Ги I де ла Рош

Ги де ла Рош Guy I de la Roche
2-й герцог Афинский
1225 — 1263
Предшественник:	Оттон де ла Рош
Преемник:	Жан I де Ла Рош
Рождение:	1205(1205) Ла-Рош-сюр-Л`Оньон, Франш-Конте
Смерть:	1263(1263) Афины
Отец:	Понс де Ла Рош
Супруга:	Агнесса де Брюер
Дети:	Жан I де Ла Рош, Гильом I де ла Рош, Алиса, Маргарита, Изабелла, Екатерина

Ги I де ла Рош (1205—1263) — сеньор Фив с 1211 года, герцог Афинский с 1225 года, был старшим сыном Понса де Ла Рош-сюр-Лёньон, брата первого афинского герцога Отона де Ла Рош.

Биография

После образования Афинского герцогства Отон де Ла Рош пригласил Ги к себе, и в 1211 году он был сделан правителем Фив. В 1225 году Отон де Ла Рош-сюр-Йон уехал в Бургундию с женой и детьми, передав власть над герцогством Ги и его наследникам.

Афинское герцогство процветало при Ги I, чему способствовало шёлковое производство в Фивах и оживленная торговля с Венецией и Генуей.

В 1240 году Ги передал половину Беотии и Фивы в управление своему зятю, Беле де Сент-Омер, брату его сестры Бонны.

В 1248 году герцог выступил в поход с князем Ахейи Гильомом II Виллардуэном, и помог ему овладеть Монемвасией.

Спустя 10 лет Ги поссорился с Гильомом II, так как поддерживал триархов Негропонта, с которыми князь находился во враждебных отношениях. Весной Виллардуэн отправил войска на Фивы и разбил Ги в упорной битве у горы Кариди. Отступив в Фивы, мегаскир был осажден там Виллардуэном, и вынужден был сдаться. Виллардуэн поставил вопрос о лишении его титула правителя Афин. Для этого он отправил его на суд своих баронов в городе Никли.

Афинский герцог прибыл на судилище в пышных одеждах и не демонстрировал никакого раскаяния. Бароны отказались судить Ги, поскольку он не являлся вассалом Ахейского княжества, и рекомендовали ему отправиться во Францию, на суд верховного сюзерена. В 1259 году Ги уехал ко двору Людовика IX Святого и предстал перед судом короля. Людовик и его бароны не нашли причин лишить Ги его титула и владений, и за ним был закреплен титул герцога. Более того, король подчеркнул, что Ги и Виллардуэн совершенно равноправные властители.

В 1260 году Ги вернулся в Грецию и узнал, что его враг Гильом II попал в плен к Михаилу VIII Палеологу. Год спустя пала Латинская империя, и последний император Балдуин II нашёл прибежище в Афинах.

Поскольку ахейская угроза более не существовала, Ги I сделался самым могущественным франкским властелином в Греции. Дочь и наследница Гильома, Изабелла Виллардуэн, даже даровала ему звание судебного пристава Ахейи. В этом качестве герцог добивался освобождения своего недавнего врага из византийского плена и в 1262 году согласился передать Михаилу Палеологу ахейские крепости Майну, Мистру и Монемвасию взамен за свободу князя.

Ги спокойно правил до 1263 года, до самой смерти, передав афинский престол сыну Жану I. Он был похоронен в монастыре Дафни.

Семья

Женой Ги была Агнесса, дочь Гуго де Брюера, владетеля Каритании, одного из ахейских баронов. Она родила ему шестерых детей, в том числе двух будущих афинских герцогов, а также дочь Алису, которая стала женой Жана II Ибелина, сеньора Бейрута.

Литература

• Setton, Kenneth M. (general editor) A History of the Crusades: Volume II — The Later Crusades, 1189—1311.
• Robert Lee Wolff and Harry W. Hazard, editors. University of Wisconsin Press: Milwaukee, 1969.

