Гюллюк
Село
|
Гюллюк (цахур. Джиных, азерб. Güllük) — крупное село в Кахском районе Азербайджана, расположенное на южных склонах Кавказских гор, в Алазанской долине, на границе с Закатальским районом в 13 километрах от города Гах.
Содержание
История
Село Джиных (Гюллюк) основано цахурами. В XVII веке были образованы Джаро-Белоканские вольные общества, куда входило Джиныхское вольное общество включавщее в себя села: Джины х(Гюллюк), Гёзбарах, Аласкар, Джимджимех, Джиных, Корш, Мамрух, всего 7 селений, до 900 дымов. Также Джиныхскому вольному обществу были подвластны селения: Чудулло, Марсиани (Марсал), Лала-Паша (ингилои) — всего 3 селения, до 110 дымов. Кроме того, селения: Суаким, и части селений Мишлеш, Къалял (Галал). В Джиныхском вольном обществе наследственно занимать должность старшины имела право одна фамилия: Махмуд-Асан-ага. [1]
В 1738 году близ села Джиных, объединенное войско Джаро-Белоканских джамаатов и Илисуйского султаната разбило 32 тысячное персидское войско, персы потеряли убитым Ибрахим-хана[2].
8 июня 1844 года, русские войска численностью в 2,5 тыс. человек при 8 орудиях, в бою у села Джиных сумели нанести поражение войскам Даниял-бека насчитывавшим 3 тыс. человек. В этом сражении русские потеряли 7 человек убитыми, а восставшие 10 человек[3].
В XX веке село Джиных было переименовано в Гюллюк, до этого в официальных источниках и описании событий на Кавказе он обозначен как Джиных. В частности российская хроника сообщает, что почтовая дорога из Тифлиса в Нуху проходит через большое село длиною несколько верст – Джиных. Этноним Гюллюк состоит из двух основ: гул’- и л’уг, восходящих к названию народа гел//лег, ср. названия цахурских сел – Гыл’-мецI, Лек (<Лег), Лек-ид (Лег-ид), Сува-гыл’, Гул’-л’уг. По другой версии название Гюллюк связано с азербайджанским словом гюль «цветок».
В результате сильного землетрясения случившегося в 2012 году село сильно пострадало, 95% домов в селе либо разрушены, либо же оказались в аварийном состоянии. Из государственного бюджета Азербайджана были выделены средства на устранение последствий землетрясения. В октябре 2012 года Гюллюк посетил президент Ильхам Алиев, и лично проследил за ходом работ по устранению последствий землетрясения.
Общество
По данным Кавказского календаря за 1886 год, в 1876 году в селении Гюллюк проживали цахуры числом 1 322 человека. [4] По данным Кавказского календаря за 1896 год, в 1896 году в селении Гюллюк проживали цахуры числом 1 422 человека.[5] По данным Кавказского календаря за 1912 год в селении Гюллюк проживали цахуры числом 1 592 человека. [6]
Население Гюллюка разговаривает на цахурском и азербайджанском языках. В прошлом жители селения говорили на цахурском языке, однако во второй половине XX века большая часть говорит уже по-азербайджански, цахурский язык распространен среди старшего поколения.
По состоянию на 1 января 2012 года, согласно официальным источникам в селе проживает 672 семей, составляющих 2 431 человек.
См. также
Напишите отзыв о статье "Гюллюк"
Примечания
- ↑ И. П. Перушевский. Джаро-белоканские вольные общества в первой половине XIX века. — Махачкала, 1993.
- ↑ [mkala.mk.ru/article/2013/11/06/943123-razgrom-ibragimhana-v-dzharskom-uschele.html Разгром Ибрагим-хана в Джарском ущелье]
- ↑ Отношение ген.-м. Шварца ген. Нейгардту от 10-го июня 1844 года. АКАК, Т. 9, д. 619 — Тф.: 1883. С 730
- ↑ Кавказский календарь на 1886 год. стр. 143
- ↑ Кавказский календарь на 1896 год. стр. 250
- ↑ Кавказский календарь на 1912 год. стр. 192
- Цахуры. Историко-этнографическое исследование XVIII – XIX вв. Часть I.
- К истории цахуров. Гусейнов Ф.М. Махачкала, 1998 г.
Отрывок, характеризующий Гюллюк
– Eh bien, et vous restez comme vous etes, chere princesse? – заговорила она. – On va venir annoncer, que ces messieurs sont au salon; il faudra descendre, et vous ne faites pas un petit brin de toilette! [Ну, а вы остаетесь, в чем были, княжна? Сейчас придут сказать, что они вышли. Надо будет итти вниз, а вы хоть бы чуть чуть принарядились!]Маленькая княгиня поднялась с кресла, позвонила горничную и поспешно и весело принялась придумывать наряд для княжны Марьи и приводить его в исполнение. Княжна Марья чувствовала себя оскорбленной в чувстве собственного достоинства тем, что приезд обещанного ей жениха волновал ее, и еще более она была оскорблена тем, что обе ее подруги и не предполагали, чтобы это могло быть иначе. Сказать им, как ей совестно было за себя и за них, это значило выдать свое волнение; кроме того отказаться от наряжения, которое предлагали ей, повело бы к продолжительным шуткам и настаиваниям. Она вспыхнула, прекрасные глаза ее потухли, лицо ее покрылось пятнами и с тем некрасивым выражением жертвы, чаще всего останавливающемся на ее лице, она отдалась во власть m lle Bourienne и Лизы. Обе женщины заботились совершенно искренно о том, чтобы сделать ее красивой. Она была так дурна, что ни одной из них не могла притти мысль о соперничестве с нею; поэтому они совершенно искренно, с тем наивным и твердым убеждением женщин, что наряд может сделать лицо красивым, принялись за ее одеванье.
