу в Бельцах (ранее на средства его отца, крупного бессарабского землевладельца, потомственного почётного гражданина Ильи Выводцова, была заложена Еврейская больница в Кишинёве, председателем попечительского совета которой он был на протяжении нескольких десятилетий).

Семья

• Сестра — Анна Хинда Выводцева (в замужестве Френкель; 1827, Бельцы — 1913, Вена). Известен портрет её внука Оскара фон Френкеля (1887—1940) работы Игнаца Спиридона (1860—1900). Её дочь Мальвина фон Дучка (1846—1918) содержала в Вене литературно-музыкальный салон.
• Двоюродный брат — дипломат Артемий Маркович Выводцев.
• Внучатый племянник — австрийский дипломат Альфред Раппапорт (1868—1946).

Работы

Монографии

• О лимфатических сосудах лёгких. Санкт-Петербург, 1865
• Ueber Die Tiefe Lage Der Linken Niere. Die Lymphwege Der Lunge. Gesellschaft Der Ärzte in Wien, 1966
• Бальзамирование и способы сохранения анатомических препаратов и трупов животных. Санкт-Петербург, 1881

Статьи

• Wywodzoff DW. Die lymphwege der lunge (лимфатические пути лёгких). Wiener Med Jahrbuch (Венский медицинский ежегодник), 11:3, 1866
• О простом и общедоступном способе бальзамирования без вскрытия полостей. Военно-медицинский журнал CVII, 1870
• О бальзамировании вообще и о новейшем способе бальзамирования трупов без вскрытия полостей, посредством салициловой кислоты и тимола. Военно-медицинский журнал CXXV, 1876

О методе Выводцева

• G. Carrick, «On Dr. Wywodzoff’s method of embalming the dead» (о методе бальзамирования умерших доктора Выводцова). Edinburgh Medical Journal: Эдинбург, 1870

Выводцев в медицинской терминологии

• Аппарат (инъектор) Выводцева — аппарат для инъекции в сосуды трупа консервирующей жидкости.
• Жидкость Выводцева — спиртово-водный раствор глицерина и тимола, применяемый для бальзамирования трупов или анатомического консервирования органов.
• Метод Выводцева — метод бальзамирования, заключающийся во введении жидкости Выводцева в сосуды трупа при помощи аппарата Выводцева в количестве, приблизительно равном половине веса тела трупа.

Ссылки

• Бальзамирование // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907. (В статье дано детальное описание метода, жидкости и инъектора Выводцева).

Отрывок, характеризующий Выводцев, Давид Ильич

На другой день, в 8 часов утра, Пьер с Несвицким приехали в Сокольницкий лес и нашли там уже Долохова, Денисова и Ростова. Пьер имел вид человека, занятого какими то соображениями, вовсе не касающимися до предстоящего дела. Осунувшееся лицо его было желто. Он видимо не спал ту ночь. Он рассеянно оглядывался вокруг себя и морщился, как будто от яркого солнца. Два соображения исключительно занимали его: виновность его жены, в которой после бессонной ночи уже не оставалось ни малейшего сомнения, и невинность Долохова, не имевшего никакой причины беречь честь чужого для него человека. «Может быть, я бы то же самое сделал бы на его месте, думал Пьер. Даже наверное я бы сделал то же самое; к чему же эта дуэль, это убийство? Или я убью его, или он попадет мне в голову, в локоть, в коленку. Уйти отсюда, бежать, зарыться куда нибудь», приходило ему в голову. Но именно в те минуты, когда ему приходили такие мысли. он с особенно спокойным и рассеянным видом, внушавшим уважение смотревшим на него, спрашивал: «Скоро ли, и готово ли?»
Когда всё было готово, сабли воткнуты в снег, означая барьер, до которого следовало сходиться, и пистолеты заряжены, Несвицкий подошел к Пьеру.
– Я бы не исполнил своей обязанности, граф, – сказал он робким голосом, – и не оправдал бы того доверия и чести, которые вы мне сделали, выбрав меня своим секундантом, ежели бы я в эту важную минуту, очень важную минуту, не сказал вам всю правду. Я полагаю, что дело это не имеет достаточно причин, и что не стоит того, чтобы за него проливать кровь… Вы были неправы, не совсем правы, вы погорячились…
– Ах да, ужасно глупо… – сказал Пьер.
– Так позвольте мне передать ваше сожаление, и я уверен, что наши противники согласятся принять ваше извинение, – сказал Несвицкий (так же как и другие участники дела и как и все в подобных делах, не веря еще, чтобы дело дошло до действительной дуэли). – Вы знаете, граф, гораздо благороднее сознать свою ошибку, чем довести дело до непоправимого. Обиды ни с одной стороны не было. Позвольте мне переговорить…
– Нет, об чем же говорить! – сказал Пьер, – всё равно… Так готово? – прибавил он. – Вы мне скажите только, как куда ходить, и стрелять куда? – сказал он, неестественно кротко улыбаясь. – Он взял в руки пистолет, стал расспрашивать о способе спуска, так как он до сих пор не держал в руках пистолета, в чем он не хотел сознаваться. – Ах да, вот так, я знаю, я забыл только, – говорил он.
– Никаких извинений, ничего решительно, – говорил Долохов Денисову, который с своей стороны тоже сделал попытку примирения, и тоже подошел к назначенному месту.
Место для поединка было выбрано шагах в 80 ти от дороги, на которой остались сани, на небольшой полянке соснового леса, покрытой истаявшим от стоявших последние дни оттепелей снегом. Противники стояли шагах в 40 ка друг от друга, у краев поляны. Секунданты, размеряя шаги, проложили, отпечатавшиеся по мокрому, глубокому снегу, следы от того места, где они стояли, до сабель Несвицкого и Денисова, означавших барьер и воткнутых в 10 ти шагах друг от друга. Оттепель и туман продолжались; за 40 шагов ничего не было видно. Минуты три всё было уже готово, и всё таки медлили начинать, все молчали.


