Голубая мечеть (Стамбул)

Мечеть
Мечеть Султанахмет Sultanahmet Camii
Страна	Турция Турция
Город	Стамбул
Архитектурный стиль	Смесь византийской и исламской архитектуры
Строительство	1609—1616 годы
Вместимость	ок. 10000
Высота купола	43 метра
Диаметр купола	23,5 метра
Количество минаретов	6
Высота минарета	64 метра
Состояние	Действующая мечеть

Голуба́я мече́ть или Мече́ть Султанахме́т (тур. Sultanahmet Camii) — первая по значению мечеть Стамбула. Насчитывает шесть минаретов: четыре, как обычно, по сторонам, а два чуть менее высоких — на внешних углах. Считается выдающимся образцом исламской и мировой архитектуры. Мечеть расположена на берегу Мраморного моря в историческом центре Стамбула в районе Султанахмет напротив музея Ая-София. Мечеть является одним из символов города.

История строительства

В начале правления Ахмеда I Османская империя вела одновременно две войны с Австрией и Ираном. 11 ноября 1606 года с Австрией был подписан Житваторокский мир, согласно которому османы отказывались от требования ежегодной дани с Австрии и признали императорский титул Габсбургов. Это поражение и другие события привели к тому, что авторитет Турции был подорван, и султан Ахмед I решил построить мечеть и таким образом умилостивить Аллаха. К тому же, турецкие султаны уже в течение сорока лет не возвели ни одной новой мечети. Строительство мечети началось в августе 1609 года, когда султану было 19 лет. Предшественники Ахмеда за строительство мечетей платили тем, что было добыто в ходе войн, но так как Ахмед I не выиграл ни одной значительной войны, ему пришлось использовать деньги из своей сокровищницы. Организация и описание работ были тщательно записаны и уместились в шести томах, которые сейчас хранятся в библиотеке дворца Топкапы. Место было выбрано сразу, из-за близости ко дворцу Топкапы. С целью постройки мечети на площади Ипподрома были разрушены здания как византийского, так и раннеосманского периодов. Среди них были византийский Большой дворец, остатки зрительских мест Ипподрома и множество дворцовых построек, принадлежавших высшей знати.

Архитектор мечети — Седефкар Мехмет Ага, являвшийся учеником и главным помощником архитектора Синана и решивший превзойти своего учителя. Мехмет Ага до выявления архитектурных талантов служил в янычарском полку, где руководил сооружениями, связанными с водоснабжением.

Архитектура

Архитектура мечети сочетает в себе два стиля — классический османский и византийский. По легенде султан приказал построить стандартное количество (4) золотых (алтын) минарета, но архитектор что-то напутал и построил шесть (алты) минаретов. Строительство мечети длилось семь лет и было завершено в 1616 году, за год до смерти султана. Для строительства мечети был использован камень и мрамор. Название «Голубая мечеть» мечеть получила благодаря огромному количеству (более 20 тыс.) белых и голубых изникских керамических изразцов ручной работы, которые использовались в декорациях интерьера. Керамика доставлялась из изникских фабрик, которые славились своим качеством. Ахмед I приказал фабрикам присылать в Стамбул самые красивые экземпляры, и запретил вывоз продукции на другие строительства, вследствие чего дела фабрики пришли в упадок. Центральный зал размером 53 х 51 метр накрыт куполом диаметром 23,5 метров и высотой 43 метра. Купол и полукупола украшены надписями — сурами из Корана и изречениями пророка Мухаммеда, которые были искусно выполнены Сейидом Касымом Губари из Диярбакыра. Купол опирается на четыре огромные колонны, диаметром по 5 метров. В узорах мечети преобладают растительные мотивы — традиционные тюльпаны, лилии, гвоздики и розы, а также орнаменты различных цветов на белом фоне. Кроме того, было подсчитано, что для узоров керамических плиток было использовано более 50 вариации изображения тюльпанов. Пол мечети выложен коврами. Внутри мечеть хорошо освещена — свет падает из 260 окон. Первоначально стёкла, использованные для окон были привезены из Венеции, но позднее были заменены.

Одним из поразительных элементов мечети является михраб — молитвенная ниша, которая вырезана из цельного куска мрамора. На нем установлен чёрный камень, привезённый из Мекки. Рядом с михрабом находится минбар — место имама для чтения проповедей.

С западной части мечети, есть особенный вход, над которым висит цепь. Этим входом мог пользоваться султан, въезжая во двор мечети на лошади. Цепь была специально низко повешена для того, чтобы султан каждый раз наклонялся, что символизировало ничтожность султана по сравнению с Аллахом.

Мечеть строилась в составе огромного архитектурного комплекса, в который вошли: медресе, больница, благотворительные заведения, кухни, караван-сарай. В XIX столетии больница и караван-сарай были разрушены.

