Ганн, Рональд Кэмпбелл

Рональд Кэмпбелл Ганн
англ. Ronald Campbell Gunn
Дата рождения:	4 апреля 1808(1808-04-04)
Место рождения:	Кейптаун, Капская колония (ныне ЮАР)
Дата смерти:	13 марта 1881(1881-03-13) (72 года)
Место смерти:	Ньюстед, Австралия
Страна:	ЮАР ЮАР Австралия Австралия
Научная сфера:	ботаника

Систематик живой природы

Автор наименований ряда ботанических таксонов. В ботанической (бинарной) номенклатуре эти названия дополняются сокращением «Gunn». [www.ipni.org/ipni/advPlantNameSearch.do?find_authorAbbrev=Gunn&find_includePublicationAuthors=on&find_includePublicationAuthors=off&find_includeBasionymAuthors=on&find_includeBasionymAuthors=off&find_isAPNIRecord=on&find_isAPNIRecord=false&find_isGCIRecord=on&find_isGCIRecord=false&find_isIKRecord=on&find_isIKRecord=false&find_rankToReturn=all&output_format=normal&find_sortByFamily=on&find_sortByFamily=off&query_type=by_query&back_page=plantsearch Список таких таксонов] на сайте IPNI [www.ipni.org/ipni/idAuthorSearch.do?id=3482-1-1 Персональная страница] на сайте IPNI

Рональд Кэмпбелл Ганн (англ. Ronald Campbell Gunn, 4 апреля 1808 — 13 марта 1881) — австралийский ботаник, государственный служащий и политик.

Биография

Рональд Кэмпбелл Ганн родился в Кейптауне 4 апреля 1808 года. Он был сыном Роберта Ганна, который был армейским офицером; Рональд Кэмпбелл сопровождал своего отца в Маврикий, Вест-Индию, и Шотландию, где он получил образование. В 1831 году Рональд Кэмпбелл Ганн познакомился с ранним тасманским ботаником Робертом Уильямом Лоуренсом (1807—1833), который поощрял его интерес к ботанике и установил контакт между ним и сэром Уильямом Джексоном Гукером, а также доктором Линдли, с которым он вёл переписку в течение многих лет.

В 1838 году Ганн стал помощником председателя полицейского суда Хобарта, а в 1839 году — личным секретарём сэра Джона Франклина и секретарём исполнительного и законодательного совета. В 1841 году он отказался от этих назначений и проводил много времени над исследованиями флоры Тасмании, но его интересы не ограничивались ботаникой, и он стал общим учёным и создал коллекции млекопитающих, птиц, рептилий и моллюсков для Британского музея. В 1842 году Ганн написал работу Observations on the Flora of Geelong и начал семилетнюю должность редактора Tasmanian Journal of Natural Science, в котором появились многие его статьи. В 1850 году Ганн был избран членом Лондонского Линнеевского общества, а в 1854 году — членом Лондонского королевского общества.

Занимаясь исследованием геологии, Рональд Кэмпбелл был нанят правительством, чтобы сообщать информацию относительно добывающих областей, и также относительно общих ресурсов колонии. В 1864 году он был назначен один из членов комиссии по выбору места правительства в Новой Зеландии.

Рональд Кэмпбелл Ганн умер в Ньюстеде 13 марта 1881 года.

Научная деятельность

Рональд Кэмпбелл Ганн специализировался на семенных растениях.

Некоторые публикации

• Observations on the Flora of Geelong. 1842.

Почести

Род растений Gunnia был назван в его честь. В честь Ганна было также названо множество видов.

Литература

• T. E. Burns, J. R. Skemp, 'Gunn, Ronald Campbell (1808—1881)', Australian Dictionary of Biography, Volume 1, MUP, 1966, pp. 492–493.
• Serle, Percival (1949). «Gunn, Ronald Campbell». Dictionary of Australian Biography. Sydney: Angus and Robertson.

Ссылки

• [adb.anu.edu.au/biography/gunn-ronald-campbell-2134 Australian Dictionary of Biography: Ronald Campbell Gunn (1808—1881)] (англ.)
• [gutenberg.net.au/dictbiog/0-dict-biogG.html#gunn1 Dictionary of Australian Biography: Ronald Campbell Gunn] (англ.)

Отрывок, характеризующий Ганн, Рональд Кэмпбелл

И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.


Анатоль вышел из комнаты и через несколько минут вернулся в подпоясанной серебряным ремнем шубке и собольей шапке, молодцовато надетой на бекрень и очень шедшей к его красивому лицу. Поглядевшись в зеркало и в той самой позе, которую он взял перед зеркалом, став перед Долоховым, он взял стакан вина.
– Ну, Федя, прощай, спасибо за всё, прощай, – сказал Анатоль. – Ну, товарищи, друзья… он задумался… – молодости… моей, прощайте, – обратился он к Макарину и другим.
Несмотря на то, что все они ехали с ним, Анатоль видимо хотел сделать что то трогательное и торжественное из этого обращения к товарищам. Он говорил медленным, громким голосом и выставив грудь покачивал одной ногой. – Все возьмите стаканы; и ты, Балага. Ну, товарищи, друзья молодости моей, покутили мы, пожили, покутили. А? Теперь, когда свидимся? за границу уеду. Пожили, прощай, ребята. За здоровье! Ура!.. – сказал он, выпил свой стакан и хлопнул его об землю.
– Будь здоров, – сказал Балага, тоже выпив свой стакан и обтираясь платком. Макарин со слезами на глазах обнимал Анатоля. – Эх, князь, уж как грустно мне с тобой расстаться, – проговорил он.
– Ехать, ехать! – закричал Анатоль.
Балага было пошел из комнаты.
– Нет, стой, – сказал Анатоль. – Затвори двери, сесть надо. Вот так. – Затворили двери, и все сели.