– Ну, начинать! – сказал Долохов.
– Что же, – сказал Пьер, всё так же улыбаясь. – Становилось страшно. Очевидно было, что дело, начавшееся так легко, уже ничем не могло быть предотвращено, что оно шло само собою, уже независимо от воли людей, и должно было совершиться. Денисов первый вышел вперед до барьера и провозгласил:
– Так как п'отивники отказались от п'ими'ения, то не угодно ли начинать: взять пистолеты и по слову т'и начинать сходиться.
– Г…'аз! Два! Т'и!… – сердито прокричал Денисов и отошел в сторону. Оба пошли по протоптанным дорожкам всё ближе и ближе, в тумане узнавая друг друга. Противники имели право, сходясь до барьера, стрелять, когда кто захочет. Долохов шел медленно, не поднимая пистолета, вглядываясь своими светлыми, блестящими, голубыми глазами в лицо своего противника. Рот его, как и всегда, имел на себе подобие улыбки.
– Так когда хочу – могу стрелять! – сказал Пьер, при слове три быстрыми шагами пошел вперед, сбиваясь с протоптанной дорожки и шагая по цельному снегу. Пьер держал пистолет, вытянув вперед правую руку, видимо боясь как бы из этого пистолета не убить самого себя. Левую руку он старательно отставлял назад, потому что ему хотелось поддержать ею правую руку, а он знал, что этого нельзя было. Пройдя шагов шесть и сбившись с дорожки в снег, Пьер оглянулся под ноги, опять быстро взглянул на Долохова, и потянув пальцем, как его учили, выстрелил. Никак не ожидая такого сильного звука, Пьер вздрогнул от своего выстрела, потом улыбнулся сам своему впечатлению и остановился. Дым, особенно густой от тумана, помешал ему видеть в первое мгновение; но другого выстрела, которого он ждал, не последовало. Только слышны были торопливые шаги Долохова, и из за дыма показалась его фигура. Одной рукой он держался за левый бок, другой сжимал опущенный пистолет. Лицо его было бледно. Ростов подбежал и что то сказал ему.
– Не…е…т, – проговорил сквозь зубы Долохов, – нет, не кончено, – и сделав еще несколько падающих, ковыляющих шагов до самой сабли, упал на снег подле нее. Левая рука его была в крови, он обтер ее о сюртук и оперся ею. Лицо его было бледно, нахмуренно и дрожало.
– Пожалу… – начал Долохов, но не мог сразу выговорить… – пожалуйте, договорил он с усилием. Пьер, едва удерживая рыдания, побежал к Долохову, и хотел уже перейти пространство, отделяющее барьеры, как Долохов крикнул: – к барьеру! – и Пьер, поняв в чем дело, остановился у своей сабли. Только 10 шагов разделяло их. Долохов опустился головой к снегу, жадно укусил снег, опять поднял голову, поправился, подобрал ноги и сел, отыскивая прочный центр тяжести. Он глотал холодный снег и сосал его; губы его дрожали, но всё улыбаясь; глаза блестели усилием и злобой последних собранных сил. Он поднял пистолет и стал целиться.
– Боком, закройтесь пистолетом, – проговорил Несвицкий.
– 3ак'ойтесь! – не выдержав, крикнул даже Денисов своему противнику.
Пьер с кроткой улыбкой сожаления и раскаяния, беспомощно расставив ноги и руки, прямо своей широкой грудью стоял перед Долоховым и грустно смотрел на него. Денисов, Ростов и Несвицкий зажмурились. В одно и то же время они услыхали выстрел и злой крик Долохова.
– Мимо! – крикнул Долохов и бессильно лег на снег лицом книзу. Пьер схватился за голову и, повернувшись назад, пошел в лес, шагая целиком по снегу и вслух приговаривая непонятные слова:
– Глупо… глупо! Смерть… ложь… – твердил он морщась. Несвицкий остановил его и повез домой.
Ростов с Денисовым повезли раненого Долохова.
Долохов, молча, с закрытыми глазами, лежал в санях и ни слова не отвечал на вопросы, которые ему делали; но, въехав в Москву, он вдруг очнулся и, с трудом приподняв голову, взял за руку сидевшего подле себя Ростова. Ростова поразило совершенно изменившееся и неожиданно восторженно нежное выражение лица Долохова.
– Ну, что? как ты чувствуешь себя? – спросил Ростов.
– Скверно! но не в том дело. Друг мой, – сказал Долохов прерывающимся голосом, – где мы? Мы в Москве, я знаю. Я ничего, но я убил ее, убил… Она не перенесет этого. Она не перенесет…