Четыре минарета мечети имеют по три балкона и два минарета по два балкона. Первоначально балконов было 14 в соответствии с количеством османских султанов — предшественников Ахмеда I, включая его самого. Позднее прибавилось ещё два балкона, так как к султанам причислили сыновей Ахмеда I. Рядом с мечетью находится мавзолей, в котором похоронен сам Ахмед I.

Двор Голубой мечети имеет такой же размер, как и сама мечеть. Стены двора украшены аркадами.

Когда строительство Голубой мечети было завершено, оказалось, что величайшая святыня исламского мира — мечеть Масджид аль-Харам в Мекке теперь сравнялась по количеству минаретов (их было 6) с Мечетью Султана Ахмета, это было признано святотатством и было принято решение пристроить к мечети аль-Харам ещё один минарет, чтобы она вновь превзошла все существующие сооружения.

Ссылки

• [www.adriyatik.com/cms/index.php?id=104&L= Голубая мечеть]
• [turkey-info.ru/stambul/ahmediyecamii.html Мечеть Ахмедие]
• [www.islamisemya.com/kultura/kultura/arkhitektura/4123-pochemu-golubaya-mechet-tak-nazyvaetsya Почему Голубая мечеть так называется?]
• [wikimapia.org/#y=41005447&x=28976430&z=18&l=0&m=a Голубая мечеть на WikiMAPIA]
• [maps.yandex.ru/?text=T%C3%BCrkiye%2C%20%C4%B0stanbul%2C%20Emin%C3%B6n%C3%BC%2C%20Sultanahmet%2C%20Sultanahmet%20Camii%20%C4%B0%C3%A7%20Yollar%C4%B1&sll=28.976893%2C41.005808&ll=28.983162%2C41.003780&spn=0.117416%2C0.024969&z=13&l=map%2Cstv%2Csta&ol=stv&oll=28.97632153%2C41.00571971&ost=dir%3A130.98954875521136%2C4.523351014190709~spn%3A90%2C53.93142886574028 Вид на Голубую мечеть] на сервисе Яндекс.Панорамы.

Отрывок, характеризующий Голубая мечеть (Стамбул)

– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.
Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.


На мужском конце стола разговор всё более и более оживлялся. Полковник рассказал, что манифест об объявлении войны уже вышел в Петербурге и что экземпляр, который он сам видел, доставлен ныне курьером главнокомандующему.
– И зачем нас нелегкая несет воевать с Бонапартом? – сказал Шиншин. – II a deja rabattu le caquet a l'Autriche. Je crains, que cette fois ce ne soit notre tour. [Он уже сбил спесь с Австрии. Боюсь, не пришел бы теперь наш черед.]
Полковник был плотный, высокий и сангвинический немец, очевидно, служака и патриот. Он обиделся словами Шиншина.
– А затэ м, мы лосты вый государ, – сказал он, выговаривая э вместо е и ъ вместо ь . – Затэм, что импэ ратор это знаэ т. Он в манифэ стэ сказал, что нэ можэ т смотрэт равнодушно на опасности, угрожающие России, и что бэ зопасност империи, достоинство ее и святост союзов , – сказал он, почему то особенно налегая на слово «союзов», как будто в этом была вся сущность дела.
И с свойственною ему непогрешимою, официальною памятью он повторил вступительные слова манифеста… «и желание, единственную и непременную цель государя составляющее: водворить в Европе на прочных основаниях мир – решили его двинуть ныне часть войска за границу и сделать к достижению „намерения сего новые усилия“.
– Вот зачэм, мы лосты вый государ, – заключил он, назидательно выпивая стакан вина и оглядываясь на графа за поощрением.
– Connaissez vous le proverbe: [Знаете пословицу:] «Ерема, Ерема, сидел бы ты дома, точил бы свои веретена», – сказал Шиншин, морщась и улыбаясь. – Cela nous convient a merveille. [Это нам кстати.] Уж на что Суворова – и того расколотили, a plate couture, [на голову,] а где y нас Суворовы теперь? Je vous demande un peu, [Спрашиваю я вас,] – беспрестанно перескакивая с русского на французский язык, говорил он.
– Мы должны и драться до послэ днэ капли кров, – сказал полковник, ударяя по столу, – и умэ р р рэ т за своэ го импэ ратора, и тогда всэ й будэ т хорошо. А рассуждать как мо о ожно (он особенно вытянул голос на слове «можно»), как мо о ожно менше, – докончил он, опять обращаясь к графу. – Так старые гусары судим, вот и всё. А вы как судитэ , молодой человек и молодой гусар? – прибавил он, обращаясь к Николаю, который, услыхав, что дело шло о войне, оставил свою собеседницу и во все глаза смотрел и всеми ушами слушал полковника.
– Совершенно с вами согласен, – отвечал Николай, весь вспыхнув, вертя тарелку и переставляя стаканы с таким решительным и отчаянным видом, как будто в настоящую минуту он подвергался великой опасности, – я убежден, что русские должны умирать или побеждать, – сказал он, сам чувствуя так же, как и другие, после того как слово уже было сказано, что оно было слишком восторженно и напыщенно для настоящего случая и потому неловко.