Отрывок, характеризующий Ги I де ла Рош

– Ваше сиятельство? А? Князь? – дрожащим голосом сказал подбежавший Тимохин, заглядывая в носилки.
Князь Андрей открыл глаза и посмотрел из за носилок, в которые глубоко ушла его голова, на того, кто говорил, и опять опустил веки.
Ополченцы принесли князя Андрея к лесу, где стояли фуры и где был перевязочный пункт. Перевязочный пункт состоял из трех раскинутых, с завороченными полами, палаток на краю березника. В березнике стояла фуры и лошади. Лошади в хребтугах ели овес, и воробьи слетали к ним и подбирали просыпанные зерна. Воронья, чуя кровь, нетерпеливо каркая, перелетали на березах. Вокруг палаток, больше чем на две десятины места, лежали, сидели, стояли окровавленные люди в различных одеждах. Вокруг раненых, с унылыми и внимательными лицами, стояли толпы солдат носильщиков, которых тщетно отгоняли от этого места распоряжавшиеся порядком офицеры. Не слушая офицеров, солдаты стояли, опираясь на носилки, и пристально, как будто пытаясь понять трудное значение зрелища, смотрели на то, что делалось перед ними. Из палаток слышались то громкие, злые вопли, то жалобные стенания. Изредка выбегали оттуда фельдшера за водой и указывали на тех, который надо было вносить. Раненые, ожидая у палатки своей очереди, хрипели, стонали, плакали, кричали, ругались, просили водки. Некоторые бредили. Князя Андрея, как полкового командира, шагая через неперевязанных раненых, пронесли ближе к одной из палаток и остановились, ожидая приказания. Князь Андрей открыл глаза и долго не мог понять того, что делалось вокруг него. Луг, полынь, пашня, черный крутящийся мячик и его страстный порыв любви к жизни вспомнились ему. В двух шагах от него, громко говоря и обращая на себя общее внимание, стоял, опершись на сук и с обвязанной головой, высокий, красивый, черноволосый унтер офицер. Он был ранен в голову и ногу пулями. Вокруг него, жадно слушая его речь, собралась толпа раненых и носильщиков.
– Мы его оттеда как долбанули, так все побросал, самого короля забрали! – блестя черными разгоряченными глазами и оглядываясь вокруг себя, кричал солдат. – Подойди только в тот самый раз лезервы, его б, братец ты мой, звания не осталось, потому верно тебе говорю…
Князь Андрей, так же как и все окружавшие рассказчика, блестящим взглядом смотрел на него и испытывал утешительное чувство. «Но разве не все равно теперь, – подумал он. – А что будет там и что такое было здесь? Отчего мне так жалко было расставаться с жизнью? Что то было в этой жизни, чего я не понимал и не понимаю».


Один из докторов, в окровавленном фартуке и с окровавленными небольшими руками, в одной из которых он между мизинцем и большим пальцем (чтобы не запачкать ее) держал сигару, вышел из палатки. Доктор этот поднял голову и стал смотреть по сторонам, но выше раненых. Он, очевидно, хотел отдохнуть немного. Поводив несколько времени головой вправо и влево, он вздохнул и опустил глаза.
– Ну, сейчас, – сказал он на слова фельдшера, указывавшего ему на князя Андрея, и велел нести его в палатку.
В толпе ожидавших раненых поднялся ропот.
– Видно, и на том свете господам одним жить, – проговорил один.
Князя Андрея внесли и положили на только что очистившийся стол, с которого фельдшер споласкивал что то. Князь Андрей не мог разобрать в отдельности того, что было в палатке. Жалобные стоны с разных сторон, мучительная боль бедра, живота и спины развлекали его. Все, что он видел вокруг себя, слилось для него в одно общее впечатление обнаженного, окровавленного человеческого тела, которое, казалось, наполняло всю низкую палатку, как несколько недель тому назад в этот жаркий, августовский день это же тело наполняло грязный пруд по Смоленской дороге. Да, это было то самое тело, та самая chair a canon [мясо для пушек], вид которой еще тогда, как бы предсказывая теперешнее, возбудил в нем ужас.