– Нет, право, ma bonne amie, [мой добрый друг,] это платье нехорошо, – говорила Лиза, издалека боком взглядывая на княжну. – Вели подать, у тебя там есть масака. Право! Что ж, ведь это, может быть, судьба жизни решается. А это слишком светло, нехорошо, нет, нехорошо!
Нехорошо было не платье, но лицо и вся фигура княжны, но этого не чувствовали m lle Bourienne и маленькая княгиня; им все казалось, что ежели приложить голубую ленту к волосам, зачесанным кверху, и спустить голубой шарф с коричневого платья и т. п., то всё будет хорошо. Они забывали, что испуганное лицо и фигуру нельзя было изменить, и потому, как они ни видоизменяли раму и украшение этого лица, само лицо оставалось жалко и некрасиво. После двух или трех перемен, которым покорно подчинялась княжна Марья, в ту минуту, как она была зачесана кверху (прическа, совершенно изменявшая и портившая ее лицо), в голубом шарфе и масака нарядном платье, маленькая княгиня раза два обошла кругом нее, маленькой ручкой оправила тут складку платья, там подернула шарф и посмотрела, склонив голову, то с той, то с другой стороны.
– Нет, это нельзя, – сказала она решительно, всплеснув руками. – Non, Marie, decidement ca ne vous va pas. Je vous aime mieux dans votre petite robe grise de tous les jours. Non, de grace, faites cela pour moi. [Нет, Мари, решительно это не идет к вам. Я вас лучше люблю в вашем сереньком ежедневном платьице: пожалуйста, сделайте это для меня.] Катя, – сказала она горничной, – принеси княжне серенькое платье, и посмотрите, m lle Bourienne, как я это устрою, – сказала она с улыбкой предвкушения артистической радости.
Но когда Катя принесла требуемое платье, княжна Марья неподвижно всё сидела перед зеркалом, глядя на свое лицо, и в зеркале увидала, что в глазах ее стоят слезы, и что рот ее дрожит, приготовляясь к рыданиям.
– Voyons, chere princesse, – сказала m lle Bourienne, – encore un petit effort. [Ну, княжна, еще маленькое усилие.]
Маленькая княгиня, взяв платье из рук горничной, подходила к княжне Марье.
– Нет, теперь мы это сделаем просто, мило, – говорила она.
Голоса ее, m lle Bourienne и Кати, которая о чем то засмеялась, сливались в веселое лепетанье, похожее на пение птиц.
– Non, laissez moi, [Нет, оставьте меня,] – сказала княжна.
И голос ее звучал такой серьезностью и страданием, что лепетанье птиц тотчас же замолкло. Они посмотрели на большие, прекрасные глаза, полные слез и мысли, ясно и умоляюще смотревшие на них, и поняли, что настаивать бесполезно и даже жестоко.
– Au moins changez de coiffure, – сказала маленькая княгиня. – Je vous disais, – с упреком сказала она, обращаясь к m lle Bourienne, – Marieie a une de ces figures, auxquelles ce genre de coiffure ne va pas du tout. Mais du tout, du tout. Changez de grace. [По крайней мере, перемените прическу. У Мари одно из тех лиц, которым этот род прически совсем нейдет. Перемените, пожалуйста.]
– Laissez moi, laissez moi, tout ca m'est parfaitement egal, [Оставьте меня, мне всё равно,] – отвечал голос, едва удерживающий слезы.
M lle Bourienne и маленькая княгиня должны были признаться самим себе, что княжна. Марья в этом виде была очень дурна, хуже, чем всегда; но было уже поздно. Она смотрела на них с тем выражением, которое они знали, выражением мысли и грусти. Выражение это не внушало им страха к княжне Марье. (Этого чувства она никому не внушала.) Но они знали, что когда на ее лице появлялось это выражение, она была молчалива и непоколебима в своих решениях.
– Vous changerez, n'est ce pas? [Вы перемените, не правда ли?] – сказала Лиза, и когда княжна Марья ничего не ответила, Лиза вышла из комнаты.
Княжна Марья осталась одна. Она не исполнила желания Лизы и не только не переменила прически, но и не взглянула на себя в зеркало. Она, бессильно опустив глаза и руки, молча сидела и думала. Ей представлялся муж, мужчина, сильное, преобладающее и непонятно привлекательное существо, переносящее ее вдруг в свой, совершенно другой, счастливый мир. Ребенок свой, такой, какого она видела вчера у дочери кормилицы, – представлялся ей у своей собственной груди. Муж стоит и нежно смотрит на нее и ребенка. «Но нет, это невозможно: я слишком дурна», думала она.
